Он поднял брови и рассмеялся издевательски, долго, до слёз.

— Посмотрите на неё — жалкая сучка высказалась. Да что ты знаешь о жизни, девочка? Ты же наивна, как младенец. Твоя любовь — это пыль, придуманная твоими мозгами канареечными. Ты же совсем не знаешь его, ну ничего, сейчас узнаешь, как узнала твоя подруга Кристина, которая связалась с тобой, потому что видела в тебе себя. Глупую маленькую девочку, не смотрящую дальше своего носика. Принца из сказки им подавай. Ребёнка, семью и все атрибуты общества. Чушь, трата времени и сил на глупости. И ты возомнила, что он, — Вадим указал на Стаса, — человек с богатым опытом, влюбится в тебя, жалкую интриганку?

— Он любил меня, вам не понять. Но ответьте мне на один вопрос, — грубо перебила я, — почему вы придумали папку с документами, которые я якобы собрала для кого-то против вас? Неужели вы меня так боитесь, раз я жалкая девочка?

Вадим самодовольно улыбнулся: — Не надо было мне ничего придумывать, всё есть, как есть. Ты сама виновата. Надо было жить тихо по нашим правилам.

— Хватит, — поднял, наконец, руку Стас и завязал на моих руках шарф. — А ты не дёргайся, будет больнее. Пошли.

Он сильно стиснул предплечье моё и повёл из комнаты. Я пыталась успевать за ним, но он буквально тащил меня волоком со злобой и раздражением.

Меня вывели во двор, было пасмурно сегодня и прохладно, накрапывал дождь. Я почему-то подумала, что сейчас точно такая же погода, как и в тот вечер, когда я впервые увидела Стаса.

Он посадил меня в машину на заднее сиденье, сам сел рядом, вёл Павел. Они ни о чём не говорили, Мишин с нами не поехал.

Я сидела и глотала нервный ком в горле, хотела многое сказать, столько слов крутилось на языке, а не выдавила и звука. Меня колотило, бросало то в жар, то в холод.

Ехали мы долго, очень долго, у меня затекла спина от напряжённого сидения, но странное дело, не затошнило и не укачало. Просить остановиться не пришлось. Хотя не знаю, может быть, они убили бы меня там же. Часа через два пути машина остановилась. Я вцепилась ледяными пальцами в сиденье, опустив голову.

Стас снял шарф с рук и долго смотрел на меня. Я была напугана, челюсти свело от подступивших рыданий.

— Стас… не надо, — еле выдохнула я и повернулась к открывшему с моей стороны дверь Павлу.

Вышла. Мы оказались в каком-то маленьком городке на подъездной дорожке перед домом. Я думала, меня везут в глухой лес.

— Заходи, — кивнул Павел серьёзно.

Я прошла во двор, зябко поёжившись. Дождь усилился, небо повисло прямо над головой. Тогда острая догадка пронзила меня — здесь мне сделают криминальный аборт. Я буду сопротивляться, а меня свяжут… Господи!

Дом был большой, но не новый, в один этаж с красивой черепичной крышей бардового цвета. Рядом во дворе стояла летняя кухня поменьше дома, флигелёк, из которого вышла женщина лет пятидесяти в красном фартуке поверх спортивного костюма.

— Привезли? Хорошо. А она худая сильно, это ненормально. Должна хорошенько кушать, — первой заговорила женщина, разглядывая меня лучистыми синими глазами.

Я смотрела на неё исподлобья, обхватив себя руками.

— Здравствуйте. Укройте нас от дождя. Да и проголодались мы, — Стас обнял меня одной рукой, как в старые времена и провёл в дом.

Большие светлые комнаты, всё чисто, мебель простая, но хорошая, хотя и не новая. Меня посадили в столовой за стол и оставили одну. Я огляделась, ища признаки мерзких дел, которые творятся в этом доме — детоубийство на любом сроке.

