Потери… Тяжёлые потери. Погиб комвзвода-три лейтенант Гонтаренко. Его заменил старшина Ерёмин. В роте осталось пятьдесят восемь человек, включая легкораненых, отказавшихся от эвакуации в тыл. И это — до начала второго артобстрела. Повреждённый осколками гаубичного снаряда бронетранспортёр (хоть он и находился в тылу, но прилетело и туда) можно восстановить лишь на заводе, поэтому в него заложили взрывчатку, и пока немцы не прорвутся к нему, будет «работать» неподвижной огневой точкой. А потом — только взрывать, чтобы не достался немцам. Ещё у одного в башне дырка от пули противотанкового ружья, погиб пулемётчик и повреждён механизм поворота башни. Пришлось отправлять его в тыл: толку от него теперь нет, а ремонтные службы дивизии справятся.

Сколько велел продержаться Ларионов? Два часа? Час уже прошёл, пора докладывать Игорю об итогах боя. Полевая линия связи вроде бы не повреждена, а рациями пользоваться запретили, чтобы не привлекать внимание немцев усиленным радиообменом. Да и передавать открытым текстом данные о потерях не очень правильно.

Бой сейчас гремит у самого южного дота оборонительной линии батальона, ближе к Кезеровке. Но со стороны западной окраины Станище слышен характерный рёв танковых двигателей. Бояться, что немецкая «броня» перемахнёт реку не стоит, а вот поддержать атаку пехоты огнём танковых пушек вполне может.

Доложил гвардии капитану и об этом, и он пообещал поддержку полковой артиллерии, молчавшей до сих пор. Так что, едва загрохотали немецкие пушки, за рекой начали рваться снаряды наших «трёхдюймовок» и 120-мм мины. Не абы что, но уж лучше так, чем никак. По крайней мере, начало следующей атаки чуть-чуть оттянут.

Не только время начала атаки оттянули, но и, судя по двум чёрным столбам дыма, поднимающимся над деревьями на том берегу, чуть облегчили задачу роты Юдина, на которую выползли на прямую наводку четыре немецкие «четвёрки», принявшиеся долбить по пулемётным гнёздам и занявшим места в капонирах БТР-60. Две из них сожгла полковая артиллерия, но и они, до того, как отползли за руины деревни, «убили» два бронетранспортёра роты…

А потом настало то, о чём предупреждал Ларионов. Заречная часть Станище вздулась серией одновременно поднявшихся дымных облаков, а командир роты почувствовал, что землю встряхнуло, и увидел, как волна уплотнившегося воздух стремительно покатилась в разные стороны от места взрывов. Несколько секунд, и такие же облака поднялись за лесом, где, скорее всего, располагалась немецкая артиллерия. Ещё несколько секунд, и то же самое, только в куда бо́льших масштабах, произошло в районе Калиновки.

— Товарищ гвардии старший лейтенант, вас к телефону командир батальона, — выкрикнул от блиндажа связист.

— Ну, что, Витя, понравилось?

Голос Игоря был весел.

— А что это было? — вопросом на вопрос ответил Юдин.

— Именно что было! По моим прикидкам, это было до двух полков немецкой танковой дивизии, не считая приданной артиллерии. Эх, были бы у нашего батальона силы, можно было бы вплоть до Бушуково по Старой Смоленской дороге рвануть, не встречая никакого сопротивления!

— Скорее всего, отработал либо дивизион тяжёлых огнемётных систем, либо дивизион «Смерчей» с объёмно-детонирующими боеприпасами, — морщась от боли, предположил «доброволец», которому санитар перевязывал плечо.

21

Две машины одного конструктора, но такие разные! Размах крыльев примерной одинаковый, а вот длина новой больше почти на три метра. И вес пустого самолёта примерно такой же, как максимальный старого, на прототипе которого Владимир Константинович когда-то летел на Дальний Восток. Зато и двигатели куда мощнее: если перевести в привычные лошадиные силы, то получится, что каждый по 2025 «конских силёнок». А раз увеличилась мощность моторов, то выросли и другие показатели. Например, бомбовая нагрузка — на полтонны, достигнув трёх тонн. Практический потолок поднялся на 3500 метров, а максимальная скорость — и вовсе подумать страшно: более чем вдвое!

