Он видел башни Эводеона.

Он подплывал к ним в тумане.

Он звал…

А потом резко оказался в каком-то невидимом прежде, но до боли знакомом помещении. Там пахло хенке. И кровью.

А еще где-то там, за темнотой и тряпками находились его товарищи.

Йон шепчет:

- Валари…

Никто не отзывается, лишь нечто похожее на сдавленный стон раздается из-под наброшенного на продолговатый предмет покрывала.

- Где ты, Валари? Дарэ! Хэйя! Что случилось?

Снова стон, теперь отчетливый, с нотками знакомого голоса, от которого все внутри холодеет.

Руки…

В кошмаре, который Йон не желал досматривать, у него еще были руки…

И ноги.

И его собственное человеческое тело. Уже такое непривычное.

Помедлив пару секунд, он все же сдергивает ближайшее покрывало. Под ним стальной шкаф с женским лицом наверху. Запах крови становится просто невыносимым. Йон вглядывается в пугающий предмет. За прорезями, заменяющими уродливой скульптуре глаза, мелькают чьи-то зрачки.

И снова стон.

- Что случилось? Что здесь произошло? Кто это с вами сделал? – Губы Йона трясутся от ужаса. – Йоремуне… Не может быть… Но за что…

Дрожащей рукой Йон хватается за углубление в боковой части «шкафа» и распахивает…

Потом – кровавая волна, окатившая его с ног до головы…

… и истерзанное, продырявленное тело Валари падает на пол.

Бледная кожа, как у мертвеца.

- Нет…Валари…Что происходит? – Йон оседает на пол, ощущая, что руки и ноги его более не слушаются. - Ты не мог умереть…

- Не мог… Не мог.. Не мог… - насмешливо грохочет эхо.

***

Валари очнулся на полу.

Он лежал вниз лицом, и ему казалось, что происходящее – сон. Мир вокруг тонул в киселе ирреальности. Звуки дыхания, стоны, отчетливый крик ворона где-то вдали.

Запах.

Кровь и камень.

Боль не оставляла его последние… Хм, сколько времени он провел так? В полубреду? В полусмерти? Часы…

Дни.

Тело не слушалось. Оно не слышало своего владельца, не принимало более его власти над собой. А, может, тела уже не было, как не было реальности вокруг.

Только сон.

Кошмар.

Глаза не открывались – Валари словно позабыл, какие мускулы нужно напрячь, чтобы поднялись веки. Все позабыл… В голове мягко звал голос бабушки. Там, в бездонной яме памяти она была жива и цела, не раздавлена еще безжалостными жерновами взбесившейся земли. Она читала молитву, смысла которой Валари не понимал, но теперь отчего-то ясно и точно припомнил каждое слово:

- Услышь меня, Эомайя Скансория, Мать Рассветная… Услышь, Юрамайя Драконовидица… Услышь Пургаториус… Услышь Лука… Дотяните цепь через всех предков моих до начала времен… Дайте сил выжить и помочь выжить другим…

- Эй.

В бок толкнулся мысок чьего-то сапога.

Валари замолк, заелозил руками по полу. Под ладонями было сыро и липко. Он уперся в камни, пытаясь подняться хотя бы на четвереньки, но снова рухнул на живот.

Тогда его ухватили за загривок и не слишком аккуратно перевернули на спину.

- Живой. Бормочешь чего-то…

Полукровка наконец сумел открыть глаза. Замутненные болью, они с трудом различили знакомый звериный силуэт на фоне желтой лампы под потолком. Звуки ворвались в сознание лавиной. Тихая песня? Нет, дождь, идущий снаружи…

- Где… я… - Валари невероятным усилием заставил себя сесть. – Алкир? Это ты вытащил меня?

- Нет. Не я.

- Значит, Йон? Он был здесь…

- Ты бредишь, - донеслось в ответ. – Йона тут не было и не могло быть. Ты выбрался сам. Как-то.

- А где остальные?

- Все твои там. – Хенке указал в дальний угол. – Но лучше не смотри.

- Мои товарищи. Я должен им помочь…

Валари ощутил, как в груди все сжалось, скукожилось от единственной мысли, что все, кто жил с ним за неприветливыми стенами Эводеона, мертвы…

Мертвы!

