— Пикнешь — задушу, — просипел он.

Я видела очень близко только его злобное, замкнутое лицо. Голубые глаза его выкатились, и мне казалось, что сейчас лопнут, настолько огромными они были.

Он начал как-то ёрзать у себя ниже пояса, и я запаниковала.

Вот оно — то, чего я боялась все эти месяцы. Это животное сейчас изнасилует меня!

Какая-то часть моего сознания отказывалась в это верить.

Нет! Это не может произойти со мной! Не здесь, не сейчас, не с этим человеком. Не хочу!

Вдруг он начал тяжело дышать, глаза его закатились. С ним происходило что-то странное. Я не понимала в чём дело, пока он хрипло не застонал и не повалился на меня всем весом. Я задохнулась, дышать стало нечем. Я как-то выползла из-под него, пользуясь тем, что тело его расслаблено обмякло.

Посмотрев вниз, мне всё стало ясно. На моих джинсах, чуть ниже бёдер, чернело мокрое пятно. Первым желанием было снять их, но я вспомнила, что они единственные.

— Как ты меня завела, хочешь по-настоящему?

Я замерла, с ужасом глядя, как он встаёт, его штаны спущены, а там болтается что-то отвратительное. Мне стало очень мерзко, я сделала шаг назад, смутно осознавая, что отступаю вглубь комнаты.

Он же шагнул мне навстречу

— Да ладно, не строй из себя невинность, знаю я, где ты пропадаешь целыми днями. Сколько ты сегодня мужиков ублажила?

Я поняла, что зря делаю — иду назад. Тогда я нырнула ему под руку, мой рост мне позволял это сделать, и выскочила в коридор. Этот увалень даже не сразу сообразил, что произошло.

Схватив свои сапоги, я выскочила в одних носках в подъезд. Пролетев лестницу, остановилась и прислушалась. Погони за мной, конечно, не было.

Я обулась и быстро пошла к светящимся огонькам проспекта Буденовский впереди.

Холода я не ощущала, хоть на улице было довольно прохладно, а на мне — только тоненькая футболка и джинсы с мокрым пятно на них.

Била нервная дрожь, даже не била, а колотила.

Я быстро дошла до широкого проспекта и оказалась на остановке. На ней стояло четыре — пять человек, все обратили на меня внимание, но мимолётно — из-за моего смелого наряда явно не по сезону. Впрочем, в городе ничему не удивлялись и сразу же забыли обо мне, отвернувшись.

Я стояла, обнимая себя, пытаясь осознать, что же мне делать дальше. Я осталась на улице — и это факт.

Тут подъехал небольшой автобус, я не разобрала, какой маршрут, и я вместе со всеми зашла в него и села на сиденье у окна сзади. Салон был полупустой.

Мне было всё равно, куда он едет. Лишь бы подальше от этого невыносимого дома — притона и брата — извращенца.

В автобусе, глядя на мелькавшие яркие витрины, пока мы ехали по проспекту, я разрыдалась.

Автобус двигался долго, за окном уже реже мелькали огни, пошла какая-то лесопосадка, молчаливые и тёмные дома. К тому времени я успела успокоиться, и мне стало не по себе, когда я поняла, что заехала чёрт знает куда.

Наконец, автобус остановился и три человека, я была четвёртой, стали выходить. Я так поняла, что это была конечная, вокруг стояли маршрутки и длинные «гармошки» в ожидании момента отправления.

Денег у меня не было совсем, и я не знала, что сказать водителю на это. Но мне повезло. В тот момент, когда я выходила, он отвернулся и был чем-то занят. Я спокойно вышла на улицу и сразу ощутила, какой холодный воздух. Дул лёгкий весенний ветерок с востока, моя кожа на руках стала гусиной.

Я стиснула себя руками и огляделась.

С одной стороны от дороги был пустырь, справа от неё — высотные дома. Двинулась я, конечно, к высоткам. Вокруг не было ни души, дорога пустынна. Только автобусная остановка была освещена.

Обогнув девятиэтажку, я пошла вдоль неё.

Перед дверьми в подъезд тускло горели фонари, и ничего от них не было видно. В глубине двора стоял кирпичный дом, много выше девятиэтажки, наверное, в нём было шестнадцать этажей. Железная дверь в одном подъезде была открыта и заблокирована кирпичом, домофон давно не пищал. Вокруг дома стояли легковые машины почти вплотную, потому что не все имели гаражи или места на стоянке.

