Осторожное касание… Никакой боли, только нежность… Рональда впустила его в себя, словно он был частью её самой. Раскрылась полностью, и Нарро почти застонал — это было восхитительно, будто он обрёл нечто давно потерянное.

Одно усилие мысли — и появилось то, что Форс называл «декорациями сна». Это были картинки, которые Нарро мог тасовать, словно карты, и лепить новые, как фигурки из глины.

Он выбрал лес. Арронтар, залитый ярким солнцем, зелёный, пахнущий листвой и травой. Жужжание невидимых насекомых, полуденный зной и лёгкое касание прохладного ветерка. Его любимое озеро с прозрачной, будто хрустальной водой, а в воде — отражение неба, прекрасного и безмятежного. Редкие облака, пушистые, словно кусочки ваты.

И спокойствие. Даже не так — покой. Нарро оплетал им каждую пылинку и травинку, наполнял каждую капельку воды…

«Никакой боли, моя девочка. Никогда. Только покой…»

Она уже была здесь. Стояла, задумчиво рассматривая окружающий лес, небо, озеро. Трогательная золотая косичка, чуть растрепавшаяся на затылке, белое платье, босые ножки с розовыми пятками. Смешная девочка… его девочка.

Она медленно пошла вперёд, к озеру, оглядываясь по сторонам с таким искренним восхищением, что Нарро улыбнулся. Поднёс руку ко рту и вздохнул, и вместе с его дыханием вслед за Рональдой полетели несколько разноцветных бабочек. Коснулись её плеч и ладоней, и она рассмеялась, продолжая свой путь к озеру.

Присела на берегу и опустила пальцы в воду. Удивлённо и радостно пискнула, поняв, что она тёплая, а потом плюхнулась на землю и с довольным вздохом погрузила туда ноги. Упёрлась кулачками в траву, чуть откинулась и задрала голову, подставляя улыбающееся лицо солнышку.

Нарро не знал, сколько прошло времени, прежде чем он сделал первый шаг. Сначала стоял позади и наблюдал за ней, и готов был наблюдать так бесконечно долго. Бесконечно долго дарить ей этот прекрасный мир, бесконечно долго опутывать всё вокруг тонкой паутинкой покоя, бесконечно долго любоваться на её улыбку.

Улыбалась ли она так хотя бы раз… наяву?

Шаг.

Не лучше ли остаться навсегда позади? Дарить ей эти сны, полные умиротворения, и… всё? Но хватит ли их, чтобы она не сломалась?

Шаг.

Нет, этого мало. Всегда нужен кто-то, кто будет понимать и поддерживать.

Шаг.

Он оглядел себя. Явиться в образе Нарро? Плохая идея. Девочка ещё не способна понять, что их связывает, она испугается, а испуг может нарушить вязь покоя. Тогда все усилия насмарку.

Шаг.

И вместо Нарро теперь по траве шагал Дэйн. Такой, каким он был в восемнадцать лет, только без горба.

Шаг.

Да, всё правильно. У Рональды будет друг, которого ей так не хватает. А лучше Дэйна её никто не сможет понять.

Последний шаг, и Нарро сел рядом с девочкой, опустив ноги в воду. И улыбнулся, наблюдая, как по поверхности озера бегают солнечные блики, в прозрачной глубине неторопливо перемещаются маленькие рыбки, а на той стороне озера в прибрежном песке «купаются» несколько птичек-чушек.

Удивительно, но он и сам попал под очарование собственноручно созданного сна. И застыл, наслаждаясь мгновениями полного покоя и молчаливого взаимопонимания, ниточкой протянувшегося между ним и Рональдой.

Эта ниточка вилась и переплеталась, становилась толще и крепче, звенела, будто натянутая струна… И Нарро было немного жаль, что только он видит её — ту самую магию, подаренную Арронтаром, навечно связавшую его и Рональду.

Когда ниточка завибрировала, заставив задрожать воздух вокруг них, Рональда обернулась и посмотрела прямо на него.

Он вздохнул, пережив очередную горячую волну, прошедшую от макушки до пяток, и улыбнулся. А когда Рональда улыбнулась ему в ответ, взял её за руку.

— Кто ты?

