— Диомид, — резко обрывает новенький Олеговну, отчего та на мгновение замолкает, а потом начинает тараторить:

— Да-да, Диомид Хромов. Ну всё-всё, у меня урок. Располагайся… Диомид, — подчёркивает она голосом имя новенького, но тот смотрит на неё как на дикое животное.

Светлана Васильевна снова разворачивается к доске и начинает писать из книжечки «Дано» и строить чертёж. Я старательно перерисовываю всё в тетрадь, как вдруг чувствую рядом с собой чьё-то присутствие. Поднимаю глаза и… вижу возле своей парты новенького.

— Здесь свободно? — тоном короля спрашивает он, указывая на пустое место рядом со мной.

Не без испуга я смотрю новенькому в зрачки. Секунды мне достаточно, чтобы понять, что это — самый обыкновенный нарцисс, которых на свете пруд пруди. Не хватает мне только с ним сидеть! И почему он остановился возле меня? В кабинете полно свободных мест, так как класс у нас небольшой — всего пятнадцать человек.

Всё это молнией проносится у меня в голове. Чтобы избежать неприятной «ауры» рядом с собой, снимаю сумку с крючка, приделанного сбоку к парте, и ставлю её на соседний с моим стул.

— Занято, — отвечаю новенькому я, отчего у Хромова появляется странная ухмылка на лице. Не говоря ни слова, он отходит и… плюхается за стоящий сзади меня стол.

В эту минуту я готова разорвать кого-нибудь на клочки. Мне противно столь близкое присутствие этого новенького. Казалось бы, он не сделал мне ничего плохого, а всё равно… я его уже не «перевариваю».

За моей реакцией с интересом наблюдают Настя и Кира. Они сидят за второй партой первого ряда и, судя по их едва не ломающимся шеям, им крайне интересно, что происходит у нас с новеньким.

— Итак, кто пойдёт к доске решать задачу? — вырывает меня из раздумий голос Светланы Васильевны. Кошу взглядом по сторонам. Как всегда, «лес рук». А ведь задача достаточно лёгкая. Значит, надо выходить и решать мне. Одноклассники давно уже «просекли», что я всегда всё учу, и, несомненно, знают, что на меня можно в любой момент взвалить груз ответственности перед учителем. А я и не противлюсь этому. К тому же, лишняя оценка никогда не помешает, и потому я поднимаю руку.

— Пожалуйста, выходи, — говорит математичка, и я не без гордости встаю со стула. Но только вместо меня у доски оказывается… новенький!

От неожиданности я прирастаю к полу. Он что, знает, как это решать? По нему не скажешь! Выглядит он на троечника, причём заядлого. Математичка протягивает новенькому сборник задач, указав пальцем на ту, которую ему нужно решить, а потом удивлённо смотрит в мою сторону.

— Тебе нужно выйти, Эвелина? — обращается ко мне Светлана Васильевна, отчего Хромов оборачивается и с нескрываемым удивлением пялится на меня, будто я сажей размалёвана.

— Н-нет, — заикаюсь я и сажусь на стул. Вот гад! Лишил меня оценки!

— Условие задачи: катеты прямоугольного треугольника равны… — начинает читать новенький, и я чувствую, что сейчас со стороны, наверное, похожа на чайник, из которого вот-вот повалит пар. Прикусываю язык, дабы не сказать чего лишнего. И яростно начинаю записывать за новеньким решение в тетрадь. Ненависть моя к Хромову вырастает в разы. Хочется встать и прибить его прямо у доски.

И тут я замечаю, что новенький допустил ошибку. Не подумав, тяну руку.

— Да, Эля, — отзывается математичка.

— Там ошибка, — со злорадством в голосе произношу я. — В последнем действии сторону CD надо находить через косинус…

— Катет прямоугольного треугольника равен его гипотенузе, умноженной на синус противолежащего или на косинус прилежащего к этому катету угла. У нас известен противолежащий угол, — отвечает мне новенький, слегка поворачиваясь и с презрением глядя в мою сторону.

— Всё верно, Диомид. — Голос математички бьёт меня как обух по голове. — Эля, прочитай внимательно условие. Не спешите решать такие задачи с ходу, лучше подумайте, — обращается ко всем математичка, а я чувствую, как начинают гореть мои щёки. Как же я так опозорилась? Чёрт, этого не может быть!

