Она дышала, рвала простынь, хныкала, но тут же поддавалась назад, прижимаясь к моим бедрам, требуя больше.

Если бы я сдерживался, то не смог бы полностью обладать ею. Принадлежать ей.

Я двигался все глубже, ударялся резче, быстрее. Мое тело никогда не было настолько живым.

Стремительный оргазм охватил ее, опережая мой.

— Что ты делаешь со мной? — застонала она, когда я продолжил входить в нее. — Как же хорошо.

Я осторожно погрузил палец в ее анус, раскрывая для себя обе дырочки полностью.

— Я чувствую себя таким пресытившейся и довольной, но все равно хочу большего. Ты мой наркотик, Шереметьев. Пугающе, правда?

Я хохотнул, довольный, что Катя наконец-то постигло мое состояние от нее!

Кончив, я захотел другую, узкую дырочку. Она все еще была девственна. И это было так запретно и грязно, что я бредил от одной только мысли об этом.

Мне нужно было все. Каждый нерв в моем теле требовал обладать ею всей.

Прижав губы к ее горлу, я прикусил кожу. Она выгнулась. Я выскользнул из нее киски, убрал палец из ануса, и приставил к нему головку члена. Он был крупноват для нее, я понимал. Но Катя непонимающе толкнулась, требуя продолжения.

Я осторожно погрузил головку только наполовину в ее девственную дырочку в плавном толчке.

Ее рот открылся в беззвучном крике. Она уперлась локтями мне в ребра.

Затем ее задница сомкнулась вокруг меня, сжимая так сильно, что теперь вскрикнул я.

— Не туда! Черт, Игорь! Ты перепутал! Не туда!

— У тебя все отверстий созданы для любви, — сказал я, прижимая ее к груди и обхватывая бедра своими, углубляя член в ее задницу. — Дыши.

— Я не могу, гребаный засранец!

— Твой засранец. И черт побери, ты идеально принимаешь меня во все свои сладкие дырочки.

— Выйди из меня! Боже мой… Я не смогу…

— Расслабься. Доверься мне.

Я удержал ее, не давая отпрянуть от меня, но и не покидая ее сам.

— Почему ты не предупредил меня? Я хочу знать о твоих играх заранее.

— Некоторые игры нельзя предвосхищать. Я подготовил тебя, и ты расслабилась. Повтори это. Представь, что там мой палец.

— Ты слишком большой, — она снова обхватила меня ягодицами, у меня перехватило дыхание. — Но можешь вставить мне палец во влагалище? Вдруг я расслаблюсь?

Я провел пальцами по гладким складкам ее киски, углубляя их и чувствуя влажность.

— Я не двинусь, пока ты не будешь готова. Если тебе не понравится, мы никогда больше не будем так играть. Хорошо?

Она кивнула, и ее мускулы ослабли на выдохе.

Мы стояли в сцепке, пока мои руки блуждали по ее телу, а ее зад привыкал к моему вторжению.

Я сфокусировался на ее груди, пощипывая сосок, ласкал живот и ниже, ​​влажную, мягкую, розовую плоть, оборачивающая мои пальцы в свои ножны.

Член пульсировал в ее анусе, когда я играл с ее складками. Я чувствовал, как она расслабляется, растягивается вокруг меня, принимая давление и полноту.

Она повернула лицо ко мне и жадно поцеловала.

— Ладно… Я хочу попробовать, — она прижалась улыбкой к моим губам и дразняще покрутила попой. — Я готова.

— Твою мать, Кать...

Я толкался размеренно, медленно. О, как она сжимала меня. Было так чертовски хорошо, что даже больно.

— Возьми его. Просто возьми полностью. Да. Так… Нравится?

Она быстро закивала, выдыхала мое имя при каждом толчке. Мы бились и скользили вместе.

— Быстрее, — она раздвинула ноги и прижалась ко мне. — Сильнее! Прошу!

И это было лучшей просьбой за последние девять лет! Наивысшим наслаждением.

Я отдался этому, позволив бедрам двигаться в диком ритме, вколачиваться, вбиваться, заставляя нас орать от ощущений за гранью боли и удовольствия.

Оргазм был бомбическим. Я почти решил привязать ее к кровати и никогда не отпускать.

У меня серьезная зависимость от этой девчонки, от ее готовности попробовать мне все, пройти со мной через многое.

