Элен воскресила в памяти образ женщины в окружении немного странных, но очевидно, близких ей людей. Глядя на Фрез, можно было понять, что не в её характере перед кем-то отчитываться. Это цепляло.

Но всё же…

— Хорошо, но если это “правильно” на самом деле плохое? Если для меня будет правильным лгать? Или убегать и прятаться?

— Есть одна фраза, которая жутко меня раздражала раньше, но недавно я, как мне кажется, понял её значение, — чуть поразмыслив, ответил Мэлис. — “Живи без сожалений”. Многие ошибочно считают, что эти слова призывают их попробовать всё, что жизнь может им предложить, но это не так. Я понял, что… Я понял, что значение имеет только конец. Понимаешь? Буду ли я сожалеть? Не через минуту, не через день или два, а в целом. Когда придёт смерть, как бы я её себе не представлял, и все мои поступки, все дела, пронесутся перед глазами, буду ли я сожалеть?

Мэлис поскрёб небритый подбородок. Элен молчала.

— У бездействия есть смысл. У сомнений, неудач, поражений, прощаний — у всего этого есть смысл, не сомневайся. Если, встретив смерть, ты сможешь честно сказать себе: “Я ни о чём не жалеют”, значит ты всё делала правильно. Даже если другие буду говорить иначе.

Мэлис неуверенно покосился на притихшую девушку и искривил губы в неловкой улыбке.

— Сложновато, да?

Элен покачала головой.

— Нет. На самом деле, это мне очень помогло. Спасибо.

Увидев, как лицо девушки просветлело, как разгладились глубокие морщинки на её лбу, Мэлис расслабился. Исцелять раны души всегда было сложнее, чем оболочку.

Элен поднялась на ноги и выпрямилась, громко хрустнув позвонками, с таким воинственными видом, что Мэлис не сдержал смешок.

— Тогда, вот моё “правильно”, - достаточно громко заявила Элен, при этом посмотрев на доктора с вызовом. — Я сейчас возьму, и вернусь в комнату. И не буду ходить и узнавать, кто кричал посреди ночи. Но не потому, что боюсь, а потому что не хочу.

Мэлис собирался уже одобрительно поддакнуть, но дослушав до конца, напрягся.

— Ты слышала крик?

Девушка заторможено кивнула и пояснила:

— Где-то полчаса назад, или около того. У меня очень чуткий слух. А что?

Мэлис нахмурился. В голове он перебирал сотню причин, почему кто-то мог кричать в Верхнем городе, и почему никто этого не заметил, кроме его пациентки.

Возможно, если бы Мэлис был самым обыкновенным доктором, который только лечит больных, он бы легкомысленно отмахнулся. Возможно, доложил бы страже, и на этом всё. Но Мэлис не просто вырос в клоаке, он, к тому же, был знаком с главной неудачницей всего Лэисласса. Не было ни малейшего шанса, что крик не был с ней связан.

Мэлис возник в коридоре через несколько минут вместе со своим медицинским чемоданчиком, от одного вида которого у Элен вставал ком в горле. Девушка сомневалась, что сможет когда-нибудь смотреть на этот предмет без дрожи в коленях.

Доктор если и заметил что-то, решил промолчать. Его голова была забита беспокойством и повторением базовых вещей. Он должен был быть уверен, что не растеряется и не впадёт в ступор, даже если под скальпелем окажется друг.

Они шли по безлюдным улочкам, в домах которых не горел свет. Спокойный сонный образ города был обманчив. Элен слышала, как шуршит одежда людей, глядящих на них из тёмных провалов окон, как со свистом трётся железо о точильный камень, как гремят цепи.

Мэлис вёл её под локоть — он запретил Элен брать с собой трость. Без сомнительного, но всё таки оружия, Элен чувствовала себя беззащитной и еле сдерживалась, чтобы не начать беспокойно оглядываться.

— Они смотрят, — шепнула она, пряча взгляд.

Мэлис дёрнул плечом. Он знал, что за его передвижениями будут следить, особенно ночью. По большей части, это было полезно — Мэлис точно знал, что никто не посмеет преградить ему дорогу. Главы Верхних Домов, конечно, неодобрительно относились к его происхождению и тому, что он вечно околачивается возле Сорокопутов, но полезных людей ценили и берегли. В меру настроения.

Но как девчонка могла их заметить?

— Действительно хороший слух. Он тебе не мешает?

