3. Могильник у сел. Бачи-Юрт (на р. Гонсол). Открыто девять групповых могил со скорченными костяками. Основной инвентарь — миски, высокие и низкие сосуды округло-биконических форм, с ручками (в том числе «энеолитического вида») и без них. Орнаментальные псевдоручки, поясок, елочного узора. Некоторые сосуды покрыты обмазкой. Металлических изделий мало — это мелкие и крупные лопастные височные подвески (Ошаев М.Х., 1979, с. 51–69, рис. 1–4).
Если могильники Гинчи, Гатын-Кале имеют, несомненно, культурное сходство, которое может быть объяснено общей для них подосновой — куро-аракской культурой эпохи ранней бронзы (Марковин В.И., 1972в, с. 289; Гаджиев М.Г., 1991, с. 234–238), то теперь к ним можно присоединить еще и такие памятники, как Саади-Катар и в меньшей степени Бачи-Юрт. Далее мы поставили бы могильники Дай, затем Бельты 2 и Дуба-Юрт (из последнего могильника происходят каменный топор и сосуды округло-биконической формы (см.: Виноградов В.Б., Рунич А.П., 1969, с. 98, 126, рис. 6, 1–3). Таким образом, выстраивается ряд памятников, подводящих к возникновению каякентско-харачоевской культуры. Они могут являться тем несколько условным «недостающим промежуточным звеном», о котором писали археологи Чечни и Ингушетии (Виноградов В.Б., Ерзункаева К.З., 1979, с. 13–17; Виноградов В.Б., Хашегульгов Б.М., 1986, с. 22). Датировать комплекс названных памятников довольно сложно. Время их возникновения может охватывать большой период — с конца III тысячелетия до н. э. и почти все II тысячелетие до н. э. от его начала до последней четверти. Р.Г. Магомедов, деля гинчинскую культуру на две фазы, датирует их так: первую — переходом от ранней бронзы к средней, т. е. с последней четверти III тысячелетия до н. э. и до XVIII в. до н. э.; вторую фазу — от XVII–XVI вв. до н. э. и переходом к поздней бронзе — XV в. до н. э. (Магомедов Р.Г., 1992, с. 16). Его схема мало отличается от принятых нами датировок.
В 1974 г. М.Г. Гаджиев предложил новую трактовку гинчинской культуры. Прежде всего, им был расширен ее ареал за счет включения всей юго-восточной части Чечни с такими памятниками, как Курчалоевское поселение (Марковин В.И., 1963б, с. 64–67; Ошаев М.Х., 1971, с. 72, 73) и могильники Гатын-Кале, Харсеной и Дуба-Юрт (Гаджиев М.Г., 1974а, с. 24–28). Следует заметить, что могильник в Дуба-Юрте почти не содержал находок, его сопоставление с могильником Гинчи требует проверки. Харсенойский могильник обладает своими особенностями. В нем, к примеру, обнаружены не склепы, а могилы в виде ям. Инвентарь Харсеноя к тому же не содержал круглодонной посуды.
Несомненно, Гатын-Кале и Гинчи содержат близкие, но опять-таки не идентичные материалы, а то сходство, которое прослеживается по конструкции склепов прямоугольного плана, отдельным формам керамики и литым подвескам северокавказского типа, свидетельствует об относительной одновременности данных памятников и общей подоснове в их происхождении. Само название «гинчинская культура» несколько суживает представление о всем многообразии памятников, которые уже известны в Дагестане и Чечне. Было бы вернее называть данную культуру «гинчинско-гатынкалинской» по наименованиям двух ведущих памятников древности. Такое объединение устранило бы отмеченные несоответствия. Но и в этом случае возникают определенные сомнения.
Если для гинчинской культуры утверждается, что «она сложилась на основе северо-восточного локального варианта куро-аракской культуры раннебронзовой эпохи» (Гаджиев М.Г., 1974а, с. 28), то здесь надо было бы уточнить степень (или формы) ее связи с памятниками «карабудахкентско-гонобского этапа», которые хронологически занимают промежуточное место между «куро-араксом» и «гинчи».
