ФЕНИКС

«Убер» мчится по Марина Виллэдж как раз в тот момент, когда первые лучи солнца выглядывают из-за моря. Небо темно-синего цвета отражет воду, оба черные, как моя душа. Чем больше я смотрю на мрачный пляж, тем меньше вижу своими заплывшими от слез глазами.

Ускользнуть из дома профессора Сегала было легко. Он был так занят этим парнем на кухне, что не слышал, как я поднимаюсь по лестнице, собираю вещи и одеваюсь.

Должно быть, я похожа на морскую ведьму с волосами, свисающими спутанными прядями, похожими на пучки водорослей, выброшенных океаном, но это пустяк по сравнению со смятением в моем сердце.

«Еще одна из твоих блядей-извращенок»

Слова снова и снова проносятся у меня в голове, смешиваясь с единственным замечанием профессора о неприятной терминологии.

Самое худшее в этом то, что я спровоцировала отношения. Это я увидела его через витрину магазина, я заманила его грязными разговорами, я шантажом добилась сделки, и я приняла его предложение.

Так почему же мне так хреново от того, что он считает меня шлюхой?

И не просто извращенной шлюхой, а одной из многих, которых он нанимал. И нанимал, видимо, в таких количествах, что даже чужие люди говорят так, будто это часть его личности.

— Хватит, — бормочу себе под нос. — Сейчас же.

Как бы я ни старалась, не могу перестать прокручивать эти слова.

Я не проститутка. Я идиотка. Профессионал перечислил бы половые акты по пунктам и не стал брать фиксированную плату за все. Минеты каждое утро в будние дни по пятьдесят фунтов принесут до тысячи фунтов в месяц.

А есть еще извращения.

Однажды я увидела рекламу в «Красной комнате», где профессиональная госпожа брала двести фунтов стерлингов в час. И это только за то, что она помашет кнутом.

Профессиональная саба должна брать вдвое больше, потому что она подвергает себя опасности из-за подчинения и боли. И, конечно же, тот, кто ее связывает, захочет секса, чего профессиональные доминанты не предлагают. Кроме того, надбавка за ночлег, который является дополнительным сервисом, т. е. утраиваем цену.

Зубы кусают нижнюю губу, пока я делаю вычисления. Тысяча двести фунтов за выходные? Папа назвал бы меня тупой шлюхой, которая даже не может продумать контракт.

Истерический смех вырывается из глубины горла. Я совсем с ума сошла. Совмещаю практику бизнес-школы с экономикой секса?

— Ты в порядке, красавица? — спрашивает водитель.

— В порядке, — отвечаю я хриплым голосом.

— Я заметил, что ты плачешь. Неудачное свидание?

Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него в зеркале заднего вида, но он уже обернулся и пялится на мои голые бедра. Я сжимаю губы, скрежещу зубами и натягиваю пониже мини-юбку.

Если сейчас он скажет, что ни один мужчина не стоит моих слез, и предложит обнять, то меня здесь нет.

— Я потеряла отца, — говорю я.

Его внимание возвращается к дороге.

— Сожалею о потере.

— А я нет.

Остаток пути мы проводим в мирной тишине. Я не вернусь к занятиям по финансам и бухгалтерскому учету до возвращения профессора Эркхарта.

Профессор Сегал для меня больше не существует.

Больше нет необходимости привязываться к мужчине, который видит во мне профессиональную проститутку.

И никакого больше блядства под прикрытием «Пятидесяти оттенков».

Хватит.

Достаю телефон, проверяю баланс банковского аккаунта и кое-что подсчитываю. Если я найду работу где-нибудь в городе, то смогу пережить учебный год.

В любой из семей можно найти подработку, но кто знает, что они попросят в обмен на деньги.

Нет.

Я лучше буду стоять за прилавком магазина, чем ввяжусь в бизнес преступной организации, прежде чем перепробую все остальные варианты.

«Убер» подъезжает к воротам службы безопасности как раз в тот момент, когда первые лучи солнца падают на шипы колючей проволоки вдоль высоких стен университета.

