Я сжимаю руль, потому что нет времени вытряхивать информацию из Квинн.

— Криусу понадобился всего один телефонный звонок, чтобы переманить мать на свою сторону. Потому что независимо от того, сколько времени она проводит вдали от него или сколько времени лечится в реабилитационном центре, всегда будет какая-то часть ее, которая жаждет его жестокости. Ты хочешь обречь другую девушку на такую жизнь?

Когда я подъезжаю к окраине Марина Виллэдж, слышу, как она сглатывает.

— Ты обещаешь убедиться, что он не похитит других девушек? — спрашивает она. — Вся наша семья отправилась в могилу, так и не узнав, что случилось с моей старшей сестрой.

Глубоко вдохнув, я сдерживаю волну противоречивых эмоций. Я родился в неволе, но до сих пор не представляю, как страдала семья матери в ее отсутствие.

— Клянусь.

— И ты не остановишься, пока он не умрет?

— Я даже привезу тебе сувенир.

— Хорошо, — говорит она. — Я наблюдала за ними последние несколько часов. Они петляют по проселочным дорогам…

— Почему?

Я съеживаюсь. Вот что паника делает с человеком. Тупит мозги. Заставляет не замечать очевидное.

— На случай, если за ними следят? Если кто-нибудь заметит похищение и предупредит полицию, они будут искать фургон на всех основных дорогах. В любом случае, похоже, они направляются к автомагистрали.

— Конкретнее, Квинн, — говорю я.

Она указывает мне дорогу с двусторонним движением, где можно проехать семьдесят миль в час. Я вылетаю почти на пустую трассу на скорости сто миль.

— Они выехали с проселочных дорог?

— Еще нет, — голос замедляется, как обычно, когда она отвлекается. — Они все еще блуждают.

— Его можно назвать жестоким и бессердечным, но он всегда собран, — бормочу я.

— Это хрестоматийная паранойя, — говорит она.

— Нет, если тебя пытаются убить, — полицейская машина стоит в нескольких милях впереди, и я снижаю скорость до семидесяти, чтобы не сработали их датчики.

— Криус знает, что в следующий раз, когда мы встретимся, я не промахнусь.

— Хорошо, сворачивай на следующем съезде.

— Вот этом? — поворачиваю налево.

— Да. Теперь езжай по второй дороге налево, — ее указания продолжаются в том же духе еще десять минут. Десять минут погони за похитителями, в игре, где охотники не знают, что стали добычей.

— Если ты сделаешь это на публике, кто-нибудь обязательно вызовет полицию, — говорит она.

— Я верю, что ты взломаешь «Службу лицензирования транспортных средств» и подгонишь запись под мои номерные знаки.

— Вообще-то уже, — говорит она. — Но все же стоит прекратить использовать эту машину.

— Я арендую другую.

— Ладно, поворачивай… эээ?

— Квинн, что случилось? — подъезжаю к бордюру.

— Сигнал GPS только что пропал.

— Как это могло случиться?

— Они, наверное, нашли значок.

— Куда ты хотела, чтобы я повернул?

— Прямо на Алгарве-роуд. Они двигались против направления автомагистрали, но они выбирают улицы так беспорядочно, что я не смогу предсказать, куда они повернут в следующий раз.

— Оставь это мне, — выруливаю, сворачиваю на дорогу и снижаю скорость до тридцати миль в час. Это длинная полоса отдельно стоящих домов, разбитая переулками и тупиками.

Как бы я ни пытался успокоить свой разум, я не могу остановить бурление в животе от беспокойства. Это не то же самое, что беспокоиться о матери.

Криус не причинил бы ей вреда сейчас, когда ему нужен внебрачный сын, чтобы спасти законного. Но у него нет ни единой причины беречь Феникс.

Тревога вспыхивает внутри. Это хуже всего, что я испытал в детстве. Тогда я был слеп к порокам преступного мира. Теперь все, что я видел раньше, словно кислотой в желудке просачивается в вены.

Когда я проезжаю переулок слева, то мельком вижу белый фургон.

Он такого же размера, как тот, который я видел припаркованным позади дома в день, когда Криус послал команду уборщиков. Делаю разворот и следую за ним.

