Очки мне ужасно мешали, так и хотелось снять их.

— Я вас слушаю, — холодно заявил он, сложив руки на столе, сцепив их в замок.

Я мельком посмотрела на него, прежде чем достать бумаги. Его тон мне не понравился, обычно так не говорят со спонсорами.

Я начала говорить заученную фразу о том, что компания, представителем которой я являюсь, раз в год помогает различным детским учреждениям либо товаром, то есть мебелью, либо деньгами. На этот раз выбор пал на их детский дом…и так далее, так далее.

Когда я закончила, лицо его не стало мягче. Я объяснила ему механизм передачи денег электронным путём на их счёт, он всё молчал, а потом вдруг резко встал и заговорил.

— Я свяжусь с вами, как только всё выясню. И про вашу компанию, и про вас, и про ваши деньги, мошенники чёртовы!

У меня, наверное, вытянулось лицо. Я не верила своим ушам. Человек так себя вёл, будто знал о чём-то!

— Пошла вон, спонсор! — заорал он. — Деньги отмывать ваши грязные в детском доме! Скоты!

Я вскочила из-за стола, схватив папку и сумочку. Он вылетел в приёмную за мной.

Не помню, как оказалась на улице, бежала, куда глаза глядят. Я совсем забыла, что Стас обещал ждать меня на следующем перекрёстке в машине.

Я остановилась только, когда ногу сильно подвернула. Тут же рядом со мной затормозила машина — это был Стас.

— Что случилось? Садись, Аглая! — прокричал он. Я оббежала машину и села рядом с ним на переднее сиденье.

Сев, я мгновенно расплакалась и долго не могла ничего произнести. Он остановил машину и повернулся ко мне. Меня всю трясло, косметика размазалась по лицу. Еле-еле он выдавил из меня то, что произошло.

— И что ты так расстроилась?

— У меня… не получилось. Я не могу, — рыдала я.

— Это не ты не можешь, это его предупредили, ты разве не поняла?

Я притихла, испуганно глядя в него.

— Как?

— Очень просто. Теперь ты видишь, что мне никому доверять нельзя.

Я смотрела на него во все глаза.

— Это меня подставили, да? Специально, — прошептала я, и опять слёзы потекли по лицу. — Ну почему именно сегодня! Стас, почему?

— Ты тут ни при чём. Кому-то не нравится, что мы часть денег жертвуем на благотворительность. Но это — правило нашего клуба.

— Нет, это меня подставили… Неужели, — я прикусила язык, чтобы не проболтаться, обещала же себе ничего не говорить о своём празднике, а так хотелось поделиться…

Он не принял во внимание мою последнюю фразу, мы поехали обратно домой.

— Теперь тебе нельзя некоторое время высовываться, чтобы не пошли слухи о мошенниках. Уляжется, тогда. Месяца через три — четыре. — Казалось, в его голосе не было ни капли правды, потому что он для себя уже решил — нельзя подвергать опасности меня или кого-то ещё. Или что я не справлюсь, что было ещё неприятнее. Я же для него была готова на всё.

— Может, я вообще тебе не понадоблюсь, тебя из-за меня подставили. Кто-то захотел мне сильно насолить.

Он посмотрел на меня и опять отвернулся к дороге.

— С чего ты взяла?

— Но ведь такого раньше не было.

Стас молчал, я горько усмехнулась.

Остальной путь мы ехали молча. Он был явно зол. Весь остаток дня я была у себя в комнате, лежала на кровати и тупо смотрела в голубизну неба. Сегодня было ярко, солнечно. И одиноко.

Мой день рождения.

Мама всегда в детстве разрешала мне приглашать к себе друзей, было так весело, интересно. А сегодня, в день моего восемнадцатилетия, я не справилась с заданием, не оправдала надежды Стаса.

Мне было так плохо, а он даже ничего не сказал, просто вышел с озабоченностью в глазах из машины. Я плакала, но теперь устала.

Когда стемнело, я спустилась в столовую, взяла у девчонок — гувернанток (они жили в большой комнате возле кухни и столовой) бутылку красного вина и пошла в сад. Я ещё отчётливо помнила, как мне было плохо первого мая, поэтому хотела сделать себе ещё хуже.

Это был чёрный день и чёрные мысли. Села на лавочку и пила вино прямо с горла. Притом, что я сегодня ничего не ела, оно ударило мне в голову мгновенно. Я опёрлась о спинку лавочки, сняла кроссовки и поджала ноги под себя.