Чуть не плача, дописываю за новеньким решение. Хочется провалиться сквозь землю. Настроение исчезает, будто бы его и не было. Рука тянется написать смс-ку Мише, но я отбрасываю эту мысль — он сейчас на парах, ему некогда.

— Молодец, садись, «пять», — разрезает тишину голос математички. Новенький кладёт в коробочку мел и, пройдя мимо меня с гордо поднятой головой, занимает своё место.

Остаток урока проходит будто в тумане. Я не могу сосредоточиться на объясняемом нам материале. Чувствую, как новенький сверлит взглядом мою спину. Хочется обернуться и чего-нибудь ему нахамить, но я держу себя в руках. Слишком жирно для Хромова, чтобы я уделяла ему внимание.

Наконец, звенит звонок. Все бросают ручки и тетрадки и с гвалтом выбегают из кабинета. Математичка тоже берёт журнал и уходит вместе с шумящими одноклассниками. Дверь захлопывается, и в кабинете остаёмся только я и… новенький.

Эля

Дописываю решение задачи. Клокочущую во мне злобу не может унять даже очередное сообщение от Миши. Мне надо что-то ему ответить, но мозг копит от негодования и обиды на новенького. Тоже мне, умник фигов!

— Злишься на меня? — слышу я над своим ухом. Поднимаю голову — новенький стоит рядом с моей партой. Пожалуй, стоит ему нагрубить, но я молчу, стиснув зубы.

— Да ладно тебе, подумаешь, ошиблась в задаче. Скажи спасибо, что я тебя спас. А так бы точно «тройку» получила.

От сказанного новеньким я едва не проделываю ручкой дырку в тетради — настолько сильно въедается шарик на конце стержня в клетчатую бумагу. Гневно поднимаю на Хромова глаза.

— Закрой рот, умник блин! — цежу я, неправильно компануя слова. Ну и ладно. Не это главное. Главное доказать ему сейчас, что он для меня никто.

— Вау, ты умеешь ругаться? — улыбается новенький, и улыбка эта ставит меня в ступор. Что смешного я сказала?

Всеми силами призываю себя замолчать. Но я от природы достаточно резкая с теми, кто чем-то меня задевает. Задевает без почвы, необоснованно.

— Слушай, а не пойти бы тебе куда подальше? На перемену, например? — черню я новенького словами. Но вопреки моим ожиданиям на лице того не видно ни намёка на огорчение или разочарование.

— А я не думал, что ты такая дерзкая, — внезапно наклоняется ко мне новенький, отчего я роняю ручку на парту. — Мне это нравится.

Вижу перед собой горящие чёрные глаза Хромова и чувствую разливающуюся волну дрожи по телу. Что это со мной?

За дверью слышится гомон из знакомых голосов одноклассников, и прежде чем я успеваю сориентироваться, новенький отходит от меня. Через пару мгновений в кабинет вваливаются одноклассники и не без интереса пялятся на нас с Хромовым. Но я с хмурым лицом вывожу на полях тетради карандашом какие-то закорючки, а новенький, вполне себе спокойный, раскачивается на стуле.

В конце второго урока к нам заходит наша классная. Виктория Сергеевна преподаёт у нас русский и литературу. Обсудив что-то с химичкой, она приближается ко мне.

— Эля, ты помнишь о своём выступлении на концерте в честь Дня школы? — говорит мне она.

Я растерянно хлопаю глазами. На самом деле я уже про это забыла. Так уж сложилось, что ещё с начальной школы я начала петь. Меня приглашали выступать на любой концерт, сольно или в хоре — не было разницы. Лишь бы я присутствовала на сцене и «украшала её собой», как когда-то сказала Ольга Петровна, наша директриса. Перед осенними каникулами учительница музыки, Софья Николаевна, рассказала мне о предстоящем концерте и дала разучивать новую песню, предупредив, что репетиции начнутся за три дня до концерта. Время пролетело незаметно, концерт уже через десять дней, песню я не выучила, а мозг мой будоражит странное ощущение: мне кажется, будто то, что говорит мне сейчас классная, я впервые слышу… А всё из-за этого новенького! Распушил тут хвост, павлин…

— Эля? — вопросительно смотрит на меня классная.