Литмир - Электронная Библиотека

Он признавал преимущества своего младшего брата Ивана и его законные претензии на директорское кресло. Все-таки Иван помогал отцу за несколько лет до того, как тот решил отойти от дел.

«Но на кой черт Ваньке еще и завод! – Тимофей налил кипятка и покрутил кружку за ручку по часовой стрелке, чтобы кофе растворился. Потом подумал и покрутил еще и против часовой, - У Ваньки есть свое дело, весьма доходное, кстати. Он и без завода и прокормит свою семью, и внукам оставит приличный капитал».

Ванька был предпринимателем с пеленок, и из него получился превосходный бизнесмен. А вот у Тимофея все как-то не сложилось в жизни. Блестящий студент журналистского факультета МГУ, подающий надежды молодой журналист так и остался блестящим и подающим надежды. Как-то так вышло, что все его друзья, которые и не подавали больших надежд на студенческой скамье, вдруг в одночасье стали известными и уважаемыми.

Один прославился на серии статей о громком судебном процессе, другой вечно лез в камеру на всяческих пресс-конференциях и добился-таки, что его однажды заметили и пригласили в редакцию новостей, где он как-то очень скоро стал ведущим, а потом получил и свою аналитическую передачу. Третий выскочил с репортажами о затонувшей подлодке. И теперь на канале самый популярный репортер, тоже свою программу имеет. Четвертый основал свой журнал для тинэйджеров. И дело, по всем оценкам на тот момент гиблое, поскольку никто из экспертов не мог назвать имени ни одного читающего тинэйджера, вдруг стало очень прибыльным. Теперь у того самого сокурсника уже свой издательский дом, который ежемесячно производит кучу глянцевой и быстро раскупаемой макулатуры.

А вот Тарасову не посчастливилось попасть, как говориться, в струю. Все что он делал, было как-то мимо, хоть и писал он действительно блестяще. Кроме того, он никогда не нуждался в деньгах, а потому мало думал о гонорарах. Может быть, именно это и сыграло свою роль. Пока сокурсники изо всех сил барахтались, пытаясь всплыть наверх, он неторопливо оттачивал перо, пописывая всякого рода статейки на всякого рода темы. И вот однажды понял, что всякого рода темы перестали интересовать не только его, но и читателей. А своей темы он так и не нашел. В бывшем блестящий студент и подающий надежды молодой журналист стал обыкновенным неудачником, зря потратившим десять лет жизни на бесперспективное для себя дело. И потом сообщать девушкам при знакомстве, что ты корреспондент «Московского комсомольца» в 23 года – приятно, а вот в 33 уже стыдно.

Соврав однажды какой-то девице в баре, что он вице-президент крупной фирмы, он вернулся домой и запил. Пил бы, наверное, и по сей день, если бы мать не приехала к нему после того, как он не звонил сам и не отвечал на звонки целую неделю.

- Я ничтожество, - упивался он своим горем, обливая материнскую блузку пьяными слезами, - Знаешь, кто мои коллеги? 20-летние юнцы, которые еще и журфак-то не закончили. А некоторые даже там и не учатся. И ничего, пишут, имеют успех. Начальство их ценит больше, чем меня, потому что они пишут о всяких таких… - он помял слово на губах, - о бомжах, пишут, о проститутках… Нашляются ночью по притонам, насобирают материал, а потом пишут. И читать интересно, знаешь ли… А я? Что я могу рассказать читателям? Как красиво весною в Париже?

- Но, это, кстати, тоже интересно, - попыталась подбодрить его мать.

- Ай, - отмахнулся он, - О том, как красиво весною в Париже уже все написали Бунин с Набоковым. Журналистика требует новизны.

- Тоже мне новизна: бомжи и проститутки! – фыркнула мать, - Если хочешь знать, так это самые древние профессии.

- Они актуальны, а Париж – нет, - отрезал Тимофей и подытожил, - Все, мам, ухожу я из газеты.

- Жаль, - взгрустнула она, - Чем же ты будешь заниматься?

Тут Тарасов развел руками и честно признался:

- Не знаю.

- Ну, раз тебе все равно, тогда иди на завод к отцу, что ли…

- А что?! – неожиданно встрепенулся Тимофей, - И пойду.