— Иногда, — уклончиво ответила Элен, не желая вдаваться в подробности, боясь показаться сумасшедшей.

— В клоаке были слепцы, которые слышали гораздо больше, чем остальные могли представить. Были и глухие, чувствующие кожей приближение грозы. Человеческое тело удивительно по своей природе.

Элен улыбнулась, польщённая словами доктора. Мэлис словно был с ней на одной волне. Он искренне восхищался теми невероятными, но обыденными вещами, которые делали из человека — человека.

— Сюда, — скомандовал Мэлис, уводя Элен в закуток между особняками. — Ближайший спуск в катакомбы. Даже Фрезер о нём не знает, — добавил он не без гордости.

Спуск представлял собой тяжёлый квадратный люк, за которым пряталась вертикальная ржавая лестница, уходящая в черноту подземья.

— Я буду первым. Спуск будет достаточно долгим, — предупредил Мэлис, а потом с беспокойством уточнил: — Ты справишься?

Элен смело отбросила в сторону трость. Она боялась, но отступать было поздно. Тем более, это был шанс снова почувствовать себя сильной и сколько-нибудь значимой. Элен не могла его упустить.

Мэлис достал из-за пазухи короткий толстый цилиндр, похожий на фонарик, который демонстрировал Рианга, и резко чиркнул им по земле. Сноп красных искр взметнулся в воздух, и Элен рефлекторно закрыла уши руками. Мэлис сбросил цилиндр в тоннель.

— Теперь хоть что-то увидим. Пошли.

Стриженая макушка Мэлиса скрылась в провале, и пришёл черёд Элен. Девушка ухватилась за шершавый прут руками и неуверенно опустила ногу, нащупывая опору сквозь домашние мягкие туфли — единственная обувь её размера, которая нашлась в доме.

Было страшно переставлять ноги и руки, не видя ничего, кроме бликов где-то внизу, слыша только скрип шатающейся конструкции, вмонтированной в стену. Чем ниже они спускались, тем больше пахло сыростью, и тем более скользкими становились ступени. Больше всех монстров, Элен боялась сорваться. Совершенно некстати память подбрасывала воспоминания о битве с големом. Сейчас Элен отчётливо понимала, что она не пережила бы падение с такой высоты.

Леденящий душу вопль пронёсся эхом по тоннелю, заставляя стены дрожать и осыпаться. Элен испуганно пискнула и вцепилась в прутья, вжалась в них всем телом. На макушку упало несколько мелких камней. Мэлис, не стесняясь, выругался и ускорил спуск.

Они преодолели еще два пролёта, прежде чем носов коснулся смрад катакомб. Мэлис стянул со своего запястья кусок материи и повязал на себя, прикрывая нос и рот. Элен сначала пыталась сдерживаться, зажимала нос и совершала редкие вдохи через рот, но спазм подкатил к горлу, и её вырвало прямо под ноги.

— Дальше будет хуже, — мрачно заметил Мэлис, а потом добавил, — и как она только соглашается сюда возвращаться?

Пожав плечами, отплевываясь от горького привкуса во рту и вытирая грязными рукавами лицо, Элен поплелась следом за тусклым светом искрящегося огня.

Земля чавкала под ногами, норовя заглотить туфли. Элен старалась не думать, что именно хлюпает и прилипает к её подошве. И напротив, Мэлис внимательно смотрел под ноги, выискивая следы, указывающие на то, что Сорокопуты могли проходить этим путём.

Кости животных хрустели под ногами, словно ветки, толстые колонны-деревья сыпались трухой, стоило потереться о них плечом. Лес катакомб разлагался, угрожая рухнуть, утянув за собой весь город. Стали бы разжиревшие господа Верхнего города и дальше набивать животы и думать, кому бы ещё подлить яду, если бы знали, что скоро всё пойдёт прахом?

Мэлис презирал общество всем сердцем, но считал себя слишком эгоистичным, чтобы пытаться его изменить.

Сбоку что-то со стуком покатилось вниз по горам мусора и камней, удары эхом пронеслись по коридорам. Элен застыла в нерешительности. Случайность? Или здесь есть ещё кто-то? Кто-то, кого она не могла услышать.

Мэлис обернулся на звук, но света искр не хватало, чтобы различить хоть что-то. Элен сжалась и встала спиной к колонне, с опаской поглядывая по сторонам и вслушиваясь в тишину. Звук поверхностного дыхания, стук сердца, качающего кровь.