— Логично.

— У тебя есть что-нибудь еще, например, GPS-трекер?

Вир мнется.

— Что?

— Папа подарил мне часы с GPS, но…

— Но цифровые часы не подходят к твоей винтажной эстетике?

— Никогда не думал, что кто-то похитит меня на улице, — бормочет он. — Может, надо было задумываться чаще, потому что это уже случалось дважды.

— Да ну!

— Сначала, когда я был ребенком, а потом, когда мне было восемь, — у него срывается голос, и Вир, заикаясь, рассказывает историю о том, как члены ирландской мафии неделю держали его в заложниках.

В моем организме бурлит адреналин, а пульс стучит так сильно, что я не могу сосредоточиться на деталях. У нас нет возможности связаться с внешним миром, и мое единственное оружие — шпилька, которая едва ли годится для нападения на одного похитителя.

Поскольку я не цель, как только эти ребята отведут Вира к своему боссу, я стану лишним свидетелем. Мое горло сжимается, и кажется, что петля, от которой я освободилась раньше, вернулась, чтобы задушить.

Если повезет, похитители просто прострелят мне голову, а если нет…

По позвоночнику пробегает дрожь.

Другие варианты немыслимы.

Вир замолкает, и я провожу рукой по его плечу.

— Извини.

Палец задевает что-то металлическое.

— Это твой значок с Дэвидом Боуи?

Он кивает.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я сломаю его и посмотрю, смогу ли подточить его до острых краев.

Вир шипит сквозь зубы.

— Только не это.

— Это просто мера предосторожности.

Когда он разражается икающими рыданиями, более циничная часть моей психики задается вопросом, почему я так долго мучилась из-за этого парня. Его эмоции понятны, но в этом мире паника во время опасности только приведет к гибели и твоей, и других.

Я открепляю значок, у которого сзади есть удобное острие, им я могу проткнуть глаз.

От мысленного образа у меня подкатывает к горлу тошнота, но я сдерживаю ее. Если смогу пройти через это в целости и сохранности, у меня будет целая жизнь, чтобы потом поплакать.

— Вир, — шепчу я.

— Что?

— Пожалуйста, перестань ныть. Если они поймут, что я освободила тебя от кляпа, они накажут нас обоих.

— Извини.

Фургон едет по ухабистой дороге, и я использую эту возможность, чтобы разбить значок, пока не остается металлическая пластинка, батарейка и цепь в форме пончика из металлических чипов и медных проводов.

— Эй, — поворачиваюсь к Виру. — Ты знал, что в значке есть электрические детали?

— Что?

— Ничего. Забей, — качаю головой. Это сейчас не важно, мне нужно превратить его в оружие. — Ты знаешь, как выбраться из наручников?

— Нет, — говорит он со стоном.

— У тебя хоть ноги свободны? — царапаю стальной пластинкой по металлическому полу фургона.

Когда он колеблется, я шарю по его ногам и проверяю лодыжки. Их скрепляет веревка, и я сжимаю зубы.

Развязать ее — дело быстрое, и после того, как я освободила ему ноги, говорю:

— В конце концов, они остановятся и вытащат нас. Я хочу, чтобы ты бил так сильно, как только можешь.

Я жду, когда он согласится, но он молчит.

— В чем дело?

Прежде чем он успевает ответить, фургон резко останавливается.

МАРИУС

Мне нужно уйти. Покинуть эту комнату, пока Феникс не попала в лапы Криуса. Уйти, пока его люди не причинили ей вреда.

Опрометчивые движения не только убьют нас обоих, но и могут поставить под угрозу спасение матери.

Мисс Бресс замолкает, но Уил начинает хохотать.

— Вир исчез с девушкой? — спрашивает он.

— Та же самая, которая был у него в комнате на первом курсе? — спрашивает Один.

Мой желудок комком падает вниз. Блять, что?

— Ответь мне, — рычит он, заставляя окружающих вздрагивать.

— Они переспали на первом курсе, и я слышала, что Вир был влюблен в нее с тех пор. Он ей тоже нравится, хоть она и боится признаться в этом.