М.Г. Гаджиев выделяет не только гинчинскую культуру эпохи средней бронзы, но и для «центральной части приморского Дагестана» — великентскую, для «района среднего Сулака» — присулакскую культуру (Гаджиев М.Г., 1987б, с. 40). Не вызывает никакого возражения правомерность выделения двух последних культур, да и гинчинская культура вполне закономерна как название особого историко-культурного региона, охватывающего горную зону Дагестана, тогда для Чечни было бы более верным выделение особой гатынкалинско-харсенойской культуры, которая в дальнейшем с выявлением новых памятников, вполне возможно, будет разделена на две культуры. Для всех названных культур характерны общие черты, прослеживаемые в отдельных типах керамики, технологии ее изготовления, приемах орнаментации и системах узора, в металлическом и каменном инвентаре. Имеют место и общие черты в погребальном ритуале, деталях могильных конструкций, что указывает на определенную близость в идеологических представлениях тех древних обществ, которыми были оставлены памятники, объединяемые в названные культуры. В свою очередь, Р.Г. Магомедов памятники гинчинской культуры делит на два локальных варианта: юго-восточный (койсугский, по названию четырех Койсу-притоков р. Сулак) и северо-западный (ичкерийский)[66] (Магомедов Р.Г., 1992, с. 15). Данное членение только подчеркивает неоднородность «гинчинской» культуры, о чем уже говорилось выше. В силу сказанного подчеркнем, что всю прикаспийскую часть Кавказа можно рассматривать как восточнокавказскую культурно-историческую общность. К сожалению, границы названных культур, входящих в нее, сейчас еще не могут быть четко намечены, так как пока изучено крайне мало опорных памятников данной общности. Но нет сомнения, что они будут выявлены. В определенной степени высказанное мнение поддерживается Р.Г. Магомедовым. Он только предлагает выделяемую общность называть «восточнокавказской метакультурной общностью», считая такое понятие более широким, объединяющим «несколько целостных компонентов» (Магомедов Р.Г., 1992, с. 15).
К сожалению, поздняя фаза эпохи развитой бронзы представлена в основном могильниками. Можно назвать лишь одно из поселений, затронутое раскопками. Оно находится у сел. Ирганай Унцукульского р-на, на правом берегу р. Аварское Койсу. Занимая участок, ограниченный глубоким оврагом и скалистой возвышенностью, оно, можно считать, было неплохо защищено естественным образом. В процессе раскопок выявлено помещение, стены которого были несколько углублены в материк и достигали толщины 0,40 м. Полы глинобитные. В них зафиксированы два очажных пятна и яма, достигавшая в глубину до 1,10 м. С внешней стороны помещения также находились три очага, обложенных камнями. В культурном слое встречались зернотерки ладьевидной формы, костяные проколки, просверленные клыки животных. Вся найденная керамика лепная, покрытая в основном обмазкой, реже — лощением. Это довольно большие сосуды с венчиком-раструбом, широким туловом и небольшим дном. Горловина у них заглажена и отделяется налепным валиком от тулова, покрытого обмазкой. Далее следуют горшки со слегка отогнутым венчиком и расширяющимся корпусом. Они также часто покрыты обмазкой. Помимо них, встречены баночные сосудики и небольшие, очевидно, круглодонные сосуды (со слабым лощением?). Эта керамика напоминает посуду, найденную в Ирганайских склепах. Декор керамики беден — валики с защипами или косыми и вертикальными нарезками (найдены фрагменты, на которых валики образовывали треугольники). Есть и вдавленный орнамент в виде кружочков, параллельных линий, зигзагов, ромбов и т. д. (Атаев Д.М., Погребова М.Н., 1974, с. 28–33).
Завершая ознакомление с памятниками эпохи бронзы, следует вспомнить могильник, обнаруженный М.Х. Ошаевым в 1966 г. у сел. Эгикал в Ингушетии. Исследованные здесь склепы вместе с гробницами Ирганая, Гинчи и некоторыми другими памятниками отдельные исследователи причисляют к разряду составных дольменов. Тем самым Северо-Восточный Кавказ оказался ими искусственно включенным в ареал культуры дольменов. Научный анализ подобных построений уже нашел свое отражение в литературе (Марковин В.И., 1982а, с. 25–27, 30, 31; 1984, с. 6, 7), и здесь мы не станем касаться этого вопроса. Однако древности Эгикала представляют огромный интерес.
