Сергей Владимирович кивнул.

— А первый полёт на ней у них совершили вы, Владимир Константинович. В сорок восьмом году. Но эта машина — последней серии, с учётом всех возможных доработок.

Надо же! Вот, значит, откуда здесь, в Куйбышеве, эти неразговорчивые инструкторы в возрасте за шестьдесят, очень почтительно относящиеся к нему, Владимиру Коккинаки. Причём, загадочным образом исчезнувшие, едва убедились в том, что группа пилотов учебного авиаполка обучилась летать в той мере, чтобы самостоятельно обучать новые экипажи.

Здесь же, на учебном аэродроме Владимир Константинович встретился со своим младшим братом Константином, которого, как он знал, отозвали с фронта на испытательную работу, но по линии КБ Микояна и Гуревича. Тот шёл в «высотном» костюме с застёжками-«змейками» от недавно приземлившей небольшой машины со скошенными назад крыльями. Вот и вся секретность, в силу которой они скрывали друг от друга новые назначения, полетела к чертям! Оказывается, брат тоже испытывает реактивные самолёты, но не фронтовые бомбардировщики, как Владимир, а истребители.

Обнялись, похлопали друг друга ладонями по спинам. А вечером засели на квартире у старшего делиться впечатлениями. И на устах обоих самым частым словом было «потрясающе».

Вскользь упомянутая марка двигателя ВК-1, того же самого, что прятался под обтекателями Ил-28, не оставила у Владимира никаких сомнений в том, откуда взялась и эта машина, позволяющая забираться на высоту пятнадцать с половиной километров и преодолевать психологический барьер в тысячу километров в час. Горизонтальная манёвренность на высоте в две версты — даже лучше, чем у немецкого «мессера», а уж скороподъёмностью Миг-15бис «переплёвывал» любой современный самолёт.

— На фронте фашисты кроют все наши самолёты, кроме Ла-5, на вертикалях, как бык овцу. Да только закончится их время окончательно и бесповоротно, когда первый полк этих машин попадёт на фронт. Ребят в него набираем лучших из лучших. Сегодня, например, вывозил в качестве курсанта Героя Советского Союза, сражавшегося с фашистами в небе над Белоруссией на Миг-3. Может, слышал его фамилию: Середа? И уже во время переобучения в учебном полку на «лавочкине» умудрился сбить немецкий высотный разведчик.

Не слышал Владимир такой фамилии. Но ему, самому получившему Золотую Звезду, было и без того понятно, что «за просто так» подобные награды не раздают. Вон, у брата, сбившего семь вражеских самолётов лично и семь в составе группы, и то нет «звёздочки».

Пришлось поделиться и своими достижениями в освоении новой техники.

— Тоже жду, когда количество машин наберётся на авиаполк. Обидно, знаешь ли: самолёты лучшие в мире, а собирают их в час по чайной ложке.

— И правильно, что пока так медленно производят! — неожиданно вступился за авиастроителей младший брат. — Ну, разве это дело, если на такими отличными машинами станут управлять лётчики, едва освоившие два упражнения: взлёт и посадку? Сам же говорил, что голова кругом шла от того, сколько на твоём «иле» новых систем и устройств появилось. Думаешь, у нас меньше? Возросли ведь не только скоростные и высотные характеристики. Да та же самая посадочная скорость выросла. А радиолокационный прицел? А ракеты, которые нужно не куда попало пульнуть, а знать, какую именно цель для неё выбрать? А бомбометание? Наши истребители ведь могут и пару бомб нести.

Помолчав немного, Константин поделился слышанным от «своих» конструкторов.

— Техника новейшая, требующая высочайшей квалификации рабочих. Потому и военная приёмка зверствует на заводах. И не только на сборке готовых машин, но и при изготовлении отдельных агрегатов. Но, вроде, есть прогресс. Микояну уже пообещали, что к лету на пять полков «пятнадцатых мигов» изготовят. А пока что, брат, нам с тобой, похоже, только к марту на фронт удастся попасть.

22

«Прыщ на ровном месте», как обозвал Гаврилов возвышенность, обороняемую капитаном Зарубиным, отстоять удалось. Да и немцы, атаковавшие в сумерках, не особо напирали: всё-таки командир гвардейской мотострелковой бригады ещё в Белоруссии заметил, что германцы очень неохотно дерутся в тёмное время суток. Но какое-то беспокойство его всё же грызло, и он, посоветовавшись с начштаба Зарубиным и командиром танкового полка гвардии подполковником Леоновым всё же решил подстраховаться, выдвинув танковую роту к рощицам западнее Бородино. Этакий «засадный полк» на случай утреннего удара гитлеровцев во фланг войскам, держащимся за железнодорожное полотно.