— Что не так с этим местом? — спрашивает водитель.

— Что вы имеете ввиду? — кладу телефон в сумку.

— Вся эта безопасность и секретность. И вооруженная охрана? Это место больше похоже на тюрьму, чем на университет.

Я открываю дверь.

— Может, так и есть.

Прежде чем он успевает спросить, что я имею в виду, выхожу, закрываю дверь и бегу к сторожке, кирпичному зданию, вдвое превышающему размер садового сарая. Охранник открывает окно.

— Удостоверение личности.

Мои глаза расширяются.

— Ну же, вы меня знаете.

Он поднимает брови.

— Конечно, знаю, но мне все равно нужно увидеть карточку.

— У меня ее нет.

— Все студенты, входящие в кампус, должны предъявить удостоверение личности.

Он выучил свод правил.

— Можете отсканировать мой QR-код в цифровом кошельке?

— Показывай.

Я роюсь в сумке и достаю телефон. На экране появляется уведомление от профессора Сегала. Я пролистываю его и перехожу к нужному приложению. Оно есть у каждого студента и используется для получения сервиса внутри кампуса.

Пролистав различные коды, я нахожу код университета и подношу его к окну.

Он проводит над экраном сканером, и тот начинает жужжать.

— Спасибо.

— Что?

Он ухмыляется и мотает головой в сторону открытых ворот.

— Пошевеливайся.

— Черт.

Он прогоняет меня.

— В следующий раз не забудь карту.

Фу. Какой мудак. Я смотрю на телефон и слышу уведомление от приложения о том, что он оштрафовал меня на пятьдесят фунтов.

Блять!

Это были мои с трудом заработанные деньги, и я не покидала кампус без удостоверения личности, меня похитили. Очередное сообщение от профессора и мой телефон вибрирует. Выключаю звук и кладу его обратно в сумку.

Меня разрывает от раздражения, и я сжимаю руки в кулаки, иду по кампусу, потрескивая от злости. Злости на себя за то, что была чертовски наивна. Злости на профессора Сегала за то, что он все время давал поводы думать, что ему правда не все равно.

Мне никогда не приходило в голову, что еда и лекарства от похмелья были просто способом поскорее привести меня в чувства для удовлетворения его необычных сексуальных побуждений.

Какая же я была дура, когда думала, что он другой.

Бросаюсь к зданию бегом, потому что позор давит на меня слишком сильно и уже нет никакого желания продолжать эту прогулку. Кампус проносится мимо, я ничего не вижу вокруг, пока не достигаю дома и, наконец, чувство защищенности успокаивает меня.

Через полчаса, после горячего душа, который никак не помог смыть обнажающие прикосновения профессора, я готовлю яичницу с беконом, как вдруг кто-то стучит в дверь.

Мой желудок подскакивает к горлу.

Насколько сильно я надеюсь, что это он, разъяренный моим уходом до глубокого минета или чего-то еще, что он хотел получить в воскресенье?

Снова стук, и я сжимаю зубы. Мы квиты. Минеты в среду, четверг и пятницу, плюс две ночевки. Я даже могу утверждать, что он остался должен.

Когда стучат в третий раз, я несусь через квартиру к двери. На этот раз я сначала прикрепляю цепочку, а потом открываю дверь.

Вместо внушительной фигуры профессора Сегала я вижу Вира Бестлэссона.

Волосы встают дыбом. Я думала, что смирилась с потерей девственности и его игнорированием, но, обнаружив, что испытывала чувства к мужчине, который считал меня оплачиваемой проституткой, острота того, что произошло между мной и Виром на первом курсе, ударила как пощечина.

— Что ты здесь делаешь?

Вир проводит пальцами по волосам.

— Ты вернулась.

Мои глаза сужаются.

— И?

— Когда тебя не оказалось на вечеринке, я заходил проверить, все ли с тобой в порядке.

— А почему вдруг нет? — спрашиваю я, слова выходят резкими.