— Никому не скажу, — почти всхлипнул Саймон. — Обещаю вам…
— Раос, меня теперь никто не остановит! Я любой ценой пробьюсь на первый уровень и через несколько лет стану президентом Манокара. Приглашу вас тогда к себе в гости, хотите?
Саймон начал мелко дрожать, но сумел выдавить:
— Вы очень добры, ваше превосходительство…
— Пока все идет прекрасно. Кезем — слабохарактерный зануда, мы с ним поладили. Я согласился покрыть его промахи, а он — мои. Так что из этой истории я выйду без потерь и даже с повышением, — Шидал весело осклабился. — Спасибо вам, Раос. Вы помогли мне прозреть, но это не спасет вас, если проболтаетесь.
— Я никому ничего не скажу.
Пусть Шидал становится президентом, тем хуже для великого Манокара. Саймона это не касается.
— Пошли, — спрятав наконец лазер, позвал манокарец. — Раос, я разбираюсь в людях и знаю, что вы не станете на меня жаловаться. За вами наверняка водятся кое-какие темные делишки, и вы не хотите, чтоб они вылезли наружу. Я прав?
Саймон сжался: неужели этот изверг сумел вычислить, что он — эксцессер?..
— Прав или нет? — рявкнул Шидал.
— Правы, ваше превосходительство, — покорно промямлил Саймон.
Они направились обратно к зданиям.
— Теперь я знаю, что рожден повелевать, — манокарец мечтательно улыбнулся. — Мое призвание — ходить по трупам и играть чужими судьбами. Вы что-то хотите сказать, Раос?
— Нет, ваше превосходительство, я согласен…
На самом деле Саймон вовсе не был согласен: ведь это же он эксцессер, играть чужими судьбами — его призвание, а не Шидала! Но так как на стороне манокарца была грубая физическая сила, он оставил возражения при себе.
— Ну, до свидания, Раос, — произнес Шидал, когда остановились перед отелем. — Я надеюсь, наша прогулка пошла вам на пользу. Сейчас вы лучше себя чувствуете?
Рядом были люди и полицейский робот с видеокамерой, но Саймон не посмел ответить отрицательно. Шидал — слишком страшный тип, чтоб ему перечить. Ничего, скоро Саймон улетит домой, на Ниар… Система Раксы — не подходящее место для утонченного цивилизованного человека.
Вернувшись к себе в номер и припомнив кое-какие детали разговора, Саймон занервничал. Манокарец сказал, что сможет найти его, если захочет… Не означает ли это, что он теперь меченый?.. Ничего, он Шидала перехитрит! Тот, на свою беду, не знает, что имеет дело с эксцессером.
Захватив свой багаж, Саймон отправился в благотворительную больницу. Там объяснил дежурной медсестре, что какой-то мерзавец имплантировал ему, шутки ради, микроскопический передатчик, и поэтому он просит проверить его самого, а также все его вещи, на больничной аппаратуре. Медсестра сначала попыталась его выгнать, но Саймон настаивал, требовал, умолял, тогда она связалась с полицией. Полицейский диспетчер сообщил, что Родгеву Раосу метку не ставили.
— Вот видите? — продолжал ныть Саймон. — Я не преступник! Это кто-то со зла сделал, а я сегодня вечером должен быть на пересадочной станции, не тяните время! Вы же благотворительная больница, почему вы не хотите выполнить свой гуманный долг? У вас есть хоть капля человеколюбия?!
Спустя полчаса медсестра не выдержала и уступила. Ни на теле Саймона, ни на его вещах никакой метки не нашли. Он потребовал, чтоб его на всякий случай проверили по второму разу, иначе он отсюда не уйдет. Опять ничего не нашли. Саймон немного расслабился: манокарец попросту его запугивал, давил на психику. А теперь лучше поскорее убраться с негостеприимного Рошегена. Примчавшись в космопорт, взял билет на первый же планетолет до пересадочной станции. Он спасется, он их всех одурачит… Наконец Рошеген превратился в удаляющийся туманный шар, и Саймон смог вздохнуть с облегчением.
