Наконец чиновник, стоявший у дверей, пропустив кого-то из кабинета, вышел тотчас же и обернулся к Львову со словами:
— Господин Зиммер, пожалуйте!
Молодой человек, как часто бывает у людей решительных, умеющих владеть собой, сразу стал спокойнее. Лицо его стало почти весёлым, улыбающимся, беззаботно-довольным. И он твёрдым шагом вошёл в кабинет начальника.
— А? Мой милый Генрих! — встретил его Шварц. — Подойдите!
И когда Львов был у самого стола, Шварц, весело улыбаясь, спросил, будто заигрывая:
— Я имею сведение, что вы ещё не исполнили моё поручение. Вы ещё не занялись делом офицера Коптева и его не допрашивали. Так ведь?
— Никак нет-с. Я всё время был занят тем, что…
— Хорошо… — перебил Шварц. — Ну-с? Видели вы тут, в приёмной, офицера?
— Видел, — ответил Львов, слегка робея.
— Знаете вы, кто это?
— Нет-с…
— Совсем не знаете?
— Совсем не знаю…
— Никогда его не видали?
— Никогда не видал-с! — твёрдо произнёс Львов.
— Ну и я так думаю, милый Генрих! Да, повторяю: и я вашего мнения. Иначе говоря, верю вам. Но видите ли, какое любопытное обстоятельство! Wunderbar! [15] Этот офицер — Коптев.
— Коптев?! — удивлённо произнёс Львов.
— Да. Это Коптев… И вдобавок Коптев, говорящий, что он вас хорошо знает… Что вы на это скажете?
— Странно!.. — отозвался Львов, пожимая плечами. — Я его ещё не допрашивал. Вероятно, ему меня во дворе кто-нибудь показал и назвал.
— Вы меня не поняли. Коптев не по фамилии лишь вас знает. Он говорит, что он с вами давно знаком. И хотя это очень странно… Но это ещё не всё. Это — пустяки… Он говорит… — Шварц рассмеялся. — Знаете ли вы, Генрих, что он говорит? Уж конечно, не догадываетесь! Он говорит, во-первых, что вы не Зиммер, что вы не немец, а чистокровный русский… Что вы на это скажете?
Львов, будто предчувствовавший подобное заявление и как бы вдруг приобретя способность комедианствовать, изобразил крайнее удивление вытаращенными глазами и открытым ртом; потом он развёл шутливо руками пред столом.
— Да, он говорит, что вы не Зиммер. А во-вторых, он говорит, что вы Львов…
— Как Львов?! — вскрикнул этот.
— Да так! Что вы Львов, тот самый Львов, который бежал у него в дороге. Ну-с, что вы скажете?
— Ничего не могу сказать, ваше превосходительство! Всё это такая чепуха, такой вздор, что на это нельзя ничего отвечать. После этого ему остаётся только заявить, что я сам кабинет-министр Волынский, воскресший из мёртвых.
Шутка очень понравилась Шварцу, и он рассмеялся весело и раскатисто.
— Согласен с вами, Генрих, но прибавлю, что всё это я пошутил. Ничего этого сам офицер Коптев никогда не говорил. Всё это сочинили ваши враги! И вот сию минуту мы ваших врагов присрамим самым простым образом.
Шварц крикнул дежурного чиновника и приказал просить к себе сейчас же Лакса.
— А когда он явится, то вместе с ним введите и офицера Коптева!
Чиновник исчез. Шварц молчал и, задумавшись, глядел на бумагу. Львов снова переменился в лице, понимая, что сейчас произойдёт, и второй припадок, но уже сильнейший — страха и отчаяния, — заставил его побледнеть… Даже руки его, опущенные вдоль туловища, слегка дрожали.
«Конец… Конец!..» — повторял он про себя.
Если бы в эту минуту Шварц не был занят чтением какой-то толстой тетради, то, конечно, один вид Львова сказал бы ему всё.
Сколько прошло времени, Львов не помнил, но наконец дверь отворилась, и появился Лакс, весёлый, улыбающийся, довольный. Он приблизился тоже к столу.
Шварц поднял голову и сухо сказал:
— Здравствуйте!
Переведя глаза на Львова, он заметил в нём перемену и уставился на него своими проницательными глазами.
— Вы волнуетесь, Генрих? Вы стали как будто бледнее…
— Может быть! — отозвался Львов. — Подобного рода обстоятельства заставят всякого смутиться. Долго ли всякого человека сделать самым отчаянным преступником… на словах!
