Интересно, каким образом альбом дочери родной сестры императора может иметь отношение к мальчику?

Впрочем, размышлять о подобной странности мне не пришлось. Эдигор открыл альбом, причём попал сразу на нужную страницу — то ли точно знал, где находится тот самый рисунок, то ли долго тренировался.

С пожелтевшего листка бумаги на нас смотрела девушка лет двадцати. Она была невероятно красивой. Вьющиеся светлые волосы, кокетливый мягкий локон, падающий на лоб, румяные щёки — но румянец не вульгарный, а нежный — тонкая белая рука, касающаяся подбородка, голубые глаза.

Девушка смеялась. И смеялась так живо, что казалось, она сейчас сойдёт с листка бумаги и помчится по лестницам и коридорам замка.

— Это Лил, Эдди. Твоя мама, — тихо сказал император.

Я, прикрыв на миг глаза, усмехнулась.

Ребёнок молча рассматривал портрет, и на его лице не отражалось никаких эмоций после сказанных Эдигором слов. Возможно, он просто не понимает до конца?

— Которая ушла? — наконец спросил мальчик.

— Умерла, — поправил его император.

— Ари говорит, умерла — значит, ушла, и больше не вернётся.

— Ари верно говорит. Твой папа не показывал тебе портретов Лил, потому что ему было плохо и больно, когда она ушла. Хочешь, я расскажу тебе, какой была твоя мама?

Эдди кивнул, не медля ни секунды.

— Она была доброй и великодушной. Любила музыку, играла на нескольких музыкальных инструментах и прекрасно пела. Они с твоим папой выросли вместе и полюбили друг друга ещё в далёком детстве, собирались пожениться, когда вырастут, — по губам Эдигора скользнула мимолётная улыбка. Видимо, он вспомнил прошлое, когда мальчик и девочка, путешествующие пешком под стол, вдруг заявили, что когда-нибудь поженятся. — Взрослые смеялись, но со временем Грэй и Лил не изменили своего решения.

Я заметила, с какой затаённой болью император смотрит на портрет. Конечно, ведь он тоже наверняка хорошо относился к этой девушке, выросшей вместе с Грэем. И переживал за обоих.

— Она меня любила? — Я вздрогнула, услышав этот вопрос из уст Эдди. И судя по его негромкому, но твёрдому голосу, ответ на него был действительно важен для мальчика.

— Конечно, Эдди. Она очень тебя любила.

«Так любила, что отдала свою жизнь взамен на твою», — подумала я, невольно вспомнив о собственной матери. Может быть, Прайма любила меня хотя бы в то время, когда я ещё сидела у неё в животе? Наверное, ответ на этот вопрос я никогда не узнаю.

Да и не надо.

Эдди вдруг повернул голову и посмотрел прямо на меня. Так серьёзно, как смотрят взрослые люди — спокойно, испытующе, пытаясь понять что-то очень важное.

А потом сказал нечто такое, от чего я окончательно растерялась.

— Она — мама, которая ушла. Ты — мама, которая вернулась.

Перед глазами у меня помутилось. Эдди протянул руки и обнял меня за шею, а я крепко прижала его к себе, силясь понять последние слова мальчика, и не зная, что теперь делать.

Я подняла голову и беспомощно посмотрела на императора. Я думала, Эдигор будет недоволен — мне казалось, он затеял этот разговор для того, чтобы Эдди осознал свою ошибку и перестал называть меня мамой. Но кажется, я ошиблась.

Император, глядя на нас, улыбался спокойно и ласково.

— Ваше величество… — прошептала я, даже не представляя, что хочу сказать.

— Не лишай его такой возможности, Рональда, — произнёс Эдигор негромко, а потом рассмеялся и дотронулся до плеча Эдди. — Повезло тебе, да? У всех одна мама, а у тебя две!

— Ага! — ответил мальчик, отрываясь от меня и оборачиваясь к Эдигору. — Дедушка, я есть хочу!

Улыбка императора стала шире.

— Я тоже, Эдди. Как ты относишься к тому, чтобы пообедать прямо здесь? — дождавшись кивка, мужчина дотронулся до амулета, висевшего на груди, и громко сказал: — Тадеуш, распорядись, пожалуйста, принести обед в библиотеку. Сектор Д. Побольше овощей и фруктов, и обязательно десерт.