— Да на такой скорости её ни один истребитель не догонит! — вырвалось у пилота.

— Даже на крейсерской не догонит, — улыбнулся Сергей Владимирович. — А если и станет догонять, то его ждёт жаркий привет.

Он подхватил Коккинаки под локоток и подвёл к хвостовой части.

— Как вам такое?

Под застеклённой угловатой коробкой смотрели в бетонный пол заводского цеха две длинные «трубы» 23-мм пушки.

— А чего это они так «поникли»?

— В гидроприводе наведения при неработающих двигателях нет давления. А если их запустить, то пушки живенько «взбодрятся».

«Запустить двигатели»… Только как же они будут разгонять самолёт, если у них нет винтов? Да, до штатного испытателя илюшинского КБ доходили разговоры о какой-то супер-машине, но настолько засекреченной, что очень мало кто знал о её технических характеристиках.

— И что? Она летает? — послышалась в голосе Коккинаки ревность.

— Летает, Владимир Константинович. Превосходно летает! Вы уж извините, что облетали её без вас, но так уж решили «наверху», — указал конструктор на потолок ангара. — Подниметесь в кабину?

Совершенно неуместный вопрос!

Количество приборов, переключателей и рычажков впечатлило. Даже в сравнении с кабиной Ил-4, раньше называвшимся ДБ-3Ф, а ещё раньше — ЦКБ-30. Но опытному пилоту разобраться с основной их частью большой проблемы не составило. А остальному его обучили в течение месяца усиленной подготовки на так называемом симуляторе — полноценной кабине, в которой вместо бронестёкол установлены экраны, на которых проплывает очень правдоподобное (цветное!!!) изображение местности и воздушной обстановки. Даже звук работающих двигателей в наушниках шлемофона имеется! Не хватает лишь реальных ощущений, возникающих при манёврах. Потом было несколько вывозов на учебном варианте самолёта, и вот он, первый самостоятельный вылет.

Потрясающие впечатления от немыслимой скорости! И вообще от машины, прекрасно слушающейся пилота. Самолёт настолько продуман, что диву даёшься. Мало того, что у него две герметичные отапливаемые кабины (одна для пилота и штурмана, а вторая для стрелка кормовой оборонительной установки), так ещё и целая система антиобледенительных подогревов. Чуть ли не всё приводится в действие воздушной системой: уборка-выпуск шасси, перезарядка пушек, герметизация входных люков, открытие-закрытие створок бомбоотсека и люка стрелка.

Да и в аварийной ситуации она же сбросит люк штурмана, вместо гидравлики откроет створки шасси, отклонит закрылки, затормозит колёса. Просто превосходное специальное оборудование: автопилот, позволяющий при длительном полёте часть пути не прикасаться к штурвалу, радиокомпас, радиовысотомеры больших и малых высот, систем «слепого» захода на посадку, командная и связная радиостанции, радиолокационный прицел «слепого» и ночного бомбометания.

При этом крылья, фюзеляж и двигатели легко обслуживаются и даже отстыковываются по частям. Взлёт прост, управлять машиной легко, она очень устойчива на всех эксплуатационных режимах полёта. На малых скоростях тенденции к срывам и сваливанию нет, ввести её в штопор просто невозможно. Единственный недостаток — при длительном полёте надо внимательно следить за центровкой и время от времени перекачивать топливо из задней части баков в переднюю.

Просто поразительно, что столь сбалансированную машину разработали и изготовили всего-то за полтора года!

— Честно говоря, я только рабочие чертежи подписывал, — признался Сергей Владимирович испытателю в ответ на его восхищённые отзывы после серии первых полётов. — И то — только после того, как мне предъявили первоначальные, с моей же подписью. И контролировали сборку первых машин эти наши союзники из будущего, сплошь старики в возрасте за семьдесят, а то и за восемьдесят лет. Ни одной линии в чертежах, ни одного миллиметра в размерах изменить не позволили!

— То есть, получается, что это — всё-таки ваша машина, но придуманная в будущем?