Хозяйственный Демьян не стал тянуть, незамедлительно пододвинул чаши к скобкарю, снорвисто наполнил их, передал одну мне.

— За здравие и погибель ворогов, што посмеют на нашем пути стать! — серьёзным голосом проговорил крепышь, брякая своей чашей о мою.

Я ответил ему кивком, с удовольствием глотнул слегка отдающего мёдом, пенного напитка, а сам подумал, что интересующиеся историей люди до сих пор не пришли к единому мнению, относительно того, откуда пошла традиция "чокаться". По одной из версий таким образом проверяли напитки на наличие ядов, использование которых на пирах было не таким уж и редким явлением. Наполненные доверху чаши стукали друг об друга, отчего часть вина выплескивалась через край из одной посудины в другую. В итоге отравленный напиток мог навредить самому отправителю. К тем же, кто отказывался от подобной процедуры, относились с подозрением. Другой вариант зарождения традиции имеет под собой ритуальный характер. Считалось, что злые духи способны проникать внутрь человека через рот во время приёма пищи и питья, громкие и резкие звуки звучащие при соударении кубков, должны были этих самых духов отпугивать.

Спустя ещё нескольких чаш пива, которое оказалось на порядок лучше выпитого нами с бородокосым на памятном острове, я попытался вновь завязать разговор, но очередной визит девчушки, притащившей блюдо, на котором внушительной горой лежали поджаренные кабаньи рёбрышки, заставил отложить диалоги на неопределённый срок.

Поначалу казалось, что свинина, пусть основательно пропечённая на углях, но всё равно остающаяся излишне жирной, не особо будет сочетаться с пивом. Но дальнейшая усердная дегустация показала обратное. Может дело в чрезмерном увлечении местного повара пряностями, и приятной кислинке, указывающей на то, что перед готовкой мясо слегка помариновали. Вкус напоминал старый добрый советский шашлык, замачиваемый непременно в уксусе. Кстати, перца или что там добавлял повар для остроты, можно было и поменьше сыпать. Но в итоге, такие вот пряные рёбрышки залетели под пиво, словно были созданы друг для друга замыслом самого Творца.

Лишь когда на блюде осталась едва ли четверть от первоначальной горы мяса, а черпак в скобкаре начал задевать дно, я почувствовал, что вряд ли смогу съесть ещё хоть кусочек. Немного огорчил тот факт, что лавки не были оборудованы спинками, потяжелевший живот требовал больше свободы. Ну ничего, посидим и так, после путешествия по реке грех жаловаться на такие мелочи. Тем более, перед тем, как вместе с Медведем отправиться в порт на поиски подходящего судёнышка для дальнейшего плавания, бородокосый успел обмолвиться, что на ночь останемся в корчме. В "Медвежьем углу" для таких целей имелись гостевые комнаты, так что спать будем с удобствами и в безопасности, не придётся по очереди охранять спящих от подкрадывающихся в ночи одержимых. К тому же Медведь пообещал попозже истопить баньку для дорогих гостей. Так что сегодняшний день можно назвать не только небольшой передышкой на нашем тяжёлом, полном опасностей, пути, но и маленьким праздником, неожиданно свалившимся на наши головы.

Чтобы сесть немного посвободнее, перекинул одну ногу через лавку, опираясь локтем о столешницу. Таким образом оказавшись вполоборота к залу, начал разглядывать собравшихся в корчме людей. Вокруг стоящего прямо за нами стола четверо, судя по доносившимся до нас диалогам кузнецов, обсуждали как-то связанное с кузнечным делом приспособление. Самый старый и седой из них, с длинной, почти по пояс бородой и слегка растрёпанными, топорщащимися в стороны волосами, похожий то ли на помешавшегося Гендальфа, то ли на отпустившего бороду Эйнштейна, громко втолковывал приятелям о своём проекте. При этом свои слова он подкреплял наглядными изображениями, вычерчивая что-то на освобожденном участке стола обмакиваемой в вино костью.

Левее них, у самого помоста с продолжавшими наяривать музыкантами, трое дошедших до кондиции весельчаков дружно хлопали в ладоши, в такт мелодии, и даже пытались подпевать безбожно фальшивя.

