— Мариус, мой мальчик, — говорит он с добродушной улыбкой. — Я был обеспокоен.

— Ты так истосковался по моему вниманию, что прибег к помощи лакея, чтобы испоганить мои выходные? — спрашиваю я со скучающим вздохом.

Криус переводит взгляд из стороны в сторону, словно пытаясь разглядеть, что находится за кадром.

— Мой посыльный?

— Здесь, босс, — мужчина обходит столешницу, чтобы показаться.

— Замечательно, — Криус усмехается. — Ты выяснил почему господин Сегал не отвечал на мой звонок?

Я подхожу к мужчине сзади, когда он хихикает, и поднимаю нож.

— Видишь ли, босс…

Лезвие вскрывает горло, и он падает на кухонную стойку. Я обхватываю руками его широкий торс и осторожно опускаю на пол, чтобы он не разбудил Феникс.

— Ох, Мариус, — вздохнул Криус, и это звучит почти разочарованно. — Обязательно всегда портить то, что принадлежит твоему отцу?

— Кончай нести чушь, — укладываю умирающего в сидячее положение, спиной к кухонному островку. Затем поднимаюсь. — Из-за тебя теперь придется мыть кухню.

Его недовольный взгляд будит во мне чувство уверенности. Однажды кровь на моей коже будет от него, только его я не убью так чисто.

Каждый крик, который мне пришлось вытерпеть, пока он запирался в комнате с матерью, будет возмещен десятикратно.

— В какой момент я потерял тебя, мой мальчик?

Я не закатываю глаза, чтобы лишний раз не доставить ему удовольствие. Вместо этого ухожу из кадра к шкафу, в котором хранятся моющие средства для уборки места преступления.

Схватив стопку кухонных полотенец, клейкую ленту и большую банку абсорбирующих гранул, возвращаюсь к мужчине и делаю импровизированную повязку для горла. Его уже не спасти, но нужно хотя бы сделать так, чтобы кровь не заметила Феникс.

— Мариус? — спрашивает Криус с любопытством в голосе.

Я обвязываю мужчину полотенцами и высыпаю абсорбирующие гранулы на его тело, чтобы они впитали кровь. Мужчина смотрит на меня, открывая и закрывая рот. Любой, кто связан с известным секс-диллером, не заслуживает моего сочувствия.

— Ты пошлешь кого-нибудь забрать твоего человека или мне выбросить эту тушку и твой планшет на пляж?

Он не отвечает несколько мгновений. Скорее всего, это уловка, чтобы заманить меня обратно к камере, но я занят устранением крови, вытекающей из трупа.

Криус делает громкий, драматический вздох.

— Я отчаиваюсь.

Поскольку я не перед камерой, могу закатить глаза.

— Говори. Я буду слушать, пока работаю.

— Забавано.

— Что ты хочешь?

— Новую информацию по твоей миссии

— Я уже дал тебе ее несколько дней назад.

Намотав мужчине на шею как можно больше ткани, я подхожу к нему с прозрачным мешком для мусора. Он поднимает руку, пытаясь остановить меня, но ослаб от потери крови, и я просто отталкиваю ее.

Надеваю пакет ему на голову и закрепляю концы клейкой лентой, чтобы создать герметичность. Не идеально, но, если добавить еще пару слоев, то я смогу транспортировать его с минимальной утечкой.

Криус еще не ответил, поэтому поднимаю голову и вижу, что он все еще сидит в кожаном кресле с напряженным лицом.

— Я задал тебе вопрос, сынок.

— Не называй меня так.

— Мариус, — произносит он сквозь стиснутые зубы. — Не мог бы ты поделиться последними новостями о миссии?

Я возвращаюсь к заворачиванию человека, который сейчас либо мертв, либо потерял сознание.

— У цели есть хобби, которое, как мне кажется, я могу использовать. Если мой план сработает, я выманю его из-за охраняемых стен. Будь уверен, я поделюсь местоположением, чтобы ты мог организовать команду, которая заберет его.

— Как скоро? — спрашивает Криус с настойчивостью в голосе, от которой я нахмуриваюсь.

— Нет смысла называть даты, если он не клюнет, — отвечаю я, сохраняя размеренный тон. — А если первый план заставить его выйти добровольно не сработает, то я придумаю другой.