От этого жуткого слова хотелась бежать. Кричать. Вырвать и выкинуть его из головы, но оно снова и снова прокручивалось в мыслях неумолимым напоминанием о том, что конец всего даже не близко.

Он уже настал.

- Парни… Парни! Нет!

Валари неуклюже поднялся и, скользя в чем-то липком, поспешил к стальным ящикам, в которых были заперты его соратники. Он вцепился в дверь ближайшего. Пальцы не слушались.

- Хватит. Они мертвы, - прозвучал за спиной голос Алкира. – Ты тоже… Должен быть… Не знаю, почему ты еще двигаешься…

- Помоги мне скорее, - отмахнулся Валари, продолжая бороться с неподатливой дверью.

- Они мертвы, - упрямо повторил хенке. – И ты мертв. От тебя несет разложением, я не знаю, почему ты еще стоишь на ногах и разговариваешь…

- Плевать! – огрызнулся Валари. Ему наконец удалось справиться с дверью, и бескровное тело Дарэ рухнуло на него. – Сейчас это неважно… - Он бережно опустил товарища на пол. – Не имеет никакого значения.

- Но на тебе живого места нет…

- Заткнись, Алкир! Помоги мне и открой остальные двери.

Валари не узнал собственного голоса.

И хенке вдруг послушался. Перестал спорить. Молча взялся за следующую стальную деву.

- Дарэ, очнись! Давай же!

Валари понимал, что взывать к другу бесполезно. Он мертв, как мертво все в этой проклятой комнате. Жив пока только хенке, но и он скоро уйдет, оставив это обреченное место трупам...

Здесь останутся лишь смерть да издевательские улыбки стальных дев.

В накатившем отчаянии Валари перестал трясти несчастного Дарэ и безумным взглядом уставился на собственные руки. Они были проколоты насквозь во многих местах. Кровь не шла, а из образовавшихся дыр выходил наружу то ли пар, то ли дым. Черные тяжелые струйки стекали на камни и, как змеи, подползали к Дарэ. Овивали его, проникали в раны и, скользя под кожей, светились призрачной синевой…

Валари не успел сообразить, что произошло, но распростертое перед ним тело друга вдруг скрутила судорога, а потом…

- Валари… - Веки Дарэ поднялись, зрачки расширились, а потом сжались в точки. – Что происходит?

В стороне зарычал Алкир. Глаза его светились в сумраке. Когда он заговорил, в голосе прозвучали ноты неподдельного страха.

- Что ты творишь? Как такое возможно? Мертвое не может оживать…

Хенке попятился к выходу, переступая через выпавшие из стальных дев тела полукровок. Он открыл почти все двери.

- Я не знаю. – Валари поднялся, ощущая, как необъяснимая сила наполняет его. – Я же сказал, сейчас это не имеет абсолютно никакого значения. И… Мои друзья… Они не мертвы. Ты ошибся. А теперь достань мне тех, кто еще внутри. Я должен спасти их, пока не поздно.

***

Всю ночь Лили трясло.

Озноб колотил нещадно, как при сильной хвори. Руки и ноги будто покрылись льдом. Она куталась в куцее одеяльце и никак не могла согреться.

Никак…

Встала за полночь, глянула в окошко: небо над Пустошью разрывала когтями алая злая заря. Что-то происходило там.

Что-то важное…

Небо билось в рассветной агонии. Закручивались спиралями ядовитые облака, прорывались то вспышками света, то клочьями тьмы. От всего этого небесного действа шел в сторону Нерки мощный порывистый ветер. Рвал тряпье с веревок – мать постирала простыни, и теперь они, словно флаги, полоскались в волнах растревоженного воздуха. И гул шел из-под земли, мерный, глухой, будто гремели в толще почвы огромные барабаны или билось гигантское сердце.

- Лили! Лили! – Крик вспорол зыбкую ткань полузабытья.

В дверь колотили изо всей силы.

Мать, разбуженная шумом, - она и так последние ночи почти не спала, - вышла из спальни, кутаясь в заношенную серую шаль.

- Кто там?

- Я разберусь. – Лили оттеснила ее от двери, открыла без особой робости. Благо, по голосу уже поняла, кто пришел. – Лия? Что случилось?

Лия, малюсенькая, тоненькая, с огромными глазищами и горбинкой на длинном носике, схватилась за руку Лили, как утопающая за соломинку.