- Инвесторов? – вскинула брови Марго, - Но, Андрэ ищет как раз развалины, куда ваши французские инвесторы пожелали бы вложить свои сбережения.

- Ох! – Пьер Антонии многозначительно вздохнул, - На одних евро тут далеко не уедешь. Я надеюсь, в России найдется немало желающих реставрировать памятники старины под эгидой честного французского фонда. Мы с Андре работаем на два фронта – с одной стороны ищем старинные особняки, с другой инвесторов. Если соединить и то, и другое, то выйдет неплохое дельце. Допустим, наша фирма отреставрирует какой-нибудь особняк, превратив его в приличный отель. Доходный бизнес, скажу я вам. А получать с него дивиденды куда менее рискованно, чем вкладывать деньги в какой-нибудь ваш пенсионный фонд. Во Франции на стабильный доход от вложенных ранее капиталов живут практически все пенсионеры. И живут, кстати, неплохо.

- То есть вы ищете пенсионеров? – окончательно запуталась Марго.

- Да ну их! Что мы все о делах… - не выдержал Пьер Антонии, которому, похоже, надоел этот разговор еще больше, чем собеседнице, - Если будет у нас время, я вам подробно расскажу о деятельности нашей компании. При условии, что вас это вообще интересует.

Он углубился в меню. Пробежался глазами по всем страницам и, наконец, захлопнул пластиковые корочки с такой силой, что, начавший было скучать, официант подпрыгнул от неожиданности.

- Нет, все это какая-то ерунда, - недовольно проворчал Фуаро, после чего обратился к Марго, - Что вы заказали? Я совершенно сражен набором блюд. Московские рестораны изобилуют вавилонской кухней. От всего понемногу.

Марго перечислила. Пьер Антони повернул голову к официанту:

- Мне то же самое. И бутылочку Бужеле.

Тот поспешно удалился на кухню.

- Ужасная вещь привычки, - продолжил Фуарье, - Ну, что поделаешь, французы привередливо относятся к еде. Это наш национальный недостаток.

Нарышкин, ушедший в глухое подполье, злился, сознавая, что с каждой минутой навязчивый коллега отнимает у него новую порцию расположения прекрасной дамы. Нужно было действовать.

- Ну, не все французы привереды в еде, как ты выражаешься, изысканно, - язвительно заметил он, - Те, кто вырос в рабочих кварталах…

Уже через секунду, он понял, что недооценил противника. Тот поморщился и парировал как ни в чем ни бывало:

- Ну, зачем нам о них говорить! Лично я никогда там не был и понятия не имею, что они там едят и пьют. К тому же в рабочих кварталах живут теперь преимущественно арабы, а уж их судьбы меня совершенно не занимают. Я вам так скажу: фривольная политика нашего государства относительно бывших колоний привела к тому, что в крупных городах плюнуть некуда, чтобы не попасть в выходцев из этих самых колоний. Нормальные люди бегут из больших городов. Во всем Париже осталась лишь малая горстка настоящих французов – и все они исключительно потомственные аристократы, у которых есть поместья под Парижем и которым просто некуда деваться от своих корней.

- И вам тоже некуда деваться от корней? – заинтересовалась Марго.

Пьер Антони хлопнул себя по лбу:

- Ой, я забыл, что мы в России, и для вас фамилия Фуарье звучит так же незнакомо, как для меня какой-нибудь Иванов. Но во Франции Фуарье не так уж много и все графы, - он хохотнул и пояснил, - У нас древний род. Правда в поместье живет только бабушка. Ужасно, кстати, дорогое удовольствие – содержать огромный дом и земляные владения под Парижем. Одних налогов столько, что хватит на прокорм всех рабочих кварталов. Ну, при условии, что они не будут есть свежие устрицы и пить вино 50-летней выдержки. И если бы не мясокомбинаты дядюшки…

Марго хлопнула в ладоши:

- Так у вашей семьи есть мясокомбинаты?!

