Зато вовсю гремело где-то районе Михайловского, который мотострелки сдали стрелковому полку, подошедшему от Ревнов. Канонада грохотала там целый день, как и в Орменке на северо-западе.

— Что-то подсказывает мне, Пётр Михайлович, что завтра нам придётся драться в полуокружении, — покачал головой начштаба бригады майор Затонский. — А то и вовсе немцы, оттеснив соседей к Дуковскому и Евтиховскому, ударят нам в тыл.

— Не веришь, что соседи удержатся?

Майор покачал головой.

— Они уже неделю пятятся. Мы жалуемся на потери в личном составе, а у них от полка едва ли половина осталась. На сегодняшнее утро. Что будет к вечеру, должен сам догадываться: должен помнить июнь в Белоруссии.

Связи не было ни со штабом 50-й армии, которой формально подчинялась гвардейская мотострелковая бригада, ни со штабом фронта. А для того, чтобы отступить по собственному разумению, ситуация ещё не выглядела столь отчаянной. Отход без приказа — гарантия попасть под суд, поскольку возможности бригады для обороны далеко не исчерпаны.

— В общем, Семён Яковлевич, я предлагаю действовать по принципу, слышанному от одного из добровольцев: лучшая защита — это нападение.

Полностью занять Орменку до удара бригады немцы не успели. Пусть он и был спланирован «на скорую руку», но роты Т-55 в сопровождении мотострелковой роты на БМП-1, накатывающихся по полям с юго-востока, хватило, чтобы не только отбросить фрицев от села, но и прогнать их к Первомайскому.

— У вас есть связь с дивизией? — спросил Гаврилов, приехавший в Орменку уже по темноте, у командира полка майора Драницына. — И какой был последний приказ от командира дивизии?

— Только радиосвязь. А приказ был — продержаться до вечера, после чего отступить к Старому и Новому Каплино на соединение с дивизией. Вы же, товарищ полковник, видите, что от полка остался только батальон, — попытался тот оправдаться за то, что собирается открыть фланг бригаде. — Не поможете с эвакуацией раненых в Выгоничи? У вас же, кажется, железнодорожное сообщение с Брянском ещё действует. А то до Каплино раненые своим ходом не дойдут.

— Помогу. И немцев немного задержу, чтобы они вам «на хвост» не сели, — кивнул Пётр Михайлович.

Эвакуация раненых затянулась часов до девяти вечера, но к этому времени все боеспособные красноармейцы полка, оборонявшего Орменку, уже ушли в направлении Евтиховского. По летним меркам, отступать им к Старому и Новому Каплино недалеко, всего пятнадцать вёрст, но по заснеженным дорогам — к утру бы поспеть пройти это расстояние. Тем более, неся на себе боеприпасы, уцелевшие миномёты и волоча за измученными конями остатки полковой артиллерии.

Оказалось — очень вовремя: едва командир бригады вернулся в штаб, Семён Яковлевич доложил складывающуюся обстановку. Стрелковый полк, целый день отбивавший атаки немцев в Михайловском, отводят в Ревны, оказавшиеся вторым эшелоном обороны дивизии в которую он входит: продолжая атаковать Михайловский, немцы от Переторгов ударили на Гаврилково, и после тяжёлого боя наши передовые части отошли к Гололобово.

— Значит, завтра их пехота перережет железную дорогу в районе Хутора Бор или между ним и Десной, — сокрушённо покачал головой полковник. — И тогда они точно ударят с востока на Выгоничи.

— В штабе армии считают также, — подтвердил Затонский. — И дали разрешение на отход в район Октябрьское — Добрунь.

— Связь со штабом армии восстановилась?

— Да, его перенесли в Дятьково, поэтому днём и невозможно было связаться. Жирятино немцы тоже сдали, но соседям подошло подкрепление, и в районе Каплино они какое-то время ещё продержатся. А Брянск с юго-запада будут обороняться по линии Бетово — Глинищево — Теменичи — Тешеничи.

Гаврилов посмотрел по карте, после чего задал вопрос:

— Не интересовался обстановкой на направлении главного удара Гудериана?