За следующим столом расположилась пятёрка молодцов, в данный момент пустивших по кругу деревянную, объёмную и глубокую чашу. Каждый из них произносил какие-то слова, пил из чаши через край, после чего передавал следующему и всё повторялось. Насколько я помню, подобной действо называлось братина, также называли и посудину из которой по очереди пили собравшиеся. Суть этого ритуала тоже можно понять из названия. Его участники таким образом братались, подчёркивая свою общность, единство и преданность друг другу.

Что происходило за остальными столами понять было сложнее, мешало расстояние и шум, создаваемый двумя с лишним десятками человек, находящимися в зале.

Вместо отлучившегося Медведя, место за стойкой занял его помощник, оказавшийся полной противоположностью могучего хозяина корчмы. Светловолосый парнишка, субтильного телосложения, но улыбчивый и живой, с возложенными на него обязанностями справлялся не хуже Медведя. Обслуживал посетителей, весело переругивался со скрытым где то в глубине хозяйственных помещений поваром и перешучивался с разносящей еду и напитки улыбчивой девчушкой.

От созерцания весело проводящих время людей, приятно потяжелевшего желудка и пива, разлившегося по телу безмятежностью и теплой негой, на душе было необыкновенно хорошо, и даже неприятное чувство от пустоты, клубившейся на месте потерянного прошлого, беспокоило меньше обычного.

— Пустой, ты того, не зыркай по сторонам шибко — то. — вдруг негромко произнёс Демьян.

— Да я и не зыркаю, так просто гляжу. — ответил с улыбкой, не обратив внимания на озабоченность, звучавшую в его голосе.

— И оне вона глядят!

— Кто они? — спросил уже без улыбки вновь оглядывая зал.

— Да не зыркай ты! Вона тама у стены сидят двое и други трое зашли вона. Ещчё энти вона братину допивают счас, тожить с ими. Одне зашли, когда я тебе об Комаре досказывал. Други за ими попозжее.

— И что им от нас надо?

— Незнай чегой. Токмо неспроста оне тута собралися, по нашу душу, по нашу!

— К выходу пробиваться надо. — произнёс я, уже окончательно собравшись.

— Не, тама мож тожить ждут нас. А мы без оружья.

— Если ты про сундук, то я его ножом вскрою за минуту.

— Оне тожить без оружья тута, Ивашка ихо оружье такоже как у всех, в сундук под столом запер. Да и оне сидят покамест, приглядываюца к нам. Да и в корчме не должны напасть — то. Медведя все в городище знают. Эх, не в добрый час оне с дядькой Прохором ушли — то! Ох не в добрый!

— Тогда дождёмся их возвращения.

— Погодим.

Глава 24.

Погодить пришлось недолго. Прошло не больше десяти минут, наполненных тревогой и ожиданием, по прошествии которых зал в очередной раз пополнился новыми лицами. Довольно необычными лицами, кстати говоря. Хотя на эту необычность внимание я обратил почему-то в последнюю очередь.

Было новоприбывших четверо. Один, высокий и статный, одетый богато и вызывающе, даже издали светящийся важностью и чувством собственного превосходства, трое других смотрелись на порядок проще, в одинаковых длинных кольчугах и нетипичных для этих мест шлемах закрытого типа, наверняка являлись охраной этого важного. Но главной необычностью были не шлемы и не скрытые под ними лица, а надетые поверх кольчуг накидки белого цвета с большим чёрным крестом посредине. Знакомые такие кресты. Знакомые в основном по картинкам из учебника истории и фильмам о крестовых походах.

"Это что за хрень?!» — вспыхнуло у меня в голове. Откуда здесь крестоносцы?! Или здесь в Улей попадают не только с территории древней Руси?! Хотя, в тринадцатом веке были ведь и на Русь нашествия крестовиков, тот же Ливонский орден… Хотя, нет, не о том я думаю. Какого хрена эти самые крестоносцы делают тут, в корчме, посреди города, который я считал населённым исключительно русскими?

Но этот вопрос можно отложить на потом. Неприятным сюрпризом оказался тот факт, что новоприбывшие тоже заявились, как чуть раньше выразился Демьян "по нашу душу". Это стало понятно, после того, как "важный" заговорил с одной из групп подозрительных типов, что прибыла самой последней и ошивалась у входа.