Слова девушки сливаются в массу неразборчивых слогов. Я не слышу остальную болтовню, потому что ее слова заглушаются собственнической яростью.

Она с этим длинноволосым гитаристом?

Она с ним с первого курса?

— Куда они делись? — ярость Одина принимает материальную форму, как айсберг на грани раскола. Он бросает на брата холодный взгляд, который прогоняет его веселье, превращая лицо в маску неодобрения.

— Проверьте каждый отель в Марина Виллэдж, — говорит Уил.

— Я мог бы узнать в местных гостиницах, не забронировали ли какие-нибудь студенты комнаты, — добавляет доктор Ксандер, взмахнув рукой.

Один кивает.

— Хорошо.

Моя челюсть сжимается. Время уходит. Они не прячутся где-то в номере. Криус забрал Феникс, и я должен вернуть ее.

Сейчас же.

Я поднимаюсь со своего места, привлекая взгляд Одина.

— Куда вы собрались? — спрашивает он.

Требуется каждая унция самоконтроля, чтобы не возмутиться его безрассудством.

— Набережная Марины — романтическое место, — отвечаю я, стараясь, чтобы это звучало нейтрально. — Если у юной леди и вашего племянника проблемы в отношениях, как предполагает мисс Бресс, то долгая прогулка, чтобы обсудить разногласия, более правдоподобна, чем бронирование отеля.

Если бы моя грудь не болела, как разорванный воронами кусок падали, я бы усмехнулся в ответ на резкий кивок Одина в знак разрешения. Если бы я уже не представлял Феникс плачущей в руках моего садистского ублюдка-отца, я бы назвал Одина лицемером за то, что он установил такие высокие моральные границы для своего племянника, наживаясь на известном обидчике женщин.

Я шагаю вокруг стола, не обращая внимания на домыслы остальных, и выхожу за дверь. Если кто-то из братьев Бестлэссонов последует за мной, я сначала застрелю одного, а потом другого.

Как только я заворачиваю за угол, я начинаю бежать, выхожу из здания и набираю скорость, пока не добегаю до машины.

Я ускоряюсь по подъездной дорожке, граничащей с большой лужайкой, вытаскиваю из бардачка одноразовый телефон и звоню Квинн, которая отвечает после первого гудка.

— У тебя есть трекер пацана? — спрашиваю я.

Она делает паузу.

— Квинн?

— Мы об этом не договаривались, — говорит она четкими словами. — Ты собирался подождать несколько дней, чтобы обойти убежище и дождаться прибытия Криуса.

— Изменение плана, — говорю я. — Они забрали невинную девушку, и мне нужно найти похитителей сейчас. У тебя есть трекер пацана?

Она колеблется.

— Кто она?

— Это имеет значение? Ее похитили.

— Мари, — говорит она с усталым вздохом, сокращая мое имя.

Я скриплю зубами. Мы с Квинн годами фантазировали об убийстве Криуса, и она думает, что я разрушу наши тщательно продуманные планы, но Феникс важнее мести.

Черт.

Феникс для меня важнее всего на свете.

Замолчав, я медленно приближаюсь к воротам. Охранник обводит взглядом машину и машет мне через открывающийся шлагбаум.

— Послушай меня, — ровным голосом говорю я, но увеличиваю обороты двигателя и ускоряюсь по дороге вдоль стен безопасности. — Когда ты встретила маму, она уже не была наркоманкой, и шрамы на ее теле зажили. Я ограждал тебя от того, чтобы ты не слышала о худшем из того, что Криус сделал с ней, пока рос, но позволь мне заверить тебя, это было более чем ужасно.

Ее дыхание учащается.

— Но если эта девушка связана с могущественной семьей…

— Нет, Криус посчитает ее никем. Но она как раз из тех невинных, которых он любит развращать, — горло сжимается, когда я произношу эти слова. — Дай мне координаты, и я клянусь, что не успокоюсь, пока этот человек не умрет.

Квинн по-прежнему не отвечает.

Пламя разочарования прожигает мои внутренности, а легкие жжет дымом. Эта девушка — единственное, что стоит между Феникс, пережившей похищение, и судьбой, которая заставит ее молиться о смерти.