— В общих чертах. 13-я армия нанесла удар во фланг его танковой группе и отодвинула линию фронта от Локтя на юго-восток. 26-я армия дерётся на подступах к Орлу, а соседняя с нами 3-я отошла к Навле, и ей поставлена задача не допустить прорыва танков к Брянску с юга.

— А сейчас связь со штабом армии действует?

— Да вроде бы, — пожал плечами Затонский. — А зачем тебе?

— Хочу получить разрешение отложить отход бригады на новые позиции на сутки.

Взгляд начальника штаба выражал полное недоумение.

Раннее утро 29 декабря началось для немцев, половину ночи рывших окопы и закапывавших в землю танки западнее Первомайского, со шквального налёта практически всей артиллерии бригады, стрелявшей с максимальной интенсивностью. Гаврилов и Затонский, зная о том, что уже сегодня к вечеру гвардейцы отойдут на новый рубеж, решили не жалеть снарядов и мин. И утренние сумерки озарились сотнями разрывов, казалось, бесконечно долго вздымавшихся на немецких позициях. А потом в атаку пошли две танковые роты Т-55 в сопровождении практически всей пехоты, что они сумели выделить без ущерба для обороны рубежа вдоль железной дороги.

Уже спустя час после начала артобстрела немцев выбили из Мусинского. А ещё через два часа в результате встречного танкового боя гитлеровцы оставили центр Малфинского сельсовета. Две роты Т-55 при поддержке почти трёх десятков боевых машин пехоты не оставили никаких шансов танковому батальону и пехотному полку, заночевавшим там. Но едва затих бой, немедленно началась эвакуация в Выгоничи подбитой боевой техники, раненых и трофеев. Не сильно повреждённые немецкие танки, бронетранспортёры и грузовики, обливались бензином и поджигались, в стволы брошенных пушек засовывались гранаты, а лёгкие противотанковые орудия давились тридцатишеститонными танками. Так что гигантский столб чёрного дыма, поднимающегося над Малфой и её окрестностями, даже без доклада в штаб бригады давал понять, что «прощальный хлопок дверью» гвардейской мотострелковой полковника Гаврилова удался на славу.

27

Говоря про два уничтоженных полка немецких танков Ларионов, конечно, погорячился. Но разведбат, всё-таки «прогулявшийся» ночью до Калиновки, уверенно говорил про уничтоженный танковый полк. «А может быть, и больше». Причём, разведчики описывали увиденное, как некий Армагеддон: валяющиеся повсюду трупы немецких солдат, либо измятых, как тряпичная кукла, либо не имеющих видимых повреждений. Следы горения тоже разные — от полностью сгоревшей техники до слегка опалённых шинелей у мёртвых солдат и вздувшейся от нестерпимого жара краски на металлических деталях.

Да что там говорить про Калиновку, если на западной окраине Станища творилось нечто похожее: в совершенно неповреждённых окопах, рядом с непострадавшими винтовками и пулемётами — трупы, трупы, трупы врагов. Некоторые умерли там, где находились в момент ужасного взрыва, другие адской силой отбросило на много метров. Свежевырытая землянка разворочена так, будто взорвалась изнутри. Уцелели лишь стены церкви, сложенные из старого кирпича, почему-то называемого «подпяточным». А снег на огромной площади либо мгновенно растопило, либо смело́ взрывной волной. Это Юдин уже видел собственными глазами, когда прогулялся на бывшие немецкие позиции вместе с бойцами роты.

Нет, занимать позиции по правому берегу Осьмы им запретили, но потребовали собрать и отправить в тыл трофеи. Вот бывший политработник, а ныне командир роты, и ходил на тот берег, чтобы проконтролировать процесс и проверить, как бдят дозоры, прикрывающие «трофейную команду».

А по возвращении его в землянке уже ждали сотрудники НКВД. Лейтенант и два автоматчика.

Никаких грехов за собой Виктор не помнил, но то, что чекисты прибыли в расположение роты именно по его душу заставило сильно напрячься. Мало ли что могло произойти? Мало ли как могли истрактовать представители этого очень серьёзного ведомства какой-нибудь факт, которому он даже не придал значения? Должность командира подразумевает отдачу приказов подчинённым, и нельзя исключать того, что кто-то из недовольных каким-нибудь приказом или наказанием решил отомстить, написав на ротного донос.