— Успокойтесь! Не в моих глазах. Сию секунду правда сделается правдой, а ложь сделается ложью. Путаницы никакой не будет. Введите офицера Коптева! — прибавил Шварц, обращаясь к чиновнику.
И Львов, вместо того чтобы окончательно оробеть, потерять разум от отчаяния, почувствовал в себе прилив необычайной решимости или необычайной дерзости.
«Всё равно погибать! — думал он. — По крайней мере, буду дерзко бороться — если не оружием, то разумом!»
Но сердце стучало сильно, а кровь приливала к голове.
«Неужели сейчас конец всему?» — спрашивал он у себя самого мысленно.
В дверях появился Коптев, и Львов удивился, заметя, что офицер входит как-то особенно робко, будто на осуждение.
— Подойдите! — выговорил Шварц своё обычное слово.
Офицер приблизился к самому столу. Шварц своими маленькими глазками странно, будто ехидно улыбаясь, стал глядеть на всех трёх в ряд стоящих лиц. Львов стоял на своём месте. Лакс стоял в средине стола, а приблизившийся Коптев стал у противоположного левого угла.
— Вы заявляли, господин офицер, по прибытии в Петербург, что найти бежавшего Львова в пределах его вотчины нет никакой возможности, так как он находится где-то далеко, быть может, даже в самой столице. Правда ли это?
— Одно лишь предположение заставило меня это сказать! — отозвался офицер. — Могу ли я наверно знать, что Львов в Петербурге? Я знаю верно только то, что около Жиздры его нет и не было.
— Ну-с, а теперь что вы думаете? — усмехнулся Шварц.
Коптев молчал.
— Что же вы ничего не говорите?
— Простите, ваше превосходительство, — ответил офицер, опустив глаза, — я не понимаю, что вам угодно?
— Я спрашиваю у вас, думаете ли вы теперь, что Львов в Петербурге?
— Не знаю… — тихо ответил этот.
— Не знаете? — усмехнулся Шварц.
— Как не знаете?! — воскликнул вдруг Лакс так громко, что начальник строго глянул на него и прибавил гневно:
— Что вы кричите?!
— Виноват, ваше превосходительство! — отозвался Лакс. — Но я не понимаю… Может быть, господин Коптев совсем близорукий человек, под носом ничего не видит?.. — И, обернувшись к офицеру, он прибавил: — Вы близоруки?
— Нет! — отозвался Коптев.
— Так тогда… — И Лакс протянул руку по направлению к своему правому соседу.
— Позвольте, это не ваше дело! — выговорил Шварц сухо, и, обратясь к Коптеву, он прибавил: — Долго ли Львовы находились под вашим конвоем?
— Дней девять или неделю — не упомню, ваше превосходительство! Одним словом, от Новгорода до столицы. Двигались мы очень тихо на крестьянских подводах.
— И вы хорошо знаете обоих Львовых. Если бы увидали их, то признали?
— Да-с… — едва слышно отозвался Коптев.
— Если бы около вас вдруг очутился беглец или старик Львов, вы бы их узнали?
— Да-с… — снова так же ответил офицер, не поднимая глаза.
Наступило молчание… Шварц глядел на офицера и недоумевал. Ему казалось странным, что такие простые вопросы заставляют этого человека смущаться и терять самообладание. И наконец, как будто что-то сообразив про себя, Шварц выговорил:
— Я намерен, господин офицер, показать вам беглеца Львова и просить вас удостоверить, что это именно он. Вам будет это, конечно, не трудно. Если же вы ради каких-либо неизвестных мне побуждений солжёте и притворитесь, что не узнаете Львова, то вы будете немедленно преданы жесточайшей пытке и всё равно через сутки, благодаря дыбе и огню, скажете правду. Итак, извольте сию минуту отвечать! Во-первых, поднимите глаза! Вот так. Поглядите направо! Вот на господина Зиммера поглядите! Видите вы его?
— Вижу-с!
— Ну, как вы его находите? Красивый молодой человек?
— Да-с! — отозвался снова едва слышно Коптев.
— Ну-с, отвечайте тотчас же и решите свою собственную судьбу: быть вам живому или после пытки быть через два-три дня на том свете! Отвечайте мне: этот Зиммер — не Львов, бежавший от вас в дороге?
Прошло несколько секунд молчания, и Коптев выговорил тихо:
