Подставки подобной формы не обнаружены в других памятниках Кавказа, за исключением Лугового поселения, где найдены части двух таких глиняных массивных предметов (Мунчаев Р.М., 1961, с. 122, 123, рис. 43, 1, 2). В этом памятнике имеются также глиняные подставки иных форм, характерных для куро-аракской культуры. Видимо, «рогатые кирпичи» Долинского и Лугового поселений представляют разновидность глиняных очажных подставок, распространенную на территории Северного Кавказа. Они использовались, вероятно, при совершении определенных культовых церемоний у очага.

Нельзя не отметить, что в Галюгае обнаружена серия массивных глиняных конусов с отверстиями. Возможно, они также являются очажными подставками. Но они пока не изданы, и поэтому не представляется возможным их подробнее описать, тем более определить их назначение (Кореневский С.Н., 1989а, с. 32).

Наконец, рассмотрим находки глиняных статуэток в памятниках майкопской культуры. Ни одна антропо- или зооморфная глиняная фигурка в погребениях не обнаружена. Они встречены в отдельных поселениях. Так, одна целая статуэтка и несколько десятков обломков других фигурок происходят из нижних горизонтов Мешоко. Часть фигурки сидячего человека обнаружена в Скале (табл. 49, 5), а в Ясеновой Поляне найдены обломки зооморфной (?) статуэтки (Формозов А.А., 1965, с. 129).

Фигурка из Мешоко выполнена в схематической манере — черты лица, голова и руки обозначены в виде треугольных выступов, а ноги не расчленены (табл. 49, 6). Четко изображена одна деталь — через правое плечо проходит налепная рельефная перевязь, украшенная насечками. Именно по этому признаку, прежде всего, данная фигурка сопоставляется с образцами антропоморфных статуэток широкого ареала раннеземледельческих культур (Формозов А.А., 1965, с. 130). Другой тип статуэток, судя по находкам из того же Мешоко и Скалы, — это фигурки человека в сидячей позе, также широко представленные в памятниках VI–III тысячелетий до н. э. Передней и Средней Азии и других областей. Отметим еще одну глиняную поделку из Долинского поселения, которая может рассматриваться как весьма схематическая антропоморфная фигурка (Круглов А.П., Подгаецкий Г.В., 1941, табл. X, 4).

Как видим, антропоморфная пластика майкопских памятников малочисленна, она не характерна для культуры Северного Кавказа эпохи ранней бронзы, так же, впрочем, как и для культур предшествующего и последующего периодов. Но есть одно исключение, касающееся поселения Свободное, где обнаружена серия глиняных антропо- и зооморфных фигурок. Первые представляют в основном изображения женщин с длинной шеей, схематично выполненной головой и реалистично моделированной грудью. Все они фрагментированы, высотой не более 5–6 см. Среди зооморфных преобладают фигурки быка (Нехаев А.А., 1990, с. 11; 1992). Наличие значительного количества терракотовой пластики в данном поселении объяснимо, если учесть связь его с памятниками, представленными в III тысячелетии до н. э. к северу и северо-западу от Закубанья.

Подводя итог рассмотрению керамики майкопской культуры, следует отметить, что она представляет в целом довольно выразительный и оригинальный комплекс. Ряд факторов, в том числе использование при производстве части посуды гончарного круга, определил резкое своеобразие майкопской керамики, выражающееся как в ее формах и характере орнаментации, так и в технологических особенностях. Но как сложилось это своеобразие? В поселениях Прикубанья и некоторых других регионов Северного Кавказа обнаружена груболепная посуда, иногда залощеная, с различными примесями в тесте. Эта керамика, по всей видимости, генетически связана с керамикой предшествующей эпохи. Однако в ряде поселений и подавляющем большинстве майкопских курганов представлена иная, подробно рассмотренная выше керамика, отличающаяся преимущественно красно-оранжевым или красно-охристым цветом и известная как майкопская керамика. Она происходит как из раннемайкопских комплексов, так и из поздних. Эта керамика характерна также и для памятников в Чечено-Ингушетии, Восточной Грузии. Возможно, ее появление на Северном Кавказе связано с переднеазиатским влиянием, вызванным установлением глубоких связей и более того — проникновением сюда отдельных групп населения с далекого юга. В результате на Северный Кавказ были доставлены наряду с отдельными типами металлических изделий и некоторые образцы описанных выше раннемайкопских сосудов, в частности — горшки, происходящие из Устьджегутинских курганов. Последние, прежде всего, совпадают, как отмечено, с соответствующими формами керамики из ряда переднеазиатских комплексов. Ведь среди сосудов из самого Майкопского кургана нет горшков с выделенной нижней частью или орнаментированных (в виде «глазка»), или, наконец, имеющих ручки. Поэтому горшки из курганов у г. Усть-Джегуте — это один из первых образцов такого типа сосудов, известных на Северном Кавказе. Они, как мы полагаем, привозные, а сосуды, например, из Майкопского кургана вылеплены на месте по форме аналогичных горшков. Переднеазиатские влияния дали мощный импульс развитию на Северном Кавказе не только металлообработки, но и гончарного производства.