Внезапно сзади появился Стас, наклонился и поцеловал меня в макушку. Сел напротив, сложил руки на столе и медленно произнёс: — Сейчас я попрошу тебя выслушать меня и понять. Я буду говорить долго. Но теперь у тебя очень много будет свободного времени, потому что с этого момента ты мертва. Для Вадима. И всё это был сыгранный мною спектакль, начиная с того дня, как тебя изнасиловали подонки Патрик и Свен. С того дня, как Вадим пришёл ко мне и потребовал твоей головы взамен на информацию, которую он собрал о тебе, якобы шпионке. Мне пришлось делать тебе больно, чтобы сохранить тебе жизнь, а согласно статусу я должен был убрать тебя. Если уж Вадим уверен в твоей лживости. Я сделал по-своему, запер тебя, отверг публично, он был удовлетворён. Но я не выдержал. Я сам сломался, пришёл к тебе и еле сдержался, чтобы обо всём не рассказать. Сконцентрировался на сексе — так было легче играть свою роль, даже ты не должна была ни о чём подозревать. Ты не знаешь Вадима. Он мог бы заподозрить, если бы мы виделись или ты не достаточно бы переживала. Он наблюдал за тобой, это точно. Я оступился в своей игре, ты забеременела, но это было бы прекрасно при других обстоятельствах. Теперь мне придётся тебя спрятать и продолжить игру, пока я не завершу её. Для Вадима я убил тебя.

Он замолчал и просто смотрел на меня. А я вдруг ощутила сильное головокружение и вцепилась в стол, зажмурившись. Стас вмиг оказался возле меня, подхватил на руки и отнёс в глубину дома, уложив на пышную широкую постель.

— Всё-таки тебя должен осмотреть доктор. Елена Максимовна в прошлом акушер-гинеколог, я её специально нанял. Она будет ухаживать за тобой, контролировать и жить здесь.

Я чуть улыбнулась: — А я думала, она мне сделает криминальный аборт.

Он хмыкнул: — Значит, я немного переиграл, что ты так напугалась.

— Я не верю, мне было так страшно, так больно. Я полтора года жила в кошмаре, — сумела спокойно сказать я и разрыдалась в голос. Будто с этими слезами уходили и все мои несчастья, горе и одиночество.

Через несколько часов он уехал, оставив меня со спокойной душой с Еленой Максимовной в тихом местечке. Завтра к нам должен был ещё переехать и наш охранник — Михаил, который бы с нами жил постоянно.

Врач осмотрела меня и сказала, что срок приблизительно девять-десять недель, но нужно УЗИ обследования, чем мы на неделе и займёмся. По документам я теперь была Алёна Викторовна Поплавская. Так меня все и называли. Аглая ушло в прошлоё. Надеюсь, не навсегда.

После того, как мы пообедали все вместе — я, Стас, Павел и Елена Максимовна, а я действительно с удовольствием ела впервые за долгое время, мы со Стасом лежали на той самой пышной кровати в моей теперь комнате и долго разговаривали.

Конечно, мне было не по себе оттого, что Стас теперь рядом со мной, снова любящий и нежный. Это было похоже на странные нереальные превращения, я не могла ещё свыкнуться с этой мыслью. Я поймала себя на мысли, что вся напряжена, натянута, как тетива, словно опять ожидала подвоха. Не зло ли он шутит таким образом, не окажется ли это моим сладким сном, а я снова проснусь в той гулкой холодной комнате в правом крыле третьего этажа и буду одна много-много дней, и ничего не изменится, пока он не придёт и не убьёт меня.

Это были безумные мысли, я говорила и говорила о них, не могла их выносить сама. Нужно было освободиться, нужно было, чтобы Стас успокоил меня.

Он молча обнимал, прижимал к себе, целовал мои воспалённые от слёз глаза, пока я не затихла в его руках и не уснула. Но перед этим я задала очень интересующий меня вопрос — почему Вадим так поступил со мной, к чему эта папка, изнасилование? (Стас был уверен, это не только личное желание Патрика, без поддержки Вадима он бы никогда на такое не пошёл.) Зачем эти шаги по моему уничтожению, если он видел — Стас счастлив со мной.

— Я не судья, Аглая. Люди бывают разные, и я думаю, что я для Вадима почти как сын, существо, которое он вытащил из грязи много лет назад, которое он создал по своему образу и подобию. И он теперь хочет, чтобы я поступал так, как мечтается ему. У меня нет своей жизни, разве ты не заметила? Он решает, что мне делать и даже с кем жить.

— Дело в Виолетте? — спросила я нетерпеливо.

— Не только, и это тоже. Ты только одна пешка, как и бедная Кристина, которая и правда его любила. Понимаешь меня? Он пытается руководить моей жизнью.

— Не только твоей, с Кристиной было то же.

Стас согласно закивал, и моя голова задвигалась, лежа у него на груди: — И что ты собираешься делать?