Обосновывая хронологию добытого материала, Б.А. Куфтин сопоставил его с памятниками Переднего Востока (Месопотамия, Иран, Анатолия). Наиболее существенным в этом плане оказался бронзовый наконечник копья с серебряной обоймой из Триалетского кургана XV (табл. 26, 4), найденный вместе с красноангобированными расписными и чернолощеными «гидриями» и полусферическими — мисками (табл. 23, 28, 31, 35–37). Аналогии триалетскому копью Б.А. Куфтин нашел в Рас Шамре (некрополь второго слоя), в Микенах (поселения среднеминойского периода, шахтовая гробница IV), Трое VI. На основании этих сопоставлений позднюю группу курганов он датировал серединой II тысячелетия до н. э. Эту дату полностью приняли такие исследователи, как Е. Минс и X. Филд (Minns E., 1943; Kuftin В., Fild Н., 1946). Сопоставляя то же копье с оружием Рас Шамры, Кафалари и некоторых других комплексов, К. Шеффер впоследствии датировал позднюю группу триалетских курганов в пределах 1550–1400 гг. до н. э. (Schaeffer С., 1948, p. 184).
К датировке курганов рассматриваемого круга обращался также А.А. Мартиросян. Подробно рассмотрев кироваканский комплекс и другие синхронные с ним находки, он обратил особое внимание на своеобразные мечи-«рапиры» эгейского происхождения, найденные в нескольких пунктах Закавказья (Качаган, Дзора-ГЭС — табл. 31, 2, 3; Самтавро — Чубинишвили Т.Н., 1957, табл. VIII). Позднее экземпляры «рапир» были обнаружены в комплексах курганов в Лило, Аруче (Гогадзе Э.М., 1976; Арешян Г.Е., 1979), а также случайно в селах Ангехакот и Воротна Берд (табл. 31, 1, 4). Они изготовлялись в Средиземноморье в среднеминойский период (1800–1500 гг. до н. э.) и экспортировались в соседние страны преимущественно в период их наибольшей фабрикации (XVI–XV вв. до н. э.).
Еще одна линия сопоставленной расписной посуды кировакано-триалетского этапа возникла в связи с открытием новых поселений в приурмийских районах Ирана, датировка которых базируется на радиоуглеродном методе. Это вызывает особый интерес, так как на промежуточной территории, в районе Нахичевани, известна серия случайно найденных расписных сосудов, близких триалетским; все они хранятся в краеведческом музее города (Кушнарева К.Х., 1992, рис. 5). К. Рубинсон находит сходство между расписной красноангобированной посудой поздних триалетских курганов и сосудов из слоя VI В поселения Хафтавантепе (Rubinson K., 1979, p. 246). В этом же слое, по ее сообщению, встречается расписная керамика, элементы орнамента которой точно повторяют украшения на светлоангобированных «гидриях» из курганов Триалети (табл. 22, 50, 57–59; Куфтин Б.А., 1941, табл. LXXVII–LXXX), предшествующих самым поздним погребениям (Early bronze age II).
В Хафтавантепе VI В встречена также полихромная посуда, аналогичная найденной в слое Динкатепе IV, занимающем промежуточное положение между Хасанлу VI и V (Hamlin С., 1971, p. 31, 67). Радиоуглеродные даты периода Хасанлу VI на Динкатепе распределяются в пределах 2106–1684 гг. до н. э. (Hamlin С., 1974, p. 129). Следовательно, однотипная полихромная керамика из Динкатепе IV и Хафтавантепе VI В должна быть отнесена к последующему за 1684 г. до н. э. времени. Это дает основание предположить, что начало позднего этапа на основании керамических параллелей с памятниками приурмийских районов может быть отнесено к периоду до 1600 г. до н. э. (но после времени бытования второй хронологической курганной группы, которое, скорее всего, завершилось около 1700 г. до н. э.).
Расписные сосуды Динкатепе предшествуют слою Хасанлу V. Слой IV Динкатепе имеет несколько откорректированных дат, относящихся приблизительно к 1500 г. до н. э. Таким образом, полихромная посуда Динкатепе IV не могла существовать позднее этого времени. При учете указанного сходства эта дата косвенно фиксирует время бытования поздних триалетских курганов с монохромной расписной посудой и полихромной керамики в Динкатепе IV (поскольку совмещение этих сосудов зафиксировано находками в Хафтавантепе VI В).