Это обязаны быть они.

Я не слышу ни звука двигателя своей машины, ни дыхания Квинн на другом конце линии. Все меркнет под учащенным биением сердца.

Дьявол.

Я убил более дюжины мужчин и покалечил собственного отца, но впервые я сделаю это перед той, кого я…

В горле першит.

Моя привязанность к Феникс Шталь может превзойти все, что я испытывал к матери, и это ужасно. Это означает, что Криус может использовать еще одного человека в качестве пешки.

Отбросив эту мысль, я доезжаю до конца дороги и ловлю задние фонари поворачивающего направо фургона.

Следую за ним, сохраняя скорость сорок миль, пока фургон не въезжает в тупик. Когда он делает резкий разворот, я останавливаю машину посреди дороги.

Водитель подает сигнал. Я тянусь к поясу и достаю пистолет. В нем семнадцать патронов — достаточно, чтобы справиться с водителем, его напарником и любым другим человеком, стоящим на пути к Феникс.

Открываю дверь и выхожу.

Мужчина на переднем пассажирском сиденье открывает дверь и поднимает пистолет.

Я поднимаю свой, нажимаю на курок и напрягаюсь из-за не очень тихого глушителя. Прозвучало, как выхлоп. Не раздумывая, я бью водителя, когда он пытается нырнуть под приборную панель.

Опустив голову, проверяю, мертв ли он. Его невидящие глаза говорят мне все, что нужно знать, и я вытаскиваю ключи из замка и иду к задней части.

Пальцы дрожат, когда я отпираю дверцы фургона. Похитители, вероятно, оставили их обоих без сознания для облегчения перевозки. Я бы поступил так же на их месте.

Мысли о Феникс, лежащей холодной и уязвимой, отданной на милость зверей, потрошат мое сердце.

Открываю дверь, и она летит на меня, орет как банши, раскинув руки. Я хватаю ее за запястья, но она настолько поглощена своей яростью, что продолжает брыкаться и биться в моей хватке.

— Мисс Шталь, — рявкаю я голосом, который, уверен, рассеет ее туман.

Феникс тает на моем теле, ее глаза фокусируются.

— Профессор?

Я ставлю ее на ноги.

— С тобой все в порядке?

— Профессор Сегал? — звучит мужской голос, который я надеялся не услышать.

Блять.

Вир Бестлэссон прислоняется всем телом к двери фургона и выпрямляется, чтобы встать.

— Что вы здесь делаете?

— Я мог бы спросить о том же, — говорит холодный голос сзади.

Отходя от дверцы машины, я задвигаю Феникс за спину и встречаюсь с холодными глазами Одина Бестлэссона.

МАРИУС

Блять.

Ебаный.

Пиздец.

Как, черт возьми, Один так быстро все узнал?

Феникс дрожит у меня за спиной, вероятно, задаваясь вопросом, что, черт возьми, происходит, в то время как я смотрю на самого безжалостного криминального авторитета страны.

Мои внутренности вспыхивают грозой неуверенности. Паранойя всегда спасала меня от неприятностей. Так какого хрена я проехал по окраинам Марины и не заметил Одина?

Я поднимаю пистолет, ствол нацелен ему в горло. Не между глаз, потому что мне нужно отвлечься. Если выстрел, который я сделаю, будет «полулетальным», по крайней мере один из людей Одина не убьет меня и бросится на помощь своему лидеру.

— Дядя? — говорит мальчик Бестлэссон из фургона.

Один даже не дергается, но с другой стороны машины появляется пара мужчин в черном, каждый с оружием в руках.

Когда грохот другой машины заполняет другую сторону тупиковой дороги, мой разум делает быстрые расчеты относительно шансов выбраться из этой засады живым.

Вывод: выхода нет.

— Заберите моего племянника и его невесту, — говорит Один, все еще не сводя с меня взгляда.

Его самонадеянность действует мне на нервы, и когда у Феникс перехватывает дыхание, я не могу понять, то ли это потому, что она выяснила личность человека, стоящего перед нами, то ли потому, что Один объявил ее невестой Вира Бестлэссона.