Голос… он впервые слышал её голос. Был ли он похож на голос Фрэн? Нет, совсем нет. Мягкий и очень мелодичный, но уже женский, не девичий. Глубокий, он шёл из её груди, словно она не говорила, а пела.

— Дэйн.

Она кивнула, будто этого было достаточно. Чуть сжала его ладонь и вновь вернулась к созерцанию озера, леса и неба.

Рональда не видела — не могла видеть — как святящаяся ниточка магии Арронтара переместилась на их ладони, связала их вместе, а потом исчезла, словно впитавшись в кожу…

Глава 9

Нарро проснулся от яркого света, бьющего в глаза.

— Я тебя разбудила? — раздался от двери тихий голос Лирин, и дартхари, потянувшись, поднялся с постели, покачав головой.

— Всё в порядке. Что ты хотела?

Она закусила губу.

— Винард… он приходил вчера? Я уснула, хотя хотела дождаться…

— Приходил.

— И?..

— Он ушёл отсюда живым, если тебя это интересует, — усмехнулся Нарро, и заметил, как сестра немного расслабилась. — Наговорил мне кучу всякой ерунды…

— Какой ерунды?

— Сказал, что не принёс мне Рональду, потому что боялся, что я её убью.

Лирин резко побледнела.

— Ещё сказал, что любит её, несмотря на то, что она всегда приносила им с Праймой одно лишь разочарование. Любовь и презрение… Ерунда. Разве это возможно? Презирать того, кого ты любишь? Разве это любовь?

Где-то внутри неё что-то клокотало, словно хотело вырваться наружу. Это были слова… какие-то слова, которые она не могла произнести. Очень хотела, но не могла.

— Любовь сильнее всего. А если сильнее оказывается презрение, то это не любовь. Разве не так?

Лирин понимала, почему он спрашивает это, с отчаянием вглядываясь в её глаза. Ведь Нарро — точнее, тогда ещё Дэйн — всегда думал, что родители его не любили. Но накануне Винард изрядно поколебал эту уверенность.

— Я не знаю, — прошептала она помертвевшими губами.

Он поморщился, а потом сказал то, во что Лирин даже не сразу поверила.

— Я думал забрать Рональду. Забрать себе. Пусть живёт в усадьбе, пусть… растёт, учится. Но… я не стану этого делать. Они нужны ей. Ей нужна семья, её семья. И я надеюсь — Винард сумеет перебороть своё презрение и понять… Дохлый кот, ну должен хотя бы кто-нибудь понять это! И он… он ведь не принёс её ко мне, боялся, что я её убью. Глупо, но… Возможно, ещё не всё потеряно.

Лирин не знала, что сказать.

Верила ли она в то, что Винард сможет перебороть презрение и понять: ключ к обращению Рональды — это любовь, которой ей так не хватает?

Нет. Лирин давно не верила в сказки. И понимала на собственном примере и примере их с Нарро родителей — для того чтобы понять подобное, нужна очень сильная боль. Похожая на ту, что мучила её последние шестьдесят с лишним лет.

Но тогда будет слишком поздно. И для Рональды, и для Нарро.

Она регулярно навещала родителей. Не каждый день, но довольно-таки часто. Ведь она всё равно продолжала их любить, несмотря на то, что они когда-то сделали. Или не сделали.

Родэн и Мара по-прежнему жили в деревне белых волков, только вот дом у них теперь был более скромным. Даже не дом, а домик. Тот они давным-давно продали, не желая оставаться там, где умер их старший сын. И теперь доживали свой век, медленно и постепенно старея, в уютном домишке, состоящем всего из нескольких комнат. И этаж там был лишь один, если не считать чердака, где хранился всякий хлам.

Своя комната в этом доме была и у Лирин, но она никогда не оставалась там на ночь. Просто не хотела. Она любила родителей, но долгое нахождение рядом с ними душило её.

Дом был полон чувством вины. Оно пропитало там каждое брёвнышко, каждую ниточку, скапливалось во всех углах, зависало под потолком, стелилось по полу. И в отличие от чувства вины, жившего в сердце Лирин и полного ожидания и робкой надежды, чувство вины в доме её родителей дышало безысходностью и отчаянием. Они ни на что не надеялись и ничего не ждали. И Лирин от этого было больно и горько.