Я не успела проникнуться атмосферой абсолютной победы над ним. Капитуляция по всем фронтам — радостно билось в мозгу. Но выкинуть белый флаг Максу не дали… Дверь открылась, и в кабинет неспешно вошел дядя. Стрельнул в нас глазами. Пантомима была разыграна безупречно, но дядя сценического искусства не оценил. Момент был безнадежно испорчен. Макс медленно поднялся, а я не выдержала. Бросилась к нему, вцепилась в рукав, повисла, закрывая собой. Было уже неважно, что подумает обо мне дядя. Не отпущу его. Больше никто не сможет нас разлучить! Никому не позволю! Не отдам его. Никому…

— Макс — мой! Он — мой, и вы не можете…

— Твой он, твой… а чей же еще… Твой он со всеми потрохами, — усаживаясь в любимое кресло и доставая из ящика трубку, проворчал дядя, потом осуждающе взглянул на сына, — мы с матерью это в первый же вечер поняли, как только она вошла в этот дом… Даже странно, что мой собственный сын оказался таким тугодумом…

И я в первый и последний раз в жизни увидела, как лицо Макса пошло пятнами.

— Покажи, что ты там приготовил, — дядя протянул руку, — давай, показывай, не стесняйся.

Открыв коробочку, он как нарочно долго разглядывал содержимое. Воздух между нами можно было резать ножом. Я изнывала от нетерпения, самой уже не терпелось взглянуть, но подойти так и не решилась. Макс стоял рядом, плотно сжав челюсти. И у меня тоже сердце сжалось. Вот сейчас дядя хмыкнет, вернет коробочку со словами: ну, что за чепуха, не мог что-нибудь получше выбрать. Но дядя только сказал:

— Красиво…

Я снова начала дышать, а он продолжал, протягивая вещицу Максу:

— Теперь надень кольцо ей на палец. Ты чуть не опоздал, болван… Мать! — гаркнул вдруг в сторону приоткрытых дверей, заставив меня подпрыгнуть, — иди сюда! Скорее! Ты же не простишь мне, если пропустишь такое…

(Кольцо с крупным бриллиантом, к слову, на палец село идеально).

Во время семейного ужина, кажется, всем было некомфортно. Каждый вел себя искусственно, наиграно. Нелепее обстановки было сложно придумать. Я не знала, куда деть глаза, как вести себя с Максом при его родителях тоже не знала. Даже как вести себя с ним наедине я пока не знала. Он, похоже, тоже чувствовал себя не в своей тарелке.

Решили прогуляться, чтобы разрядить атмосферу. Он отправился прогревать машину, я — наверх за сумочкой. Когда спускалась по лестнице, застала странную картину, невольно подслушав. Тетя сидела в кресле, общаясь с кем-то по телефону. Секретничая.

— Наш… сделал предложение вашей, — и уже застенчиво прикрывая трубку рукой, понижая голос до возбужденного шепота, — а ты как думаешь? Ну, конечно, она согласилась!

Похоже, секрет, который мы изо всех сил пытались сохранить, уже давно ни для кого не являлся секретом. Я поняла, тетя звонила моей маме. Разговор с ней мне еще только предстоит. Но это будет потом, а сейчас мы с Максом сели в его машину. И здесь, наконец, когда остались наедине, он притянул меня к себе и поцеловал. Не просто поцеловал — выложился по полной. И просто так я его уже не отпустила, уверенно заявляя о своих правах. Максу понравилось. В принципе, можно было никуда и не ехать, но мне очень хотелось увидеть, где он теперь обитает.

А когда пристегивалась, он вдруг покосился на меня. Не придала значения. А потом покосился снова, словно не знал, как подступиться. Решился.

— Перед тем, как отвезу тебя в свою квартиру… Ника, а ты… не хочешь позвонить Руслану? Объясниться…

Я разглядывала кольцо, вертела рукой, любовалась, ловила на грани свет от фонарей. Никогда не видела кольца красивее, глаз от него не могла отвести.

— Не. Сам ему звони.

— В смысле? — удивился Макс, потом призадумался, — разумеется, мы с ним еще обо всем поговорим, но… Конечно, это не мое дело, куколка, я понимаю… но тебе не кажется, что будет честнее, если об окончании ваших отношений он узнает от тебя… а не от меня?