Так он начал работать на мясокомбинате. На удивление быстро вник во все проблемы, наладил PR-службу, подкинул несколько интересных идей в отдел маркетинга, познакомился с херром Шульцем и принялся разрабатывать вместе с ним новое направление колбас класса С, то есть совсем дешевых. Все это дало основание для отца назначить старшего сына вице-президентом компании. Разумеется, Ванька тут же обиделся.

«Тянешь своего любимчика. А он даже приличным журналистом стать не смог»

Отец, правда, тут же напомнил ему, что свой начальный капитал Ванька тоже не заработал, а взял у родителей.

Вскоре отец заболел и решил уйти с завода. Теперь они с матерью разъезжают по курортам, лечат отцовскую язву, а он – Тарасов, остался на заводе за главного.

Тимофей глянул на черную жидкость в кружке, нахмурился и вылил ее в раковину.

«На работе кофе выпью», - решил он и пошел собираться.

Холостяцкая квартира Тарасова состояла из трех комнат: гостиной, совмещенной с кухней, и двух спален. Причем одна спальня была выдержана в голубом цвете, другая - в розовом. И обе эти спальни – пыльное напоминание о былой разгульной жизни, теперь служили для Тарасова чем-то вроде кладовок. Обитал он исключительно в гостиной, совмещенной с кухней. Там он спал, ел и просматривал деловые бумаги на сон грядущий. На все остальное, включая цветные спальни, у него времени не оставалось. Другой мужик на его месте взвыл бы. Вон Рубцов, так взвыл бы точно. Но Тимофей, начавший год назад новую жизнь, и оставивший на этом рубеже все свои привычки, в том числе и легкие романчики – одноночки, даже не замечал, что из его жизни ушло веселье прошлого. К сожалению всех блондинок, включая ненатуральных, брюнеток, шатенок и прочих девиц, чьи параметры максимально приближены к заветным стандартам 90-60-90 (а иных Тимофей никогда не замечал) этот неожиданно повзрослевший брюнет с мужественными чертами лица и ростом под два метра больше был недоступен. Все его помыслы теперь занимали исключительно такие прозаичные дела как производство колбасы, пельменей, котлет и прочей снеди.

Тарасов отыскал в одной из спален вчера брошенный пиджак, вытащил из шкафа накрахмаленную и наглаженную заботливой домработницей тетей Катей рубашку, нацепил брюки, приладил к шее галстук, в кухне схватил портфель и, с тревогой глянув на часы, поспешно выскочил из дома. Было половина девятого, и он, учитывая предстоящие пробки, уже здорово опаздывал.

***

Его брат Иван Тарасов это утро провел как обычно. В семь у него уже разрывался телефон, потому что контейнер с пряностями, которые, как водится, были срочно необходимы, так как заказчик их уже проплатил, застрял где-то между Индией и Пакистаном. Иван судорожно пытался вызволить треклятый контейнер из цепких рук не то тех, не то других таможенных служб, порой срываясь на некорректный крик и еще более некорректные непристойные выражения в адрес означенных бюрократов в погонах. На каких-то накладных им, видите ли, печать показалась смазанной.

Попутно младший из Тарасовых пытался решить домашние проблемы. Жена что-то периодически стрекотала в свободное ухо. Из этого утреннего стрекотания он понял, что его сын Федор опять с кем-то подрался в школе, и теперь его – отца, не то вызывает директор, не то родители избитого подают в суд. Причем бил Федька не кулаками, а почему-то пластиковым стулом.

- Федька! – взревел Иван, когда до него дошел смысл произошедшего, - Ну, на кой хрен ты пластиковым бил?! Бил бы деревянным, вернее. В конце концов, одной проблемой меньше – с родителями не базарить.

- Научишь тоже! – возмутилась жена, - Ты его видишь пять минут в сутки, а последствия твоего воспитания я потом месяцами расхлебываю.

- Что же мне с сыном совсем не общаться? – озадачился Тарасов.

- Да ну тебя! – отмахнулась жена, - В школу пойдешь?

- Какая на хрен школа! – отец красноречиво потряс телефонной трубкой, в которой бурчал голос менеджера, объяснявшего в эту минуту, что он намеревается делать с печатью на накладной, - А груз проводить через пакистанскую границу Федькин директор будет?

32
{"b":"855204","o":1}