— Хорошо. — подвела итог Лина. — Тогда удачи вам!

— Погоди. Можно мне с вами? В смысле, ненадолго, только заглянуть и вернуться. — не знаю, зачем мне это было нужно, но висящий в стороне портал манил и тревожил одновременно.

— Нет.

— А что так? Я ведь полноправный член вашего отряда. Разве не могу заскочить на базу перед началом важной миссии? Или там не база? — кивнул головой в сторону портала.

— База. Но всё равно нельзя. — темноволосая была непреклонна, её лицо походило на высеченную из камня маску. — Запрет исходит от командования. Насчёт причин не спрашивай. Не знаю.

— Ну а если побеседовать с начальством? Ты ведь как-то вела с ними диалог.

— Тоже не выйдет. Я и так рисковала, лишний раз используя силу старших. Её всплеск могут засечь нолды. Мы и сейчас подвергаемся опасности, продолжая оставлять портал активным. Фон от него не такой интенсивный. Но постоянный. При желании тоже запеленгуют. Так что с прощанием не стоит затягивать. Двигайтесь строго по маршруту и проблем не будет. Всё. Ждём активации маяка. Бывайте. — не мешкая больше ни секунды, темноволосая двинулась к порталу. То ли чтобы избежать дальнейших неудобных вопросов, то ли и впрямь торопилась.

Сэт молча кивнул и поплелся вслед за лидером, неуклюже подволакивая лапоть, плохо затянутый на левой ноге.

— Удачи! — обернувшись, бросил шагающий за верзилой Бамбук, при этом с лица тощаги не сходила довольная ухмылка.

— Сегодня поберегите себя, не напрягайтесь лишний раз. Лучше бы вообще вам тут остаться, все равно до темноты недолго осталось. — проговорила юная лекарка, задержавшаяся, чтобы отдать последние наставления.

— Хорошо, так и сделаем. Спасибо тебе!

— Да не за что. Там в карманах найдёте лайт-спек в шприцах, при тяжелых ранениях помогает. Перевязочные материалы тоже там. — продолжала она

тихим голосом и в конце добавила, улыбнувшись напоследок. — Но лучше, чтобы они вам не пригодились, берегите себя!

— И ты тоже береги себя, Алиса… — последние слова проговорил еле слышно, уже в спину удаляющейся девушке. При этом, вдруг с прозрачной ясностью осознал, что, то самое, непонятное теплое чувство, которое испытывал при встрече с Настасьей, всего секунду назад посетило меня снова.

Глава 11.

После того, как последняя из фигурок исчезла в клубящейся пелене портала, а сам портал схлопнулся, пыхнув на прощание зеленоватым светом, мы с бородокосым остались одни.

— Пошли штоль мешки потрошить? — выдал крестный, с таким невозмутимым видом, будто и не было никакой встречи со странным отрядом.

До утра решили остаться на острове. Несмотря на то, что после снятия метки, твари, находящиеся на расстоянии, перестали излишне активно интересоваться моей тушкой, от случайных одержимых этот факт не охранял. Так что изолированность кусочка суши посреди речного русла продолжала оставаться для нас полезным свойством.

— Я так и не понял, почему ты от честно заработанной жемчужины отказался? — вопрос задал, ковыряясь в содержимом затылочного нароста топтуна, развороченного ножом.

— Не нужно мне ихого жемчуга. — хмуро ответил бородокосый, занимаясь аналогичной процедурой с валявшимся в стороне кусачем.

— Но наконечники для стрел взял, да и от доспеха не отказался, если бы дали.

— Энто другое, энто для дела. Но долга пред ими не желаю иметь.

Понятнее от произнесенных слов не стало. Но и продолжать диалог, пожалуй, не стоило. По недовольному голосу крестного и коротким фразам, которыми он отделывался от вопросов, можно было понять, что у него нет особого желания обсуждать поднятую мной тему.

— Недоброе чую я от их. — после недолгого молчания начал пояснять бородокосый. — Особливо от энтой, чернявой, што у их за старшую. Тот дар, што позволят мне у людей в душе гнильцу выглядеть, с самого с началу моего пути в Улье помогат мне не якшаца со всякими энтакими. Энта вона чернявая моим даром напрогляд вся из той гнили. Не знаю, откуда у ей стоко жемчуга белого, но большее от её не стану брать, хоть целу жменю за так пондесёт!