Нарышкин побледнел и поджал губы. А Пьер Антони поморщился:

- О… не стоит о грустном. Фамильный бизнес… что может быть скучнее, чем эта ноша. Живешь с осознанием того, что рано или поздно придется стать главой огромного концерна, деятельность которого тебе более чем неинтересна. Дядюшка, видите ли… не имеет семьи. А потому, к сожалению, именно я являюсь наследником и будущим владельцем всего этого кошмара. Вы не поверите, я каждый день засыпаю с молитвой о продлении его дней. И хвала небесам, пока у него отменное здоровье.

- Но зачем вам вообще работать? – вскинула брови Марго.

На что французский аристократ только хмыкнул:

- Понятия не имею. Бабушка называет это блажью. Хотя, с другой стороны, если бы я не работал в нашей конторе, мне пришлось бы хоть изредка, но появляться на дядюшкиных предприятиях.

- Я с вами совершенно согласна, - она кивнула, - Мясокомбинат – это болото. Знаю по собственному опыту. Я, видите ли, являюсь акционером крупного московского мясокомбината, а с недавнего времени заняла должность арт-директора.

- Арт-директора? На мясокомбинате? – Пьер Антонии вскинул брови и, отставив бокал с вином, внимательно посмотрел на Марго, - А чем, простите, занимается арт-директор на мясокомбинате?

- Да я пока еще сама не решила, чем мне заняться. Но если уж ты акционер предприятия, нужно как-то способствовать его процветанию, не находите?

В общем обед прошел в приятной обстановке для Марго и Фуарье и совершенно кошмарно для Нарышкина. К концу трапезы последний был в таком подавленном состоянии, что едва не перепутал свой десерт с десертом для Мао. А если учесть, что десерт для Мао состоял из сырой мозговой косточки, то можно себе представить какими глазами взглянула на Андрея Марго, когда он к нему потянулся.

Однако возмущение Мао было много сильнее. Пес чуть было не вскочил на стол с явным намерением написать обидчику в тарелку. Спас положение все тот же вездесущий Фуарье. Он подхватил Мао одной рукой, другой выхватил из-под носа Нарышкина блюдо с мозговой костью и опустил весь этот ансамбль под стол. Марго наблюдала сцену с умиленной благодарностью. И Андрей понял, что растерял все свои очки, с таким трудом приобретенные за прошлый день.

Под конец обеда Пьер Антонии уже выразил желание посетить мясокомбинат, акционером которого являлась его новая знакомая, видимо, забыв, о своем неприятии к этой промышленности. Марго с радостью одобрила его порыв, предложив проследовать на завод немедленно.

Нарышкину ничего не оставалось, как поплестись следом. Но это было еще не все в списке его потерь. Выйдя на улицу, Фуарье развел руками:

- Надо было заказать такси, - пробормотал он, краснея от досады за свою неосмотрительность.

- Зачем? – удивилась Марго, - Я приехала на своей машине, да и Андрей, судя по всему, тоже. Во всяком случае, мне кажется, это его красный Мерседес.

Нарышкину осталось лишь согласиться.

- Поехали, - буркнул он сослуживцу, предвкушая, что завезет его в какую-нибудь подворотню, и там, подальше от чужих глаз, свернет мерзавцу шею.

Но тот усмехнулся и, отвесив поклон Марго, проговорил:

- Мне будет куда приятнее, если дама позволит разделить эту поездку с ней. Кроме того, просто неприлично оставлять женщину в одиночестве. Не так ли?

С этим он лукаво взглянул на Марго, и Нарышкин понял, что окончательно проиграл схватку.

- Что означают следы на мониторе компьютера?

- Блондинка пыталась войти в Интернет.

(Из сборника анекдотов)

В кабинете директора мясокомбината витала тоска. Следователь Изотов, все еще не отошедший от разговора с Марго, энергично поглощал лапшу быстрого приготовления, от которой шел такой противный и стойкий аромат, что Тарасову и Рубцову начало казаться, что он тут поселился навеки. Рубцов то и дело нюхал рукав своего пиджака и при этом кисло морщился. Тарасову, в общем-то, теперь уже было плевать на все, включая и запах лапши, на этикетки которой было указано, что она со вкусом креветок. Про вкус он ничего сказать не мог, но запах больше указывал на наличие в этой лапше рыбы какой-то дрянной разновидности. Однако выдворить следователя вместе с его трапезой из кабинета никто не решался. Не то у них с Рубцовым было сейчас положение.