- Что понять? – Огромные челюсти неуверенно двинулись. Йон сел. Опустился на землю кургузый зад. Щетинистый хвост мазнул по дорожной пыли. – Что зверь убивает все живое вокруг просто потому, что ему хочется?

- Ему ли хочется? – Будь физиономия Люмафоры не такой костяной, имей она кожу и губы, наверное, на них появилась бы насмешливая улыбка… - Когда зверь метался и мучился, что делал ты? Не твоя ли ярость преумножалась в нем? Не твой ли страх? Не твое ли отчаяние?

- Что ты хочешь сказать? – Лили подбежала к зверьку и присела рядом. – Ты ведь знаешь, как помочь Йону…

- Ему не нужно помогать. – Люмафорина тонкая лапка легла на колено Лили. – В этих телах правит лишь одна душа. И если твой друг-полукровка все еще здесь, значит, он правит телами, и человеческим, и звериным.

- А как же ярость? Это же…

- Твоя ярость. И зверь преумножил ее, преувеличил, как кривое зеркало. Все, что осталось от него – это желания, вспоминания и сны. Но ты выиграл.

Квадратики зубов насмешливо щелкнули. Ярко вспыхнув, Люмафора исчезла с легким хлопком, оставив в воздухе завиток черного дыма.

- Вот как… - Лили отступила поближе к Йону. Посмотрела на друга непонимающе. – Выходит… Ты… теперь навсегда такой?

- Выходит… - Звериный выдох разочарования был столь мощен, что полетели над дорогой маленькие смерчи – водоворотики пыли.

- Ну и ладно, - объявила Лили решительно. – Главное, что ты – это все еще ты. Пойдем на Пустошь. Тебе лучше спрятаться там пока.

- Пойдем.

Йон поднялся и пошагал за ней сквозь аромат донника, стоящего стеной вдоль дороги. Ему вспомнился праздник солнцестояния и венок лорда Майи. Летняя беззаботность, мед и теплая ночь…

Теперь все стало другим.

Но придется привыкнуть.

- А что ты сама собираешься дальше делать? – спросил он у Лили.

- Присматривать за деревней и за тобой. Копить силу. Потому что… - Она посмотрела на Йона строго. – В общем… Мне надо много тебе рассказать. Про все… Про то, как я отомстила убийцам Табиты… - Она скрипнула зубами от досады. – Ты понимаешь, я думала, что добралась до каждого из них, но казалось, что кроме разбойников в нападении был замешан кто-то из вельмож Тарха. Кто-то заплатил разбойникам за их черное дело. Все сложнее, чем я думала. Гораздо сложнее! Но я не сдамся. Я сейчас немного отдохну, подкоплю сил и знаний, и пойду… За ним.

Йон не знал, что сказать. Просто слова поддержки?

- Пусть у тебя все получится. - А потом странная мысль пришла в голову и озвучилась слишком быстро: - Ты не думала, что Табита могла выжить?

Он пожалел о сказанном, ведь такие слова могли дать беспочвенную надежду или, наоборот, больно ранить…

…но было поздно.

Сказанного не вернешь.

Лили вздрогнула. Остановилась. Скомкала в ладони кулон со звездой.

Произнесла едва слышно:

- Могла выжить… Знаешь, Йон, а ведь я о таком никогда прежде и не думала…

***

Где-то у границы Куттана и Райлы…

Телега скрипела, тряслась и раскачивалась из стороны в сторону, как лодка на волнах. Дорога крутилась по скалам, завивалась серпантином, сужалась до того, что крайние колеса почти повисали в воздухе. Лошадь жалась боком к отвесной скале. Хоть она и не первый раз тут ходила, привыкнуть к круговерти опасных круч было невозможно.

Возница, седой мужичок неопределенного возраста, мягко посвистывал и ослаблял повод, позволяя кобыле вытянуться удобно, держать равновесие и не нервничать лишний раз из-за скованности.

На одном из поворотов заднее колесо все же соскользнуло с края. Охнули пассажиры, прильнули к противоположному борту. Дородный парень и девица медвежьей стати – взрослые дети возницы - выскочили наружу и принялись втаскивать телегу обратно на дорогу. Старушка, мать седого мужичка, кряхтя подняла костыль и тоже собралась вылезать.

- Ну что вы, бабушка, - тронула ее за руку худая девушка в бедном плащике с глубоким капюшоном, надвинутым на бледное до прозелени лицо. – Вы останьтесь. Я выйду…

- Что вы, госпожа, - ласково проскрипела старуха. – Сидите уж. Не пристало вам.

