- У нас нет романа, - вдоволь понаслаждавшись его уязвимостью, успокоила она, - Но, тем не менее, он замечательный человек. Слушайте, я вас должна познакомить, а то он совсем завял в своем директорском кабинете. Иногда мне кажется, что он собирается сигануть из окна. Он так задумчиво в него смотрит… Послушайте, у двоих мужчин, которые так замечательно танцуют танго, должно быть много общего и в другом.

- Но ваш Тимофей не выходит из своего кабинета, - заметил Нарышкин, который испытывал к незнакомому ему директору завода не слишком теплые чувства.

- Ерунда, - отмахнулась Марго, - Если гора не идет к Магомеду, Магомед сам придет к горе. Пойдем к нему в кабинет, и все дела. Когда вы свободны от поисков дряхлых построек, в которые французы хотят вложить свои сбережения?

- Да я, в общем-то, не слишком обременен делами, - улыбнулся Андрей.

- Вот и славно, - подытожила Марго, - Прямо завтра к нему и отправимся. Кстати, вы не помните, где я оставила своего Мао?

- Хм… сейчас, - он прислушался.

- Чертова псина! – донеслось из бильярдной, - Эти ботинки стоят тысячу долларов!

***

Лаборант Лютиков плеснул на лицо холодной воды из-под крана и, недовольно сморщившись, уставился на свое отражение в зеркале. Как же ему хотелось домой. С завода уже все разошлись, даже бачки в унитазах мужского туалета урчат как-то по ночному мирно. Впрочем, он мог без всяких проблем посетить и женский туалет, поскольку в этот час на заводе женщин уже не осталось. Да и мужчин не встретишь, разве что охранник какой пройдет по коридорам промышленного здания раз в два часа, постучит от нечего делать дубинкой по батареям и скроется с глаз. Лютиков потряс головой, роняя в раковину холодные капли воды. Только он, как проклятый, должен тут сидеть. И не просто сидеть, а выполнять срочный заказ. И откуда эта важность и срочность? С чего бы не сделать ту же работу завтра?! Так нет же, этот немецкий херр, известный на заводе своей дотошностью специально поймал его сегодня в столовке и заставил принести отчет по образцам колбасы, которую они изъяли на прошлой неделе. И Лютикову, конечно, проще было бы сделать как всегда, принести стандартный отчет раз и навсегда занесенный в компьютер. Он вообще не понимал, что это за дурацкий порядок установил вредный херр Шульц – брать лабораторный анализ каждой партии продукции. Это же адская работа. На других предприятиях берут пробный анализ раз в месяц и все довольны, а ему – нет, подавай каждый день, по его немецкой технологии производства, чтоб ей и всем немцам пусто было! Вот лаборанты и выкручиваются как могут – сделали один анализ и навсегда. И теперь подпихивают ему в отчетах все тот же трехлетний образец, а иначе им на работе с утра до полуночи впахивать.

Он и сегодня уже вознамерился поступить точно так же, но вредный немец догнал его и сообщил, что в данной конкретной партии изменены какие-то добавки, и что он – Лютиков, должен провести тщательный анализ на количество всех ингредиентов. В довершение ко всему он ему еще и образец в руку всунул. «Гусарская» колбаса хорошо шла с хреном и черным хлебом. И ее совсем не хотелось анализировать.

Вот на кой черт немцу понадобилось изменять свой же рецепт! И без того колбаса, производимая на комбинате, пользуется спросом. Чего он своим неуемным энтузиазмом мешает спокойно жить людям? Вот и сиди теперь лаборант Лютиков до самого утра, ковыряйся с этой паршивой колбасой. А по телеку сегодня полуфинал лиги чемпионов, потом сериал про Ментов, чай с плюшками…

Лютиков нахмурился. Вообще-то паршивая у него жизнь, с какой стороны ни глянь. Девкам он не интересен, потому что рожа вся в прыщах и зарплата маленькая. Квартиры своей нет – живет с родителями, которые вечно ноют, что взрослый сын должен уже определиться и жить самостоятельно. А разве ж они постарались, чтобы он определился ко времени? Сеньке, вон, другану, родичи квартирку купили, отремонтировали и обставили – любо-дорого. И на день рождения Девяточку новую подарили. Вот у Сеньки не жизнь, а лафа. И девки стаями вокруг него вьются, хоть рожа у него не менее прыщавая, чем у Лютикова. А ему – бедолаге уже 25-ть лет как стукнуло, у него еще и приличной девчонки не было. Были какие-то лахудры по пьяни, от вида которых поутру похмелье только крепчает. Да что там девки! Лютиков даже собаку себе завести права не имеет – родители против. А он может с детства об этой собаке мечтал! Вот пойдет он выгуливать пса, а навстречу ему какая-нибудь красотка с пуделем. Ну, слово за слово, то да се, может и счастье обретет впоследствии…

