Капельки крови рубинами рассыпались по холодному полу. В ночной мгле едва ли можно было разглядеть их богатый, глубокий цвет, но никому и не было до этого дела. Глядя на своё смазанное, словно затянутое молочной дымкой отражение, Элен медленно вытерла нос рукавом платья. Ткань быстро промокла насквозь.

— Ох, юная госпожа!

— Всё в порядке, няня, не стоит, — голос звучал глухо и резал слух.

Няня всплеснула руками и замерла, бросив испуганный взгляд на закрытую дверь. Тишина давила. Казалось, стоит сделать один неверный шаг, и ворвётся монстр.

Элен неловко поднялась на ноги и привычным движением расправила грубую ткань подола. Теплая струйка крови текла по губам, затекала в рот, разливаясь знакомым металлическим привкусом на языке. Слегка задрав голову, девочка поковыляла в сторону ванной комнаты. Няня, отмерев, суетливо забегала по спальне, вспоминая, куда положила аптечку.

В крохотной комнатке, где помещались только умывальник и деревянная бадья, Элен сняла верх платья, расстегнув пуговички на спине. Девочке не хотелось еще сильнее намочить свою единственную одежду.

Ледяная, пахнущая тиной вода обожгла кожу. Элен упрямо смывала с себя кровь, пока не перестала чувствовать пальцы рук. Убедившись, что кровь больше не течёт ручьём из носа, девочка приняла из рук няни скрученный бинт.

— Как же это так, госпожа, — мямлила няня, не зная, куда ей деться. Её госпожа не позволяла одевать себя, и женщине оставалось только стоять в стороне. — Уверена, ваш отец не хотел, чтобы так вышло…

Элен ничего не ответила. Она не хотела расстраивать няню и натянуто улыбнулась растрескавшимися, искусанными губами. Лучше поскорее лечь спать. Рассвет близился, а с ним и очередной день в этом проклятом доме.

Скрип корявых осин за окном не давал покоя. Ни на мгновение не смолкали раздражающе громкие часы. Тик-так. Тик-так.

Бессмысленно пялясь в потолок, Элен старалась ни о чём не думать. Ни о саднящей, распухшей и раскрасневшейся щеке, хранившей росчерк крупного перстня. Ни о холоде, кусавшем за пятки.

Элен зажала нос пальцами. В носу свербило от запаха пыли, пота и плесени, но чихать нельзя. Элен боялась, что кровь снова хлынет и запачкает наволочку. Без мыла её будет трудно отстирать в холодной воде.

Отец, — какое странное слово, — сегодня был не в духе. Он часто бывал “не в духе”, по словам няни, но Элен хорошо знала, когда отец становился по-настоящему зол.

Элен поскребла ногтями плечо, хранившее отпечаток раскаленного прута.

Лучше бы ни о чём не думать. Сделать вид, что ничего этого нет, и ей просто привиделось. Элен не слышит скрежет когтей и утробное рычание. Не видит мыльные разводы краем глаза и не чувствует липкого страха при виде тёмных углов. Всего этого нет.

Чуткий, беспокойный сон потревожил скрип половиц и стук каблуков. Распахнув глаза и сощурившись от света полуденного солнца, Элен с разочарованием поняла, что проспала. Няня не разбудила её, и девочка не успела спрятаться.

— Сестричка! — в комнату ворвался ворох розовых юбок. — Поиграй со мной! Хочу играть в лошадку!

Элен усилием воли прогнала остатки сна и посмотрела на Миели. Пятилетняя кроха в платье, увешанном бантиками, сжимала в руках поводья и маленький хлыст, и счастливо улыбалась.

— Доброе утро, Миели, — сипло поздоровалась Элен, надеясь выиграть пару минут. — Конечно, мы с тобой поиграем. Только дай мне одеться…

— Нет! Хочу сейчас! — Миели топнула ножкой в лакированной туфельке. — Сейчас же!

Заметив краем глаза силуэты горничных, Элен сдержала стон и вылезла из под одеяла. Тонюсенькая сорочка едва прикрывала босые пятки, а рукав постоянно спадал с плеча из-за растянутого выреза.

Опускаясь на четвереньки перед сестрой, Элен молилась, чтобы Миели ограничилась сегодня домом.

— Ура!

Миели споро накинула кожаные поводья, сунув Элен в рот искусанную деревяшку. Неуклюже забравшись на спину сестры, малышка приняла важный вид.

