Вполне очевидно, что процесс формирования куро-аракской культуры был сложным и длительным (Джапаридзе О.М., 1980, с. 43). Племена — носители этой культуры — активно развивали земледельческо-скотоводческое хозяйство и начинали осваивать все пригодные для этого районы Закавказья и смежных территорий. Древнейшие слои подавляющего большинства теллей Южного Кавказа относятся к куро-аракской культуре. Мы знаем, что заселение и хозяйственное освоение большинства регионов Закавказья началось именно в эпоху ранней бронзы. Но нам пока неизвестно, откуда, с какой конкретно области (или с каких) шла эта миграция. Ясно, что на Северный Кавказ данная культура распространилась из сопредельных районов Закавказья через перевалы Большого Кавказа (Мунчаев Р.М., 1975, с. 191). В Иран она также проникла из Закавказья. А как, в каких направлениях распространялась куро-аракская культура на самой территории Закавказья, остается неясным.
Рассмотрим теперь вопрос хронологии куро-аракской культуры. Как известно, в ряде памятников слои этой культуры подстилаются непосредственно отложениями энеолитических поселений. Известны и отдельные памятники, в которых куро-аракский слой лежит под слоями бедени-алазанской (Бериклдеби) и триалетской культур. Таким образом, относительное хронологическое положение куро-аракской культуры определяется достаточно четко. Энеолит Южного Кавказа датируется по С14 в пределах V–IV тысячелетий до н. э., а триалетская культура — не позднее первой половины II тысячелетия до н. э. Следовательно, на куро-аракскую культуру падает III тысячелетие до н. э., а начало ее уходит, вероятно, и в IV тысячелетие до н. э. Такой общей датировки рассматриваемой культуры придерживаются в настоящее время большинство исследователей (Мунчаев Р.М., 1975, с. 192; Джапаридзе О.М., 1980, с. 43; Гаджиев М.Г., 1987а, с. 27). Она подтверждается и сравнительными данными, а также радиокарбонными (без калибровки) датами, известными для памятников куро-аракской культуры. Последних немного. Радиоуглеродные даты получены для Амиранисгора — 3720±165, 4835±180 и 4625±170 лет (Бурчуладзе А.А. и др., 1975, с. 90)[4], для Квацхелеби — 4760±90 и 4190±60 лет (Артемьев В.И. и др., 1961, с. 14; Linick A., 1977, с. 30), для Шенгавита — 4020±80 и 3770±60 лет (Долуханов П.М., Тимофеев В.И., 1972, с. 43), для Бабадервиша — 3900±60 лет (Долуханов П.М., Тимофеев В.И., 1972, с. 43), для Нахичеванского Кюльтепе I — 4880±90 лет (Артемьев В.А. и др., 1961, с. 11). Отметим еще три даты; две для Мохраблура — 4140±30 лет (после калибровки — 2352±316 г. до н. э.) и 3825±30 лет (после калибровки — 2352±316 г. до н. э.) и одну для Жинвали — 2084±306 г. до н. э. (Кавтарадзе Г.Л., 1983, с. 84). Опубликовано и большинство радиоуглеродных дат, полученных для памятников куро-аракской культуры в Западном Иране и Восточной Анатолии (Кавтарадзе Г.Л., 1983). До сих пор, к сожалению, нет дат по С14 для соответствующих памятников Дагестана, Чечено-Ингушетии и Северной Осетии. Правда, ряд таких дат получен для западногрузинских комплексов эпохи энеолита и ранней бронзы.
Полученные для памятников куро-аракской культуры радиоуглеродные (не калиброванные) даты указывают на то, что они датируются временем от начала III до рубежа III–II тысячелетий до н. э. в пределах XXIX–XXIII вв. до н. э. Если же рассчитать их по новому (5730±40 лет) значению полураспада, то датировка их удревнится примерно на 200 лет. Однако попытки решать сегодня вопросы абсолютной хронологии и периодизации куро-аракской культуры на основе имеющихся радиоуглеродных дат представляются нам преждевременными, ибо для такого обширного ареала, который включает эта культура и в пределах которого представлено столь значительно количество памятников, имеющаяся серия дат в настоящее время крайне незначительна.