Я повернулась к нему беспечно.

— Каких еще отношений, Макс? Нет у нас никаких отношений… никогда не было. Поехали уже.

— Как это не было? Не понял, — медленно отстегнулся, перенося все внимание на меня. Я поежилась, как от холодного ветра в лицо, — ты же не хочешь сказать, что… Погоди. Ты хочешь сказать, что… А ну-ка. Посмотри. На меня. Ника.

Пожар бушевал долго, меня тоже зацепило по касательной. Было мгновение, я даже всерьез начала опасаться за сохранность салона спорткара, но привязанность к своим любимым игрушкам все же перевесила, и интерьер в итоге не пострадал. Макс даже из машины не вышел, чтобы разнести все вокруг — я не пустила. Зато узнала, что у меня нет совести, что по моей вине он пережил худшие две недели в своей жизни, и мне придется за это заплатить, потом — кое-что новое о Руслане, потом кое-что старое. Вдобавок, пополнила словарный запас несколькими новыми словечками нецензурного содержания. Причем на двух языках.

А когда пепелище остыло, и сор из разоренной избы был окончательно выметен, Макс даже пришел к выводу — а я ему помогла — что это не самое плохое окончание этого дня. Не самый плохой выход из ситуации. И даже не самый плохой сценарий. И я была согласна с ним на все сто — по каждому из пунктов.

А когда стянула кольцо с безымянного пальца правой руки и надела его на безымянный левой, чтобы, не переставая любоваться, одновременно держать его за руку, его взгляд, наконец, смягчился. Плевать Максу было на то, согласно какой традиции, на какой руке я ношу помолвочное кольцо, лишь бы я никогда не снимала его с пальца.

— Ну, какой же ты еще ребенок, — уже с нежностью ворчал он, заводя двигатель и, наконец, сплетая наши пальцы. — Воспитывать тебя и воспитывать, куколка. Работы — непочатый край. Даже ума не приложу, с чего начать…

А я, как воспитанный человек, ему подсказала. Наклонилась, мазнув губами по щеке, прошептала:

— Поехали к тебе, Макс. Я хочу шампанского с пузырьками и рафаэлку… а еще ванну с белой пеной барашками… и тебя в ней.

Я не успела договорить: болид ракетой сорвался с места, и меня так привычно вжало в сидение. Все-таки этот парень не способен освоить нормальное вождение.

***

Руслан позвонил мне на следующий день, ближе к вечеру. Я уже успела с утра вернуться в дом родителей Макса. Кинув меня на амбразуру, Макс уехал с дядей по рабочим делам. А я укрылась в своей комнате, решив пересидеть. Попросту удрала, чтобы избежать неизбежных расспросов тети. Хотя бы первое время. Не хотела ни с кем делиться тем, на что мы потратили целую ночь, но этот глупый румянец все не проходил, выдавая меня с головой.

Сначала долго не могла понять, что пытается сказать мне Руслан. Испугалась. Потом отлегло. Он давился своим смехом, захлебывался им, хохотал, как полный придурок. А когда я начала злиться, наконец, сумел выговорить с восторгом:

— Представляешь, этот дьявол все-таки набил мне морду, куколка! Нет, ну ты как в воду глядела! Все-таки набил!

Флорида. Два месяца спустя.

Закат почти отгорел, пропустив водную гладь и окрестности через красный фильтр. Я задумалась о жизни, глядя себе под ноги, не замечая ничего вокруг. Пляжная сумка била по бедру, свежий бриз с залива трепал край воздушного сарафана. Замечталась, наверное, поэтому вдруг наскочила на кого-то. А может, это он на меня наскочил. Столкновение было легким, непреднамеренным, меня даже заботливо придержали за локоть, стоило оступиться. Стильные мужские кроссовки в шаге от меня. Спасибо, что не наступил — мои зашнурованные сандалии были очень открытыми. Примирительно улыбнувшись, шагнула, собираясь обойти препятствие справа, и человек тоже шагнул вправо. Бывают же такие совпадения… Шагнула влево. И он — одновременно со мной. Засмеялась. Все это было странно, но смешно. Еще раз извинилась вслух.

— О! Sorry…

И вдруг услышала в ответ на чистом русском:

— Не прощаю.

Вскинула глаза, обалдевая. Меня ослепила до боли знакомая улыбка через все лицо.