И в тот момент, когда эта мысль посетила её, что-то неописуемо лёгкое пробежалось ручейком вдоль позвоночника, обхватило шею, обвилось вокруг ушей, затекая внутрь, лизнуло виски, минуя глаза, очертило губы и осело сладковатым привкусом во рту. Элен сглотнула и коснулась рукой шеи — там, где поселился маленький вибрирующий комочек. Комочек рос, и вскоре Элен всерьёз испугалась, что он может попросту взорваться внутри неё, как мыльный пузырь. Элен сама себе напоминала мурчащую кошку — настолько сильными стали вибрации в горле. Воздух рвался наружу.

Тогда она сделала это впервые.

Элен хотела заставить себя уснуть, и она сделала это. Просто комок в горле вдруг вылетел изо рта вместе с нужным словом, и глаза закрылись сами собой. Это был глубокий и тихий сон без сновидений.

До тех пор, пока крик не разбудил её.

Элен поднялась с кровати и схватила простенькую грубоватую трость. Она привыкла к трости — Шелия постоянно использовала её, правда, не потому что не могла ходить. Тем не менее, трость удобно лежала в руке, и Элен не чувствовала себя ущербной. Девушка была рада, что колени достаточно восстановились, чтобы не подгибаться всякий раз, как она делает шаг.

Элен стоило бы постучаться к Мэлису и спросить его о крике. Может быть, это нормально для его города? Здесь и людей посреди дня похищают, так что всё может быть. Но прерывать чужой сон казалось неправильным. Головой Элен понимала, что надо позвать доктора, особенно учитывая, что он сам попросил так сделать в случае чего. Но всё остальное кричало об обратном. Право-слово, это могло быть что угодно. Оно даже могло ей присниться! Это было бы вероятнее всего, ведь больше никто не проснулся.

Помявшись у двери в чужую спальню, Элен вздохнула и прошла мимо, тихо постукивая тростью о деревянный пол.

Огромное серое пальто, напоминавшее стёганое одеяло, висело на крючке в прихожей. Кое-как сняв неподъемную одежду и накинув себе на плечи, Элен потянулась к медной ручке входной двери, да так и замерла.

За дверью был совершенно незнакомый страшный мир. Девушка сколько угодно могла повторять себе, что это была случайность, что подобное не происходит постоянно, и молния не бьёт в одно место дважды, но пальцы застыли и отказывались сгибаться.

Элен некстати вспомнила, как ей говорили перестать жалеть себя и начать бороться. Она попыталась. Попыталась же? И к чему это привело? Её родной дом превратился в пыль, а сама она чуть не умерла. Трижды! И это меньше, чем за неделю. Может, вселенная говорила ей не лезть? Может, Элен должна запереться в тёмном месте и спокойно ждать конца? Если ей предначертано умереть, — а это неминуемо, так или иначе, — то пусть смерть будет безболезненной. Так лучше, чем стать подопытной крысой или чьим-то обедом.

Элен прислонилась к стене, заходясь в бесшумных рыданиях. Присев на пол, девушка вжалась спиной в угол, шмыгая носом и кутаясь в огромное пальто, словно в одеяло. Элен очень, очень-очень не хотела умирать, но и бороться за жизнь устала. Те крохи решимости и воодушевления, которые ей подарил рассвет на зелёном холме, растворились с приходом ночи.

— Чего сырость разводишь? — Мэлис возник в прихожей, почесывая живот через ткань льняной рубашки, отчаянно зевая. — Собралась куда?

Проглотив всхлип, Элен затрясла головой. Стыд окрасил щёки в бледно-розовый. Как ей теперь объясняться с доктором?

Мэлис безразлично пожал плечами и прошёл мимо, чтобы вернуться через полминуты со стаканом воды в руке.

— Пей, до дна пей. Тебе нужно много пить и правильно питаться, чтобы прийти в относительную норму. Прогулки — дело хорошее, но рановато ты за них взялась, мелочь.

Элен приняла стакан дрожащими руками и выпила содержимое залпом. Её живот сразу надулся, и к горлу подступила тошнота.

Мэлис подозрительно прищурился. Взвесив все “за” и “против”, доктор вздохнул и присел рядом.

— Ну? В честь чего банкет?

От неожиданности Элен икнула и сразу прикрыла рот рукой. Девушка утёрла солёные дорожки и очертила пальцем грань стакана.