- Нет-нет. У вас ноги болят, а я здоровая, - мотнула головой девушка и быстро выпрыгнула из телеги.

Она попыталась помочь детям возницы, но от ее слабосильной попытки никакого толку не вышло. Она больше мешалась: могучие братец с сестрой боялись ее затолкать, отчего их усилия по возвращению телеги на место заметно приуменьшились.

- Отойдите лучше, госпожа. А то придавим вас ненароком, - пробасила девица-великанша. – Раз уж вышли, идите, поодаль ножки разомните, а мы тут сами как-нибудь.

- Хорошо, Ирия, - послушалась девушка в капюшоне и отошла.

- Давай-ка, Фрай, поднажми еще! – скомандовала Ирия.

Ее брат напряг мускулы, и телега, наконец, прочно встала на четыре колеса.

- Вот это детушки! – Возница смахнул с глаз слезу гордости. – Была бы жива ваша мать, как бы радовалась, как бы гордилась.

- И не говори, Павик, - поддержала его старушка. – Мира всю душу в детей вложила. Жить бы ей, да радоваться… А все разбойники проклятые! Все они!

- Не надо, баб-Гань, - урезонила ее Ирия. – Не вороши прошлое. Тебе волноваться нельзя.

- Так как же? – попыталась спорить старушка, но к внучке присоединился Фрай.

- Давай лучше о хорошем поговорим? О будущем! Как приедем к владыке нашему милостивому. Как примет он нас. Как наградит.

- Попросим его, чтоб прислал отряд солдат в нашу местность. Чтоб всех-всех разбойников оттуда прогнал, - поддержала брата Ирия.

- Я б сам к нему в солдаты пошел, - мечтательно протянул Фрай, пригладил широченной ладонью непослушные светлые вихры.

- И я бы, - сказала Ирия. – Вот только девушек он, говорят, на службу не берет.

- Он никого из райлийцев не берет, - поставил крест на их мечтах отец. И подытожил: – Ни к чему вам в солдаты идти, детушки. От вашей силы в мирной жизни больше блага будет.

- Госпожа! О нет, госпожа! – вскрикнула вдруг высоким голосом старушка. – Остановите же ее! Павик, Ирия, Фрай! Ну, не стойте! Бегите же скорее! Спасайте! Беда… Беда!

Брат с сестрицей и отец семейства дружно взглянули туда, куда махала им из телеги старая женщина.

Девушка, которую все они называли «госпожой», стояла на краю обрыва, раскинув руки в стороны. Мыски ее стоптанных башмаков уже нависали над бездной. Стоило ей только качнуться вперед и…

- Нет! Стойте! Не нужно! – Ирия рванулась стремительно, оказалась за спиной у худенькой попутчицы, обхватила ее своими лапищами, прижала к груди. Зашептала в отчаянии на ухо: - Не нужно, госпожа… Пожалуйста, не делайте этого… Просим вас и на милость вашу уповаем.

- Ты не понимаешь, Ирия… - По серой щеке девушки прокатилась слеза. – Ты не представляешь, что мне пришлось пережить. Я хочу… Я мечтаю снова забыть обо всем, но теперь не могу. Это до сих пор убивает меня, мучает, выжигает изнутри… Я не могу, Ирия! Не могу… Отпусти меня, прошу.

- Нет, госпожа. Не надо так говорить… - Ирия заревела вдруг, завыла по-волчьи. Слезы градом полились из ее глаз. – Мне так жалко вас, но, пожалуйста, не нужно прыгать. Поживите еще. Мы вернем вас домой, и все будет хорошо. Будете жить да радоваться.

В ответ донеслось холодное:

- Не буду. Я уже мертва, и оттого не смогу жить дальше счастливо и безмятежно. Радоваться я больше никогда не смогу.

И тогда в спор вступила бабушка Ганя.

- Вы, госпожа, может и мертвы, но мы-то еще живы, хоть и бедны, в отличие от вас. Вспомните, как мы заботились о вас, как отдавали вам последние крохи, как лечили от истощения, после того, как случайно нашли в лесу. Три года… До того, как вы вспомнили, кто вы. Все вспомнили… Так позвольте нам отвезти вас домой, к отцу. К владыке Тарху. Позвольте надеяться на его благодарность и милость – нам это важно и нужно. Пусть и небескорыстно все это звучит, но мы так бедны и слабы, что не можем обойтись без корысти. И знайте, если бы вы не оказались принцессой, не вспомнили все, мы бы все равно вас холили и лелеяли, как свою… Вы уж простите меня, старую, госпожа Табита, но кто-то должен был это сказать вам.