В данной связи нельзя не коснуться работы Г.Л. Кавтарадзе, посвященной изучению проблем хронологии эпохи энеолита и бронзы Грузии, а фактически всего Закавказья. Она вышла двумя изданиями — на грузинском (Кавтарадзе Г.Л., 1981) и русском (Кавтарадзе Г.Л., 1983) языках и привлекла к себе внимание специалистов широтой рассмотрения вопросов, учетом новых данных по Передней Азии и сравнительным анализом разнообразного археологического материала. Остановимся только на его выводе по хронологии куро-аракской культуры[5].
Использовав калибрационную кривую Р.М. Кларка, Г.Л. Кавтарадзе получил исправленные радиоуглеродные даты, на основании которых значительно удревнил куро-аракскую культуру, отнеся ее почти целиком к IV тысячелетию до н. э. (Кавтарадзе Г.Л., 1981, с. 139–142; 1983, с. 82; 1987, с. 12). А III тысячелетием до н. э. он датировал триалетскую культуру, охарактеризовав ее как поздний этап раннебронзового века Закавказья. Естественно, это вызвало возражения. Было справедливо отмечено, что реальность исправленных Г.Л. Кавтарадзе дат может быть подтверждена только после получения большой серии новых дат по С14 из памятников Грузии и смежных областей (Андреева М.В., 1987, с. 276). Действительно, база данных по С14 для куро-аракской культуры крайне ограничена. Если к тому же учесть, что некоторые даты из приведенной выше серии радиоуглеродных определений для памятников Закавказья признаются ошибочными (Кавтарадзе Г.Л., 1983, с. 84), то эта база еще более сужается. Выясняется, например, что пока нет ни одной даты по С14 для памятников, которые характеризуют ранний этап куро-аракской культуры (Кавтарадзе Г.Л., 1983, с. 60). Таким образом, принимать предложенную Г.Л. Кавтарадзе датировку куро-аракской культуры было бы преждевременно[6].
Вместе с тем представляется правильной наметившаяся тенденция удревления раннего этапа куро-аракской культуры — не позднее второй половины IV тысячелетия до н. э. Таим образом, он может быть синхронизирован с определенными комплексами Ближнего Востока урукского периода. Очевидно, верхние пределы куро-аракской культуры должны ограничиваться временем около середины III тысячелетия до н. э. (XXV–XXIV вв. до н. э.). В пользу этого могут свидетельствовать, в частности, материалы поселения Арслантепе в Малатье (Восточная Анатолия). Характерные для куро-аракской культуры образцы красноглиняной лощеной посуды представлены там в слое VI В1 иногда вместе с керамикой раннединастических периодов. Последняя преобладает в Арслантепе VI В2 (Frangipane М., Palmieri А., 1983, p. 536–555). В данной связи укажем, что в поселении Телль Хазна I, расположенном южнее Арслантепе, в северо-восточной Сирии и исследуемом с 1988 г. экспедицией института археологии РАН, характерные для куро-аракской культуры глиняные очажные подставки, а также отдельные фрагменты краснолощеной посуды оказались также в комплексе с керамикой раннединастических периодов.
Если же взять поселение Годинтепе IV в Иране, находящееся в самой южной части ареала куро-аракской культуры и представляющее по ряду признаков сравнительно поздний ее комплекс, то оно датируется в пределах первой половины III тысячелетия до н. э. И такая датировка его не вызывает каких-либо серьезных сомнений. Более ранний слой, непосредственно подстилающий здесь куро-аракский, находит определенные связи с хорошо датированными памятниками более южных регионов (Сузы).
Обратимся к комплексам кирбет-керакской культуры. Характерно, что во всех известных случаях последние стратиграфически предшествуют памятникам культуры кубков. А эта культура Северной Сирии датируется второй половиной III тысячелетия до н. э. (Сулейман Антуан Т., 1981, с. 21).
Если же, наконец, провести сравнительное изучение материалов соответствующего времени Месопотамии, мы должны будем обратить внимание на то, например, что металлообработка Двуречья урукского и раннединастических периодов и куро-аракской культуры может быть сопоставлена по общему уровню развития и даже по отдельным образцам бронзовых изделий.