Лютиков глянул на себя в зеркало в последний раз: до чего же рожа противная. И как его угораздило родиться с такой отвратительной внешностью. Глазки маленькие, волосенки мышиного цвета – тонюсенькие, нос крючочком, губы как два шрама на лице и повсюду красные пятна. Да еще лаборант на мясокомбинате, да еще без хаты, без машины и даже без собаки! И одет ровно на свою зарплату: джинсы да свитер – все с вещевого рынка, который возле дома. Там дешевле. Как же Лютиков ненавидел свою жизнь. Разве о такой мечтает нормальный пацан? Разве пределом мечтаний нормального пацана может быть должность лаборанта на мясокомбинате со всеми вытекающими отсюда последствиями?! Уж лучше бы он в бандиты подался, право слово. Ходил бы сейчас крутой, коротко стриженный, за поясом пистолет, в кармане толстая пачка пятисоток…

Побоялся, а ведь предлагали ребята со двора, когда он из армии вернулся. А чего было бояться, за жизнь свою паршивую трясся что ли? Так вот она жизнь, хлебай - не хочу. Сиди теперь до утра, расщепляй треклятую колбасу на составляющие. Лютиков поднял глаза к пожелтевшему потолку и вздохнул:

- Господи, избавь ты меня от этого говна!

Не понятно, что он имел в виду в тот момент. То ли ему вообще жизнь надоела, то ли конкретно сегодняшняя сверхурочная работа не устраивала, сие уже останется его тайной навечно.

Лютиков вяло поплелся вдоль по коридору по направлению к своей лаборатории, в которую ему идти хотелось меньше всего.

«Может завернуть к охране, у них хоть телек есть. Посмотрю полуфинал, а потом пойду разбираться с колбасой. Все равно ведь никуда не деться. Если я даже закончу раньше шести утра, придется ждать, пока метро откроется… - раздумывал он, спускаясь по лестнице со второго этажа на первый. А потом рукой махнул, - В охране парни неплохие работают, но если на них надавят, то точно расколются, что он вместо того, чтобы работать сверхурочно, как записал в табеле, смотрел телек. И не важно, что потом он потащится в лабораторию, прибавку к зарплате ему уже не дадут».

Лютиков еще немного потоптался в коридоре, раздумывая, не плюнуть ли на небольшую прибавку и не махнуть ли все-таки к охранникам досматривать полуфинал, но потом решился и двинулся к лаборатории.

«В конце концов, полуфинал практически закончился, - с грустью думал он, - Самые острые моменты уже пропущены. Чего же рисковать деньгами ради каких-то пятнадцати минут».

Идя по коридору, он оглянулся, в надежде, что увидит охранника, который расскажет ему как там игра, но никого не было. Полутемная кишка, огибающая цеха, тянулась впереди и позади, в этот час освещенная с целью экономии малым количеством ламп. Жутко стало Лютикову, того и гляди, кто-нибудь завоет, как в его любимых фильмах ужасов. Он ускорил шаги, рывком дернул дверь лаборатории. Яркий дневной свет брызнул в глаза. Он заскочил внутрь, закрыл дверь, развернулся и замер.

- А вам что здесь… - успел выдохнуть он, прежде чем раздался приглушенный выстрел.

Муж спрашивает жену-блондинку:

- Зачем ты заехала на машине в бассейн?

- Хотела ее вымыть.

- А как ты думала оттуда выезжать?

- Наверное, спустила бы воду.

(Из сборника анекдотов)

Тимофей Тарасов проснулся в мрачном настроении.

«Беда в том, - думал Тимофей, насыпая в кружку растворимый кофе из банки, - что я совершенно не готов управлять большим предприятием. Мне бы подучиться, а вот времени на это мне никто не дал».