Но даже без секса я был зависим от нее.

Она кончила с пронзительной дрожью, от которой затряслось все ее тело.

Моя сперма стекала на изодранную простынь по ее ногам.

— Больше не могу, — она со смехом рухнула на постель.

Потеря близости оказалась слишком болезненной. Я поднял ее и прижал к себе.

— Ты дашь мне поспать, пожалуйста? — она обняла меня за шею.

— Я хочу трахать тебя бесконечно, — я поднял ее и понес в сторону душа. — ПОка ты издаешь эти стоны и вздохи, хочу быть в тебе как можно глубже.

— Ты маньяк!

— Тебе было больно? — я поставил ее в душевой кабине, осматривая ее тело. — Я немного не сдержался.

— Мне понравилось.

— Хорошо. Потому что я собираюсь жить между твоих ног.

Я вымыл ее, не забывая целовать каждую клеточку ее любимого тела. Отнес обратно в постель и снова любил ее. Теперь размеренно, нежно, не торопясь.

Я нарушил все свои запреты, лишил девственности студентку.

Но я готов был ответить за каждую свою ошибку, потому что не сожалел ни об одной!

Время, проведенное с Катей, стало лучшим в моей жизни. Но все когда-то заканчивается, а хорошее даже быстрее.

— Учеба возобновится через три дня, — сказал я. — Мне нужно вернуться завтра. Я пришлю тебе машину на следующий день, чтобы избежать подозрений.

— Ну нет!

— Слушай внимательно. Я хочу тебя защитить.

— От чего? От сплетниц? Завистниц? Да они все равно все поймут по нашим сияющим лицам и довольным улыбкам.

— Мы вернемся к профессиональным отношениям.

— Ну нет! У нас никогда не было профессиональных отношений. Зачем они теперь?

Конечно, она была права. Я не знал, как мы будем соблюдать дистанцию, проводя каждую минуту вместе. Но я не хотел все испортить.

Нам надо было победить, а противостояли мы всему миру, не меньше.

— Пока ты на моем попечении, никакого секса. Никаких прикосновений. Я останусь с тобой. Сожгу для тебя этот проклятый мир. Но у меня будут связаны руки, если о нас узнают. Поэтому…

— Надолго?

— Пока не закончится год.

Катя попятилась.

— Пять месяцев?! А если я буду плохо себя вести?

— Больше никаких наказаний. Я прикреплю тебя к другому преподавателю.

— Ты сойдешь с ума от ревности.

— Будет нелегко. Это будут самые долгие пять месяцев.

— Нет. Мы закончим с тобой здесь. Сейчас. Ты принял решение, но забыл, что мое будущее уже расписано. Завтра наш последний день. Я тоже имею право решать.

Я никому не отдам ее. Она принадлежала мне. Но сейчас убеждать ее нет смысла. Пусть думает, как хочет.

Нужно закончить учебный года без проблем. Возможно, ее злость и обида на меня поможет нам сохранить дистанцию.

— Я принимаю твое решение.

Катя выглядела потрясенной. Она явно действовала наугад, надеясь надавить на меня, манипулировать, но не ожидала, что я так быстро соглашусь.

— Ты собираешься трахнуть меня на прощание?

— Нет, Катя. Я хочу показать тебе, как много ты значишь для меня. Чтобы воспоминаний тебе хватило на все пять месяцев.

Она вскочила с постели, но я затащил ее назад.

Она боролась со мной, но мне было все равно. Это наша последняя ночь, и если мы не проведем ее вместе, то оба будем жалеть об этом.

Поэтому я поцеловал ее, просунул руку между ног и убедился, что она готова принять меня. Катя больше не сопротивлялась, растворяясь в моих руках.

Без слов ее губы признались в страхе перед расставанием.

С каждым движением члена и поползновением языка мы переходили от гнева к преданности, от безрассудства к обожанию. Мы трахались, пока больше не могли пошевелиться.

Через несколько часов я лежал в поту и смотрел в потолок. Если бы обстоятельства сложились по-другому, я бы не позволил ей лечь спать расстроенной, но я тщательно спланировал свои действия. Мне просто нужно было время.

Я осторожно выскользнул из постели, не разбудив ее, и закрыл дверь на пути к выходу.

На кухне я позвонил единственному оставшемуся другу.