Выпила я немного, но голова сделалась чугунной.

По аллее кто-то шёл. Я даже не подняла головы с колен, мне было всё равно. Сели рядом со мной. Заговорил голос Стаса.

— Я ищу тебя везде, а ты тут пьянствуешь.

— Отмечаю сразу два события, — буркнула я в колени.

— Какие же?

— Мой провал и мой же день рождения.

Он некоторое время молчал, видимо, от удивления.

— Серьёзно? Почему же ты сразу не сказала?

Я повернула голову к нему.

— Зачем? Кроме меня — это никому не надо.

— Зря ты так, мы же с тобой одна команда, помнишь?

— Несостоявшаяся, — усмехнулась я.

— Это не твоя вина, я выясню — чья. Не переживай. Сколько тебе стукнуло, лучше скажи?

— Восемнадцать.

— А, ну да. Совершеннолетие. Теперь всё можно, — улыбнулся он.

— А зачем? — спросила я.

— Ну, так, как первого числа, лучше не надо, если ты не хочешь.

Разговор переходил в интересное русло.

— А как надо? — осмелела я.

— Как хочешь, — туманно, вкрадчиво произнёс он, глядя прямо на меня.

— А если не можешь? — спросила я, тоже глядя ему в глаза.

— Тогда подожди немного и сможешь, — ответил он смело, беря бутылку вина, стоящую рядом со мной.

— Пойдём отмечать, здесь закуски нет.

— А может, здесь посидим? Без закуски?

— Ты думаешь?

— Я хочу, — коротко ответила я.

Он пожал плечами и глотнул из бутылки вина.

— Как хочешь — твой день рождения.

Я взяла у него бутылку из рук и тоже сделала два глотка.

— Давай выпьем за то, чтобы ты всегда оставалась такой же юной и красивой, как сейчас, — вдруг сказал он.

Я не смогла даже ничего сказать в ответ, так он меня удивил.

— Спасибо, — запоздало опомнилась я.

— В красивое время года ты родилась, весна, тепло. Вот я — зимой.

— Когда?

— 11 февраля.

— Надо запомнить.

— Я тебе напомню, не переживай, — весело сказал он.

Мы ещё раз сделали по глотку и замолчали.

— Стас, я нравлюсь тебе? — неожиданно даже для себя спросила я. Знала, что если задумаюсь хоть на секунду, то никогда не скажу этого.

— Конечно, ты хорошая, умная девчонка, незаменимый человек, ты же знаешь, — быстро сказал он.

Я спрашивала его, имея в виде другое, думала, он поймёт, но не понял. Или сделал вид.

Я сникла. Больше я никогда не решусь спросить такое.

Мы ещё долго сидели, долго говорили, но я чувствовала, что сегодня ночью опять не усну.

Весь вечер он провёл со мной, мне было интересно с ним, хорошо, но он не воспринимал меня, как женщину. Друга — да, но не женщину. От этого было горько.

Потом он проводил меня до двери комнаты, а я, когда легла в постель, не смогла долго сомкнуть глаз.

* * *

Время шло, я увлеклась библиотекой, и дни проводила там, сидя на диване, читая. Больше там не было никого. Стаса я видела редко, он уезжал с Вадимом в Москву на две недели. А ещё через неделю приехала Кристина.

Стояла середина июня, но жары ещё не было. Она же приехала совершенно раздетая, в ярко-розовой майке с открытой спиной и короткой юбке. Я ждала её весь день, но она, конечно, зашла ко мне только после, как побывала у Вадима. Влетела, как ветер в комнату, дыша французскими цветочными духами.

— Привет, подруга, — мы расцеловали друг друга в щеки, обнялись.

Я была рада её видеть, за время отсутствия я поняла, что у меня нет здесь, в этом доме, больше никого из друзей. Стаса я другом не считала. Думаю, что мужчины друзьями женщинам быть не могут, рано или поздно выяснится кой-какая симпатия или наоборот.

— Как ты тут, я надеюсь, не слишком веселилась? — спросила она.

— Да нет, было ужасно скучно. Одиноко.

— И Стас не скрасил твоего одиночества?

— Нет.

Она поджала губы в своей манере.

— Вот в этом он тебя точно заметит, — протянула она мне два больших бумажных пакета с логотипом какого-то парижского бутика.