В незийском космопорте корабль приземлился ночью. Выяснив насчет своей яхты (та стояла в ангаре, в полном порядке), Тина взяла аэрокар и отправилась в Кеодос. Несмотря на поздний час, город не спал. Работали бары и рестораны, по улицам слонялись туристы, в воздухе то и дело вспыхивали голографические рекламы. Серебрились стволы ракун, на фоне лилового неба вырисовывались то эффектно подсвеченные древние дворцы, то более современные здания самой немыслимой архитектуры — арки, пирамиды, комбинации прихотливо изогнутых плоскостей, и все это светилось, мерцало, переливалось, а в небе висели две незийские луны, белая и розовая, а между ними — ослепительно сверкающая точка, «Сиролл».
Тина неторопливо брела по улице. Ей нравились города вроде Кеодоса. Выжить она могла где угодно (давно уже усвоив для себя, что хуже, чем на Манокаре, нигде не будет), но места цивилизованные и красивые вызывали у нее особую симпатию. Сейчас она находилась в отличной форме. Ей пришлось очень подробно рассказать силарскому целителю, как манокарцы ее парализовали и что происходило потом, — одиннадцать раз подряд, вспоминая мельчайшие детали. За этим последовало несколько чисто медицинских процедур. «Тина, мы сделали все, что могли, — сказал наконец силарец. — Дальше идти нельзя — есть риск активировать вашу систему самоуничтожения. Если бы удалось заблокировать ее или отключить, мы бы достигли большего». «Спасибо, — поблагодарила Тина. — Результаты и так замечательные!» Она опять могла пробивать стены, поднимать большие тяжести и бегать на марафонские дистанции и чувствовала себя даже лучше, чем раньше.
Свернув за угол, Тина увидала четырехэтажный отель, стены которого сплошь покрывали серебристые плети вьющихся растений. Здание ей понравилось, и она сняла здесь номер с большим балконом. В номере имелся видеофон; набрав код «Сиролла», позвонила Джеральду — неизвестно, «день» или «ночь» сейчас на искусственном спутнике, но даже если дизайнер спит, сообщение примет автомат.
Джеральд не спал.
— Тина?! — выкрикнул он, увидав ее лицо на экране. — Живая и без фонарей под глазами, вот здорово! А мы тут уже поминки хотели устроить… Ты где?
— В Кеодосе, в отеле «Эламисийни». По какому случаю поминки?
— Понимаешь, супруга нашего директора сказала Ийме Вевано, что манокарцы тебя все-таки арестовали.
— Вот как?.. — Тина откинулась в кресле: выходит, слухи ее опередили! — Откуда она знает?
— Видела в какой-то передаче. Значит, ложная тревога?
— Не совсем. Меня арестовали, но я сбежала. Ольга на «Сиролле»?
— Нет, внизу, в Кеодосе. Она теперь ведущий дизайнер рекламного агентства «Пульсар», ей пришлось сменить работу.
— Почему? — удивилась Тина. Ольга любила «Сиролл» и была профессионалом высшего класса — таких не увольняют.
— Из-за Ли.
— А что с Ли? Ей вырастили новую руку?
— Да, но вот с психикой что-то не так. Ольга сказала, клаустрофобия.
— Понятно. Джер, мне надо побывать на «Сиролле». Это можно устроить?
— Мы сейчас не принимаем посетителей, готовим новую презентацию. Но для тебя, может, и сделают исключение, я поговорю… Увидимся завтра вечером?
— Хорошо.
Выключив светильник, Тина сбросила комбинезон и растянулась на кровати. Кровать была в старинном незийском стиле — овальная, с закругленными ажурными спинками. Снаружи периодически вспыхивали разноцветные сполохи, но закрывать жалюзи Тина не стала. Свет ей не мешал.
Утром она узнала адрес рекламного агентства «Пульсар» и отправилась туда. Робот-секретарь сообщил, что Ольга Лагайм находится в главном съемочном павильоне. Переступив порог, Тина окунулась в искрящийся полупрозрачный туман — он заполнял весь зал, сгущаясь над подиумом, на котором стояла громадная позолоченная ванна. На краю ванны сидела обнаженная девушка с оливковой кожей, разрисованной золотистыми цветами, ее длинные распущенные волосы зеленоватого оттенка исчезали в заполнявшей ванну пене. Вокруг величаво разгуливали гиутасы — белоснежные птицы с изящными хохолками и темно-золотыми веерообразными хвостами, за ними присматривал незиец в рабочем комбинезоне (видимо, дрессировщик). В углу валялось несколько пустых клеток. Ольга сидела в кресле напротив подиума, а у стены примостилась Ли. Шла съемка рекламного клипа.