Сложность заключалась в том, что засаду нужно устраивать втайне от врага.

— Смогут твои механики-водители, Геннадий Фёдорович, провести туда машины, не зажигая фар?

— Конечно, товарищ гвардии полковник! — кажется, даже удивился Леонов. — У нас же на каждом Т-55 стоят приборы ночного вождения. Эти, как его, инфракрасные.

— Ну, тогда давай. Только потихонечку, на малом газу, чтобы ни один фриц не услышал, что ты подкрадываешься. Мне важно, чтобы ты заткнул вот эту дырку между рощами, — ткнул комбриг остриём карандаша в карту. — Больно уж удобно по ней бить вдоль железнодорожного полотна.

— А что, там никакого охранения нет?

— Есть там пикеты. Как не быть? Да вот только они выставлены, чтобы перехватывать разведчиков, а не отражать серьёзную атаку.

Но потихоньку всё сделать не получилось. Среди ночи Гаврилова разбудил адъютант.

— Товарищ гвардии полковник, из батальонов докладывают, что западнее Бородино танковый бой.

Уже в штабной избе его на телефонном проводе ждал Леонов.

— Похоже, под прикрытием вечерней атаки немцам в сумерках удалось укрыть в том самом прогале между рощицами до двух десятков своих танков и до двух рот пехоты. Мои ребята их обнаружили этими самыми хитрыми приборами по теплу от костров в вырытых ямках. Так что правы вы были, Пётр Михайлович, по поводу утреннего удара вдоль железнодорожного полотна.

— А как их не обнаружили пикеты? — был вопрос командира бригады.

— Ночь, большое расстояние. Немцы-то остановились в самом начале этой проплешины. Ну, и бугорок мешал.

Даже в Выгоничах, в пяти километрах от места событий, были слышны выстрелы из стамиллиметровок Т-55 и чуть более слабые — трёхдюймовых пушек немецких трофеев и орудий Т-4. Предположительно Т-4, поскольку ни Гаврилов, ни Леонов точно не знали состава немецкой ударной группы. А выскочив из избы в сортир, командир бригады разглядел где-то в стороне Бородино отблески пламени и всполохи разрывов. Скорее всего, пылали подожжённые танки и рвались выпущенные осколочно-фугасные боеприпасы.

Ясность в исходе неожиданного для обеих сторон ночного боя наступила лишь спустя час, когда по радио доложился командир танковой роты. Ударная группа разгромлена, пехота частично уничтожена, частично рассеяна. Подбито и сожжено двенадцать, захвачено в качестве трофеев восемь немецких танков. Наши потери — один уничтоженный Т-55 (выстрел в упор в кормовую часть корпуса), у двух повреждена ходовая часть.

— Немедленно эвакуируй подбитые машины роты, Леонов! Пока по месту боя не начала крыть артиллерия немцев. Есть возможность угнать в Бородино трофейную технику?

— Уже делаем, товарищ командир бригады. Я выслал туда ещё один танковый взвод и эвакуационный тягач. А подбитые машины уже тянут два отбитых КВ. Ребята с этой техникой, в отличии от французского барахла и немецких «панцеров», хорошо знакомы.

Всё эвакуировать до начала артобстрела места «Бородинского сражения» не удалось. В результате лишились ещё одного трофейного «Гочкиса», развороченного прямым попаданием гаубичного снаряда. Зато при беглом осмотре подбитой техники танкисты пришли к выводу, что две «тридцатьчетвёрки» и совсем уж редкий «француз» «Шар Д2» со сбитой близким разрывом осколочно-фугасного снаряда гусеницей вполне можно восстановить.

Уже поутру, рассмотрев трофеи, Гаврилов распорядился отправить «Шарика», сгоревший Т-55, два «Гочкиса» и обе немецкие «трёшки» с 50-мм пушкой и навешанной дополнительной бронёй в тыл на железнодорожных платформах. Его танковый полк и так уже лишился единообразия в вооружении, «приняв на баланс» отбитые у врага КВ, Т-34 и немецкие Т-4.