— Н-но!

Щелкнул хлыст.

Каблучки детских туфелек врезались в тощие ребра. Элен чуть не взвыла и стиснула зубы. Слабые руки подкосились в локтях, но Элен устояла и неуверенно поползла на четвереньках.

— Отвези меня в столовую, лошадка! — задорно засмеялась Миели и взмахнула хлыстом.

Удар пришелся на бедро, и из глаз Элен брызнули слезы. Пара капель скатились по щеке, на которой уже во всю расползался чёрный синяк.

— Вперёд!

Поводья хлопнули по плечам. Элен медленно поползла по коридору. Она хотела бы закончить игру побыстрее, но Миели могла упасть, а этого девочка боялась больше всего.

Горничные хлопали и смеялись, подбадривая наездницу. Миели улюлюкала и весело махала ножками, поигрывая поводьями.

— Давай, лошадка, скажи “и-го-го”! Давай!

Щёлк.

— И-хо-хо… — сорвался стон сквозь сомкнутые зубы.

— Громче!

— И-хо-хо! — простонала девочка, ощутив острую боль в ухе. Миели было всё равно, куда бить.

В столовой никого, к счастью, не было. Миели нехотя слезла и побежала на кухню, но Элен не расслаблялась. Она продолжала стоять на четвереньках, зная, что “игра” не закончилась. Через минуту Миели вернулась с деревянной миской.

— Хорошая лошадка! — проворковала Миели и похлопала Элен по голове. — Хорошую лошадку нужно кормить. Вот! Ешь.

Перед Элен поставили миску, полную овощных очисток.

— Я просила морковку или яблоко, — рассказывала Миели, присев рядом на корточки. — Но тётя Лола сказала, что осталось только это. Она заверила, что лошадки это очень любят! Правда, я хорошая хозяйка?

Элен сглотнула и ещё раз посмотрела на содержимое миски.

Кухарка Лола была полной женщиной с приятным круглым лицом и тёплыми карими глазами. Она начала работать в этом доме ещё до рождения Элен, и знала обо всём и всех, кто тут живёт. Кухарка понимала, для какой лошадки просили еды.

Под пристальным взглядом сестры, Элен медленно наклонилась к миске. Стыд и обида скреблись внутри, стремясь вырваться наружу, но давать слабину было нельзя. Ей не простят неповиновения.

— Ешь, — повторно прозвучал приказ.

Элен вздохнула, зажмурилась и схватила зубами что-то горькое и склизкое. Песок хрустел на зубах, но Элен старательно представляла, что это просто крупная соль.

— Ты рада? Довольна? — вопрошала Миели, внимательно следя за каждым движением старшей сестры.

Элен глотала не жуя. Осталось немного потерпеть. Миели устанет и оставит сестру, и тогда Элен сможет добежать до заднего двора и очистит желудок. Ещё совсем чуть-чуть.

— Миели.

Элен подавилась и закашлялась. Миели недовольно прищурилась.

В столовую вошел Марк — её брат. На самом деле они были двойняшками, но понять это было сложно. Внешне они совсем не походили друг на друга.

— Братик!

Миели вскочила на ноги, и Элен позволила себе сплюнуть луковую шелуху. С приходом Марка игры заканчивались.

— Миели, матушка тебя искала, — спокойно сообщил Марк, игнорируя присутствие двойняшки. — Сегодня у нас будут гости.

— Гости! Миели наденет своё новое платье. Братику точно понравится!

— Разумеется, Миели. А теперь иди к матушке. И не бегай по коридору.

— Хорошо! Миели не будет!

Миели скрылась за дверью и наступила тишина.

Элен сняла с себя поводья. Рот болел, весь подбородок был измазан слюной и слизью. Элен вытерла губы рукавом, с тоской отмечая капельки крови на одежде. Марк безучастно оглядел сестру и скривил тонкие губы. Элен ожидала, что он что-то скажет, но брат резко развернулся на каблуках и вышел вслед за Миели. Облегченно вздохнув, Элен с ненавистью посмотрела на забытый хлыст.

Гости означали лишь одно — сегодня Элен останется голодной. Кухарка Лола не покинет свои владения, пока не закончится банкет, а значит и ловить там Элен нечего. Лучше напиться воды и затаиться до самого утра. После банкета все спят до полудня, даже слуги, поэтому можно проскользнуть и урвать остатки пиршества.