“Без сколов”.

— Вы никогда не боялись того, что может ждать Вас снаружи? — неожиданно для себя спросила Элен у доктора. — Никогда не думали, что лучше отсидеться дома?

Сухой ответ Мэлиса неприятно кольнул под ребра:

— Я рост бездомным. Не было шанса узнать.

Тонкие пальцы обхватили и сжали стакан со всей силы. Краешком сознания, Элен отметила для себя, что вряд ли смогла бы разбить стекло, даже если бы сдавила двумя руками. Даже силы трёх её рук было бы недостаточно.

— Но я понимаю, о чём ты, — Мэлис прислонился затылком к стене и уставился на негорящую люстру, покрытую воском сгоревших свечей. — Страх неизвестности — самый распространённый среди всех людских страхов. Он совершенно естественный. Все мы сталкиваемся с ним каждый день, и даже не замечаем этого. Люди прикрываются привычками. Говорят, что ходят одной и той же дорогой домой, потому что она короче, или чище, или больше им нравится. Но на самом деле, они просто боятся попробовать другую дорогу. Она может оказаться удобнее, лучше, но страх того, что на непроверенной дороге будет поджидать что-то плохое, не даёт им попробовать. Они ходят в одну и ту же лавку, не потому что там самый вкусный хлеб, а потому что в других он может оказаться хуже. Но они узнают об этом только тогда, когда уже потратят деньги.

Элен согласно кивала, хотя не имела ни малейшего понятия о тех трудностях простых людей, о которых говорил Мэлис. Для неё это было что-то далёкое. Она никогда ничего не покупала, и даже не держала в руках деньги. Но Мэлис говорил так, будто действительно её понимает, и Элен слушала, затаив дыхание.

— Что я хочу сказать, — продолжал доктор, — так это то, что бояться нормально. Не хотеть куда-то идти и не идти в итоге — нормально. Это наш инстинкт. Получив ожог, коснувшись горячего чайника, ты будешь избегать этого в будущем. И это правильно, так мы выживаем. Да и не только мы — все животные.

— Тогда почему, — Элен пожевала губу, подбирая слова, — почему иногда говорят, что это плохо? Что нужно… выйти, — девушка махнула рукой в сторону двери, а потом добавила: — Пойти другим путём.

Мэлис усмехнулся и вытянул длинные босые ноги и сложил руки на животе.

— Потому что они лицемеры, вот и всё.

— Лице… Кто? — Элен прижала коленки к груди и посмотрела на доктора с любопытством.

— Э? Уф, ну… Это люди, которые врут. Самим себе, зачастую. Они обещают помочь, но никогда не помогают. Они критикуют других и превозносят себя. Прикрываются высокими целями, преследуя личную выгоду. Мы привыкли говорить о лицемерах, как о чём-то оскорбительном и неправильном, но в реальности все мы лицемеры. И ты, и я. И уже сам факт того, что люди называют лицемерие отрицательным качеством, делает из них лицемеров.

— Звучит сложно.

— Есть немного. Люди — невыносимо сложные, и при этом простые существа. Мы выдумываем всё больше новых и непонятных вещей, только чтобы мир не рушился и жизнь не превращалась в хаос. А это всё равно происходит. И вот тебе мой совет, — Мэлис поднял указательный палец вверх и попытался спрятать улыбку, — если тебе скажут, что ты должна сделать что-то только потому, что это якобы правильно, дай этому человеку хорошего такого леща. От души. И только потом спроси себя, а является ли это “правильно” таковым и для тебя.

Элен хихикнула. Воодушевление, с которым Мэлис говорил последние слова, было заразительно. Натянутая струна в груди ослабла, и руки перестали мелко дрожать. Мэлис довольно хмыкнул и растрепал копну пшеничных волос на макушке девушки. Элен втянула голову в плечи и зажмурилась. Касание было непривычным для неё.

— А если моё “правильно” будет “не правильно” для других?

Мэлис щёлкнул Элен по лбу и проворчал:

— И зачем тебе тогда эти “другие”? Просто найди тех, кто разделяет твоё понимание правильного, вот и всё. Я знаю массу людей, которые сказали бы, что Фрезер поступает плохо, но именно потому, что плевала она на чужое мнение, вокруг неё и собралось столько верных друзей.