Я перешла через узкий дворик, хотелось хоть немного погреться в подъезде. Зайдя туда, я прислушалась. Было тихо. И тепло. Я блаженно прикрыла глаза и содрогнулась всем телом. Пока шла, успела сильно продрогнуть.

На первом и втором этажах мне показалось довольно прохладно, и я поднялась на четвёртый для верности. Пока шла — согрелась.

На лестничной площадке было светло, пластиковые окна не пускали сюда весеннюю свежесть. По-всему было видно, что дом этот не для простых смертных. Поэтому я даже могла не сомневаться — пол здесь в подъезде чище, чем у тёти Люси — в квартире.

Подумав об этом, я села на верхнюю ступеньку лестницы так, чтобы видны были двери квартир на этаже. Если что, я встану и беззаботно спущусь. Просто поздняя гостья. Но, похоже, дом отдыхал, и мне нечего беспокоиться.

Я прислонилась боком к стене и старалась не думать о том, что произошло. В глубине души мне было не по себе. Совсем незнакомый город, и я вдруг здесь — в этом глухом районе, не знаю даже где, и что делать дальше.

Я была в тупике. Но я научила себя думать иначе: «Сейчас мне хорошо, а завтра посмотрим».

Да, сейчас мне было хорошо. В том плане, что хоть не холодно. И не течёт с неба за шиворот.

А вообще, я сильно устала от этого всего. Хотелось нормальной жизни, как у всех. Не говоря совсем о свободных людях на мотоциклах, которые сегодня меня заставили почувствовать свою ущербность. Я превратилась в беспризорника, кто бы мог подумать! Весь день на улице, греюсь в подъезде, неодета, голодна…

Я попыталась расслабиться и не нагружать себя ненужными мыслями. Зачем они? И так невесело.

Через несколько минут в квартире этажом выше я услышала приглушённые крики, потом что-то с грохотом разбилось, два странных хлопка и несколько секунд тишины. Вдруг дверь резко распахнулась, и я не успела отреагировать и даже встать, как по лестнице уже спускалось несколько мужчин. Один держал в руках пистолет. Все как один были в чёрных коротких кожаных куртках.

Я немного привстала и вжалась в стену, глядя на них огромными глазами. Один из них держал чёрный целлофановый пакет и совсем не обратил на меня внимания, когда пронёсся мимо. Я же смутно догадывалась, что лучше бы мне сейчас превратиться в штукатурку.

Второй, который бежал (летел через три ступеньки), остановился, как вкопанный, когда увидел меня. Все остальные тоже из-за него приостановились.

Всё происходило мгновенно, я даже подумать не успела и только помню совершенно дикие глаза этого остановившегося.

— Ты что здесь делаешь? — сквозь зубы произнёс он.

Я в доли секунд поняла, что лучше не врать про позднюю гостью. У одного из них был пистолет всё-таки.

— Здесь тепло, — совершенно не своим голосом произнесла я.

Тот обернулся к остальным. Это была настоящая немая сцена. Первый, с пакетом, был уже где-то внизу. Я же боялась смотреть на остальных, стоящих вверху на лестнице, как чёрные стражи.

— Заведи её туда, — сказал с безумными глазами и взял меня сзади за майку, как котёнка, пихнул к стражам на лестнице.

Кричать мне в голову не пришло, десятым чувством я понимала, что это глупо и смертельно. Сейчас происходило что-то страшное. Пострашнее Антона и липкого пятна на джинсах.

Кто-то схватил меня за плечо и рванул вверх по лестнице, говоря:

— Не бойся, там теплее, чем здесь.

Я подняла глаза — в правой руке он держал пистолет с глушителем. Раньше я никогда не видела его, только в кино. Мне стало ещё страшнее, дышать я забывала.

— Стой, зачем сразу так. По-моему, на сегодня хватит.

Тот, кто говорил, оказался последним, стоящим на самой верхней ступени. Его интонация мне показалась очень волевой и властной. Я подняла голову и встретилась с ним взглядом. Он совершенно спокойно смотрел на меня сверху вниз. Было что-то в его лице такое, что я поняла — он здесь главный.