- Иди ты! – воодушевился директор и, выхватив у него из руки накладную, склонился над столом.

В этот момент Мао разлепил круглые глазки и протяжно завыл.

- Усмири ты своего пса! – недовольно проворчал он.

Собака же прижала уши и перешла на протяжный и очень грустный бас.

- Ну, знаешь ли… - Тарасов развел руками.

Марго внимательно посмотрела на своего Мао и изрекла с видом человека, знающего толк в таких делах:

- Я где-то слышала, что собака воет к покойнику.

Блондинка едет в автомобиле, включает радио и слышит:

- Вы слушаете радио "Европа плюс"!

Блондинка:

- Господи, да откуда они все знают?

(Из сборника анекдотов)

Технолог колбасного цеха Василий Постригаев пребывал в сильном раздражении. Старик подстроил ему работенку, прямо сказать, с душком.

«Я пожилой человек!» - не без сарказма передразнил его про себя Постригаев. И тут же ответил так, как хотел, но не решился в кабинете главного бухгалтера:

- Если я молодой, так меня можно и в хвост, и в гриву?

Нет, конечно, Василий благодарен старику Семенычу за все, что тот для него сделал. Во-первых, устроил на завод технологом со стабильной, довольно высокой зарплатой. Не всякому выпускнику «пищевки», которому едва 24 года стукнуло, удается сразу начать карьеру по профилю. Почти все его однокурсники пооббили пороги многих предприятий, прежде чем найти место какого-нибудь менеджера по продажам. А Семеныч подсобил. На счастье Василия, он был давним приятелем отца. Во-вторых, благодаря тому же старикану он уже полгода как прямо-таки купается в деньгах. В прошлом месяце машину себе заказал в Германии. И не какой-то там «Опель» а БМВ-уху пятилетку. Обещали пригнать уже на днях. А если так и дальше пойдет, то через годик Вася накопит себе на квартиру. И это, не говоря о том, что он может стильно одеваться и водить девчонок в модные клубы.

Постригаев зашагал бодрее, чувствуя, как пружинят подошвы новеньких кроссовок, и поэтому двигаться ему легко и приятно. Разумеется, он и сам не промах. Все-таки без него Семеныч не провернул бы дельце. Старик – асс в финансовых заковырках, но с рецептами колбас ему не разобраться. Так что деньги свои левые он отрабатывает на полную катушку. Да и рискует не меньше. Ведь вот, к примеру, взять теперешнюю ситуацию. Если этому немецкому херру все-таки удастся вытащить на свет Божий ныне опальную Гусарскую колбасу, то первым, кому не сдобровать, окажется именно молодой технолог колбасного цеха Василий Постригаев. Так что Семеныч, как всегда, прав, в его интересах сделать так, чтобы у херра Шульца не осталось никаких улик. Одним словом, треклятые образцы колбасы нужно изъять из его холодильника, тем самым навсегда прекратив назойливое расследование главного технолога завода. А дальше все предельно просто. Нужно чуть-чуть подправить рецепт какой-нибудь другой популярной колбасы, которую выпускают на предприятии тоннами в день. И все в ажуре. Денежки снова потекут в карман, и можно думать в каком районе лучше купить квартиру. Семеныч заверил его сегодня, что проверки прекратятся, поскольку они не нужны в первую очередь директору завода. Ему-то – бедолаге, вовсе не резон отчитываться за недосдачу мяса перед акционерами. А сделать производство колбасы кристально прозрачным никому не под силу. Слава Богу завод не на германской территории стоит, а в Москве. И на нем русские люди работают, а не пунктуальные немцы, которые каждую накладную по десять раз перепроверят, и каждый образец продукта несут в лабораторию. Да и лаборанты у нас не любят перерабатывать. Сдают свои шаблонные отчеты. Пока решат еще раз сделать честный анализ, Василий уже заработает себе на дом, яхту и такую жизнь, когда не нужно вкалывать на заводе.

И от этих светлых перспектив Постригаева отделяет всего одно маленькое, хоть и неприятное дельце. Половину которого, кстати, он уже выполнил – когда херр Шульц скандалил у директора, он зашел в его кабинет и стащил ключи от квартиры. А в обеденный перерыв сгонял в металлоремонт и сделал с них копии. Делов-то на пятнадцать минут. Немец и вернуться не успел, а ключи уже снова лежали в кармане его пиджака, который он неизменно оставляет на вешалке, когда надевает рабочий халат.