— Может ты преувеличиваешь? Конечно, женщина она не особо приятная, жесткая и властная. Но ты ведь сам говорил, что миссия, которую мы подвязались выполнять, дело, хоть и непростое, но полезное. Может она от чувства лежащей на ней ответственности такая стала?!

— Не знаю, што за чуйства у ей тама, токмо чую недоброе и всё тут. — произнёс крестный, опустошая очередной затылок одержимого, и добавил уже не так уверенно. — А можа и впрямь чегой-то я не то вижу, энтот дар у меня почитай уж семь годков, а так толком и не разумею, что в ём, да как. Хоть та же Тайка присоветовала пользовать его чаще и сильнее делать, потому как польза в ём немалая.

По мне, даже это объяснение не может являться достаточно серьёзным оправданием для отказа от честно заработанной белой жемчужины. Что за странный жест? Но кто её поймёт, логику человека тринадцатого столетия, попавшего в другой мир. Или двенадцатого всё-таки?! А ведь и правда! Сколько времени здесь провел, но так и не озаботился уточнить такую простую вещь.

— Дядь Прохор, а какой сейчас год, кстати?

— Год?! Хо-хо! Да откель про такое узнать?! Тута мы не особо года-то щитаем, день прожил и ладно. Хотя, энто я шуткую, конешно, имеюца людишки ученыя, которы за энтим делом приглядывают. Токмо я за их щётом не гляжу, у меня свое леточисленье. Как в Улей попал, с того времени и щитаю годы.

— И в каком году ты сюда попал?

— В 1233 от рождества Христова, как счас помню. Лето в тот год оченно жаркое было. Сбиралися с младшим поутру на дальний плёс за рыбой, а он намедни ногу зашиб, сорванец энтакий. Так што один отправился. Дошёл до места, где мы обнаковенно верши ставили, а тама туман. И не простым тот туманище сразу казался. Я ж тогда есчё не знал, што за штука такая — кисляк. В обчем, так в Улей и попал. Трое сынов у меня дома осталися, всех любил, но Коленьку, младшого, поболе остальных. Ему тогда пятый год минул, а счас он, значица, уж тринадцату весну встретил. Оно, пожалуй, и лучшее, што не взял я его тогда, хоть и просился со мною. Улей — не место для ребятишек… Эх, да нечего об том поминать. Дело прошлое. — когда крестный начал рассказывать о своём прошлом, скрипучий его голос наполнился теплотой и легкой грустью. Но под конец монолога теплота сменилась горечью и тоской по родному дому, давно и безвозвратно потерянному.

— А я не помню. Ни момента, когда попал в Улей, ни родных, которые там остались. — глядя на хмуро молчащего бородокосого, я уже пожалел, что поднял вопрос о прошлом. Видимо, расставание с близкими оставило в его душе тяжелые раны.

— Мож оно так и лучше. — очень серьёзно сказал крестный.

— Может и так. — произнёс я в ответ. Но уверенности в этих словах было немного.

К вечеру небо начало темнеть и хмуриться, в итоге разразившись неприятным моросящим дождиком. Так что на ночевку пришлось перебираться под крышу одной из построек, выбрав ту, под которой меньше капало.

Предварительно подкрепились, заедая стресс от пережитых событий. Но на еду старался не налегать. Хотя аппетит был зверский, всё же опасался излишне набивать желудок после ранения.

— Что-то не торопится твоя знахарка. — вспомнил я вдруг изначальную цель нашего пребывания на острове. — Хотя, сейчас ей, получается, и приходить незачем, метку сняли, одержимые больше не будут за мной гоняться.

— Задерживаюца чегой-то. — спокойно ответил крестный, наваливая себе побольше соломы на лежбище. — Не беда. Седня не дошли, завтра, значица, дойдут. А то што одержимых отвадили, тожить хорошо, Тайке меньшей хлопот. Но дождаца их надо, мне жемчуг передать, да и попрощаца тожить следоват. Все ж на сурьезное дело идём, могём и не воротица. Да и тебе с памятью мож подмогнет Тайка, она и по энтим делам тожить сильна.

— Так она же смотрела и не увидела ничего.

— Увидала, не увидала, а как очухашься, хотела есчё раз проглядеть тебя. Да может и увидала чегой-то, да сказывать не стала. Тайка — баба мудрая, по-всякому быть могет.