В связи с обоснованием хронологической позиции рассмотренных выше памятников, тяготеющих к бассейну р. Араке, следует вновь вернуться к ранним втульчатым копьям. Выше мы говорили, что копье из кургана XV Триалети (бывшее в конце 1930-х годов единственной находкой такого рода) документирует связи с эгейским миром; оно явилось опорным при датировке поздней группы триалетских курганов. Как было упомянуто, впоследствии ранние втульчатые копья были встречены и в других комплексах Закавказья (Кировакан, Ахчиа, Аруч, Квасатали, Азнабюрд). Это еще раз подтверждает, что указанные факты следует рассматривать как результат активных связей со странами Средиземноморья, что подтверждается и другими данными. Копье из кургана XV Триалети в свое время было сопоставлено с аналогичной находкой в микенской шахтовой гробнице IV. Ее дата в дальнейшем еще раз оказалась предметом обсуждения; одни исследователи помещают ее между 1550–1500 гг. до н. э. (Vermeule E., 1972, p. 107), другие — в рамках 1600–1450 гг. до н. э. (Stubbings F., 1973, p. 633). Вместе с тем все единодушно полагают, что время последней фазы ТК должно обосновываться датой именно этого комплекса. Втульчатый наконечник копья найден также в камере погребения 4 могильника Иалисоса (о-в Родос); он крупнее триалетского, но однотипен с ним и датируется XV в. до н. э. (Buhholz Н., Karageorgis V., 1973, p. 53, 268). Еще один экземпляр того же времени, напоминающий родосский, происходит из Просимны (Biegen С., 1937, p. 510).
Исходя из этих сопоставлений и дат С14 стратифицированных поселений соседних приурмийских районов, поздний, «кировакано-триалетский» этап ТК должен датироваться в пределах 1650–1450 гг. до н. э. (при допущении, что он мог начаться и несколько раньше). Сказанное подтверждает обоснованность дат, принятых ранее. Таким образом, учитывая однородность рассмотренных нами материалов, их следует датировать XVII–XV вв. до н. э.
Столь многочисленные и выразительные образцы посуды, несмотря на то что часть из них найдена случайно, а иногда и вне комплексов, обязывают еще раз обратиться к вопросу о границах ТК в последний период ее развития. Как было сказано, попытка очертить границы ТК в связи с изучением локальных вариантов последней не дала окончательных результатов, во-первых, потому, что были учтены далеко не все доступные материалы; во-вторых, границы ТК рассматривались суммарно, а не во времени, тогда как на протяжении нескольких столетий ее существования они бесспорно менялись. Сейчас можно говорить о том, что в XVII–XV вв. до н. э. ТК охватывала большую часть Закавказья, не затрагивая лишь его западные районы, тяготеющие к Черному морю. Особо следует отметить не учитывавшуюся ранее концентрацию памятников «кировакано-триалетского» этапа на территории Армении, и в частности в Араратской долине. Этот факт должен стимулировать поиск более ранних памятников в этой части Закавказья. Следует обратить внимание и на то обстоятельство, что в Аруче, Лори Берде, Месхети крупные расписные и чернолощеные «гидрии» и сопутствующие им чаши характеризуют исключительно богатые захоронения вождей; это особенно четко прослеживается по месхетским курганам, где в погребениях среднего уровня крупные расписные сосуды, как правило, отсутствуют, чернолощеная же посуда имеет небольшие и малые размеры. Можно предполагать, что определенная часть рассматриваемых нами случайных находок из Южного Закавказья происходит из погребений нерядового характера. В Восточном и Юго-Восточном Закавказье эта посуда известна пока лишь по нескольким доследованным погребениям (Азнабюрд, Зурнабад) и по находкам на поселениях Кюльтепе I и II (Алиев В.Г., 1972; Абибуллаев О.А., 1982); в последних двух случаях встречена расписная моно- и полихромная керамика, имеющая аналоги в находках серии погребений триалетского круга. Особо следует обратить внимание на коллекцию сосудов, происходящих из окрестностей Нахичевани и хранящихся в краеведческом музее города (Кушнарева К.Х., 1992, табл. 6).