Остается лишь завершить начатое. Зайти в квартиру к главному технологу, вытащить колбасу из холодильника и незамеченным покинуть помещение.

Василий почувствовал, как неприятный холодок прокатился по позвоночнику. В чужие квартиры он никогда не залезал. Даже в дни безусой молодости, когда все взрослые считали его трудным подростком. Покуривал с приятелями по подъездам, пивко попивал, шалости всякие устраивал, ну там петарду в мусоропровод кинуть или еще какую-нибудь ерунду. А вот на откровенный криминал духу не хватало. Даже когда приятели машину дворового зануды, который вечно на них жаловался в милицию, решили разбить, он больным прикинулся. Струсил. И хорошо, что струсил, потому что машину все-таки разбили, а виновников посадили в исправительную колонию. На фиг Василию нужна была эта колония. Из нее приятели какими-то пришибленными вернулись и, к слову сказать, ни один из них от этой годовалой отсидки так и не оправился. Сашка Кочкин торчит на героине, Витька Сорокин пьет по-черному, Леха Ибрагимов сидит теперь уже в настоящей колонии строго режима, потому что стал вором и попался в Твери на разбойном нападении.

Не о такой жизни мечтает Вася Постригаев. У него впереди все горизонты открыты. Остается малость, выкрасть из холодильника вредного немца чертову гусарскую колбасу. В конце концов, он же не собирается похитить какие-то ценности, деньги или хотя бы технику. Он всего лишь претендует на кусок колбасы. Да любой суд его оправдает за отсутствием состава преступления. Такая мысль придала Василию уверенности. И дело предстало вовсе в другом свете. Никакой он не вор, а деловой человек, ратующий за свои интересы. И то, что он собирается совершить вовсе не кража, а решение возникшего производственного конфликта.

И уж если быть до конца честным, его рецепт гусарской колбасы ничуть не хуже Шульцевского. Он лишь слегка удешевил производство, добавив воды и сои и урезав количество мяса на килограмм продукта. А в качестве колбаса совсем не потеряла. И вкус, и вид те же, не подкопаешься. Так что еще не известно кто из них лучший технолог.

Таким образом, подходя к подъезду, в котором находилась квартира немца, Василий преисполнился гордой уверенности в том, что он поступает правильно, исходя из своих интересов. А из чьих интересов ему еще исходить? Может быть ему до последней капли пота вкалывать на этого дармоеда Тарасова, единственное достоинство которого в том, что он родился у нужных родителей, и те посадили его в кресло директора завода. Или может быть ему стоит ратовать за интересы херра Шульца – самого противного человека из всех, кого он знает. Который еще и получает на заводе раз в десять больше его только потому, что он немец, а руководство завода считает престижным иметь в своем штате немецкого технолога.

Василий открыл дверь подъезда и шагнул во влажную полутьму вестибюля.

***

Марго почесала Мао за ухом, потрепала за розовый чубчик и сморщила нос:

- Мне кажется, чего-то тут не хватает…

Нарышкин вцепился в руль и уперся взглядом в дорогу. Пиджак покоился у него на коленях, прикрывая то, что делало его фигуру скандально неприличной. Опять.

«Так больше не может продолжаться! – с сухой ожесточенностью думал он, - Если я попытаюсь овладеть ей прямо сейчас, в машине, она может счесть это достаточно романтичным?»

Смешно, но единственное, что его удерживало от столь сомнительных действий, было присутствие пучеглазой, розово-чубой собачонки. И не то, чтобы он стеснялся собак. Просто эта тварь, судя по уже полученному за сутки общения с Марго опыту могла проделать любую пакость. Да и как ее изъять из рук Марго: схватить за шиворот и швырнуть на заднее сидение? Вряд ли она сдастся без боя. Да, пожалуй, что и дама не простит такое грубое обращение со своим любимцем. И скидку на романтический порыв она не сделает. А если собаку оставить на месте, то в неистовом стремлении овладеть ее хозяйкой он, чего доброго, еще ее и придавит. Вот тут уже пощады не жди. Марго обрушит на коварного соблазнителя всю силу своего праведного гнева, навсегда лишив возможности реабилитироваться в ее глазах.