— Слушаюсь, ваше величество, — отозвался чей-то голос.

Не прошло и десяти минут, как в библиотеку зашли две служанки в сопровождении строгого мужчины средних лет с благородной проседью в волосах. Расставив на столе несколько блюд с крышками и кувшины, девушки поклонились и поспешили прочь. Мужчина же задержался.

— Ваше величество… — Он немного замялся, наблюдая за Эдди, который с воодушевлением принялся открывать крышки и заглядывать в кувшины, принюхиваясь.

— Да? — кивнул император, тоже наблюдая за мальчиком. — Говори, Тадеуш.

— Дело в том, что вас ищет его высочество принц Интамар.

Взгляд Эдигора на миг остекленел.

— Где он сейчас?

— В покоях принцессы Дженны.

— Передай ему, — император вздохнул, — чтобы ждал меня в малом рабочем кабинете. И найди Ратташа. Он должен проводить домой наших гостей. Через сорок минут пусть спустится на первый этаж, к парадному входу.

Кивнув, дворцовый управляющий тоже удалился, а я невольно задумалась: неужели придворный этикет так прост? Всё-таки рядом со мной сидел император, а слуги ему толком даже нормально не поклонились! Нет, конечно, поклоны были, но, на мой взгляд, недостаточные. Хотя я не разбираюсь в придворном этикете, может, так и надо?

Видимо, эти мысли были написаны у меня на лице, потому что Эдигор сказал:

— Не удивляйся, Рональда. Я не слишком люблю расшаркивания. Отменить не могу, но ограничить в моих силах. На официальных приёмах всё иначе. Эдди! — укоризненно протянул император. — А ну-ка убери руки от этого пирожного. Сладкое едят на десерт!

Судя по лицу мальчика, он был не против кушать сладкое в качестве ещё и первого со вторым блюдом, но противные взрослые не дали.

Когда Эдвин съел суп и увлечённо застучал ложкой по тарелке, расправляясь с каким-то диковинным мясом с не менее диковинными овощами, я рискнула тихо спросить у Эдигора:

— А как же Грэй?

Он сразу понял, о чём я.

— Грэй взрослый мальчик, разберётся сам, — ответил император не менее тихо. — Не волнуйся, Рональда. Он уже наломал таких дров, что эти пара веточек с твоей стороны не будут столь заметными.

— Наломал дров? — удивилась я, и мужчина кивнул.

— Да. Четыре года затворничества не пошли на пользу его умственным способностям. Я теперь даже не могу с уверенностью сказать, чем кончится весь этот лесоповал, — он ухмыльнулся. — Но в одном я уверен: не терзайся, Рональда. Ты здесь ни при чём. Эдди сам сделал свой выбор.

— Но если Грэй будет против? — почти прошептала я. — Или… вдруг он надумает когда-нибудь жениться? Всё-таки Эдвин — его сын…

Я говорила путано, но император вновь всё понял.

— Эдди! — позвал он мальчика.

— Да? — ребёнок на миг оторвался от увлекательного содержимого тарелки и посмотрел на Эдигора.

— Обещай мне кое-что. Давай договоримся, что ты пока будешь называть Рональду мамой только при мне и бабушке, хорошо? Пусть это будет наш секрет.

— Ладно, — легко согласился Эдди, но почти тут же внёс коррективы: — И при Ари тоже.

— Конечно, — кивнул император, понимающе улыбнувшись. — Главное — не при папе.

— Ага. Ари говорит — он пока не знает, что мама вернулась.

Нет, пожалуй, я всё-таки её убью…

Глава 18

Домой мы вернулись засветло, в отличие от Грэя и Бугалона. Они явились, когда я уже собиралась укладывать Эдди спать. Араилис, к моему сожалению, не пришла вообще. То ли Эллейн её совсем загрузила, то ли девушка почувствовала, что этим вечером встречаться со мной не стоит. Я помнила слова Ари насчет того, что она никогда и ничего не говорит, но всё равно не могла не сердиться.