— Будем надеяться, что так, ведь твоя мать…

— Что с ней? — у меня кружится голова.

Его глаза торжествующе сверкают, а уголки губ приподнимаются в улыбке.

Криус любит использовать мою слабость к матери, и я не могу ее скрыть. Он ведь знал меня все детство. Он помнит, как я вбежал в комнату, когда он причинял ей боль, и набросился на него со своими маленькими кулачками. Он запирал меня, а я стучал в дверь и выкрикивал все гадости, которые знал. Он стал причиной того, что я устал от всего и украл пистолет.

Если я притворюсь безразличным, он поймет, что это всего лишь блеф. Итак, я спрашиваю:

— Как она?

Он откидывается назад с довольной улыбкой, потому что теперь полностью завладел моим вниманием.

— Если ты хочешь когда-нибудь увидеть ее снова, ты доставишь Вира Бестлэссона к концу месяца.

Я скрещиваю руки на груди.

— А я еще раз спрашиваю, почему ты ожидаешь таких быстрых результатов, раз это долгосрочная миссия?

Его черты твердеют.

— «Один» забрал Виктора.

Мои брови поднимаются.

— Твоего брата, — уточняет он.

— Я единственный ребенок в семье.

Плечи Криуса поднимаются, и он делает глубокий вдох через раздутые ноздри. Теперь я вижу настоящего Криуса Ванира, человека, которого я чаще всего слышал через закрытые двери, и человека, перед которым мать, похоже, не может устоять.

— Независимо от того, знаком ты с моими законными детьми или нет, они все равно твои братья и сестры, — говорит он сквозь зубы. — Кое-кто попытался добраться до меня через моего старшего, и теперь он в «Сикрофте».

Нет слов, чтобы описать, как сильно я ненавижу этого человека, но у меня нет претензий к брату, который отказался от всего в пользу карьеры врача.

— Один посадил в тюрьму того, кто стал хирургом? — спрашиваю я.

Криус кивает.

— Последствия для такой нежной души в таком месте будут катастрофическими.

Неприятно видеть его таким искренне расстроенным. Я не могу осуждать его чувства. Каждый заключенный, у которого есть хоть капля порядочности, ухватится за шанс вцепиться зубами в сына самого известного британского торговца людьми и сутенера.

Я бы поставил, что бедный говнюк продержится не больше недели.

— Зачем «Одину» похищать его, если сын даже не общается с тобой?

Криус опускает взгляд.

— Это длинная, жалкая история, но я был бы признателен, если бы ты ускорил свои планы по похищению мальчишки.

— Не могу ничего обещать, но до конца месяца сделаю первую попытку.

Криус поднимает голову и смотрит на меня глазами, сияющими благодарностью. Я сдерживаю гримасу, потому что он не играет. Этот человек может быть воплощением зла, но он действительно любит своих законных детей.

— Спасибо, мой мальчик, — говорит он. — В течение часа я пришлю бригаду уборщиков к твоему порогу.

— Скажи им, чтобы зашли через внутренний двор, — говорю я.

— Конечно.

— Еще кое-что, — я поднимаю палец. — В следующий раз, когда отправишь за мной поисковую группу, потому что я не ответил на звонок, я убью и их, и команду уборщиков.

Он кивает, но не отвечает. Я воспринимаю это как молчаливое «черт с тобой, неблагодарный сын».

Оставляю планшет на кухонном столе, не решаясь испачкать его отпечатками пальцев. Несмотря на этот нежный момент, я не верю, что Криус не воспользуется уликами, чтобы заманить меня в свою сеть.

Прихватив еще один набор снаряжения, я тащусь в маленькую душевую, которая примыкает к кухне. Феникс спит не особенно чутко, но имеет склонность бродить, если просыпается одна.

Я принимаю душ, стараясь смыть все следы крови с ног. К тому времени, как я заканчиваю, во внутреннем дворике уже ждут трое мужчин в комбинезонах и с сумками в руках. Новенькие.

Я открываю дверь и впускаю их.

— Вон там. Используйте перекись водорода на цементном растворе.

Не жду, пока они ответят, обхожу кухню и спускаюсь в подвал, чтобы проверить Феникс.

Но когда я отдергиваю черные кожаные занавески, ее там нет.