Хотя в позднемайкопских памятниках встречаются отдельные образцы глиняной посуды импортного происхождения, керамика в целом носит сугубо местный характер. Несомненна связь между ранне- и позднемайкопской керамикой и по технологическим признакам. Общая тенденция развития керамики майкопской культуры — от тонкостенных лощеных горшков до толстостенных сосудов преимущественно без лощения — одинаково прослеживается на материалах как погребальных памятников, так и бытовых комплексов (Формозов А.А., 1965, с. 119).

Каковы же были важнейшие отрасли хозяйства племен майкопской культуры? Основу их экономики составляли земледелие и скотоводство. Однако земледелие у майкопских племен не было столь высоко развито и не имело в их хозяйстве такого значения, как у населения Закавказья и Дагестана (Мунчаев Р.М., 1975, с. 378–382). Майкопские бытовые памятники, как известно, не содержат столь значительных данных о развитии земледелия, какие дают обычно поселения куро-аракской культуры. Да и сами майкопские поселения не имеют ярко выраженного земледельческого характера.

На Северном Кавказе, по всей вероятности, ведущей отраслью хозяйства являлось скотоводство. Здесь, как и на Кавказе в целом, в эпоху ранней бронзы имелись все виды домашних животных — бык, корова, баран, свиньи, овцы, а также лошадь. Роль охоты была незначительна. На майкопских поселениях встречены кости 13 видов диких животных, главным образом парнокопытных (олень, косуля, кабан, тур), но они составляют в среднем 4,4 % от общего количества костей (Цалкин В.И., 1970, с. 222, 223).

Для суждения о развитии скотоводства у майкопских племен мы располагаем результатами изучения остеологических материалов только из поселений Прикубанья. В Долинском же поселении в Центральном Предкавказье костных остатков оказалось чрезвычайно мало. На их основании удалось лишь установить, что они принадлежали домашней корове очень мелкой породы (Круглов А.П., Подгаецкий Г.В., 1941, с. 192). В Прикубанье, как и в других районах Западного Кавказа, основное значение в скотоводческом хозяйстве имело свиноводство — до 50 % костей домашних животных в поселениях принадлежит свинье (Цалкин В.И., 1970, с. 245). На втором месте был крупный рогатый скот, а затем мелкий рогатый скот. Ведущая роль свиноводства в животноводческом хозяйстве изучаемой эпохи устанавливается и для Чечено-Ингушетии, т. е. для всего Северного Кавказа, исключая Дагестан. Для сравнения укажем, что в хозяйстве племен куро-аракской культуры преобладали в основном овцеводство и разведение крупного рогатого скота.

В связи с проблемой развития скотоводства у населения Северного Кавказа эпохи ранней бронзы остановимся кратко на вопросе о находках в майкопских памятниках костей лошади. Последних найдено здесь в отличие от Закавказья крайне мало (0,4 %). Они представлены в единичных экземплярах, да и то не во всех поселениях, а в одном случае (в кургане к западу от ст-цы Варенниковской) обнаружены и в погребении (Мунчаев Р.М., 1975, с. 389). Судя по соответствующим данным из предкавказских памятников ямной культуры и Серженьюртовского поселения, лошадей на Северном Кавказе в изучаемую эпоху было мало. Но они здесь были, и это несомненный факт. Ими, вероятно, владели богатые семьи. Более того, отмеченные выше находки бронзовых предметов, являющихся, как нам представляется, псалиями, свидетельствуют о том, что на позднем этапе развития майкопской культуры лошадь, возможно, уже использовали для верховой езды. Для Закавказья, к примеру, такими данными мы не располагаем.