— Отбили две вялые атаки. Одну на Платовый Дуб, а вторую на Лопушь. Видимо, немцы рассчитывали на фланговый удар из-за реки в Лопуши, но, не дождавшись его, свернули атаку.

— Что намереваетесь предпринять в течение дня?

— Если сведения об изменении направления удара подтвердятся, и германец атакует Михайловский, то вдоль железнодорожной насыпи танковым ударом попытаемся выбить противника из станционного посёлка Пильшино и Красного.

Информация пленных подтвердилась. Уже через час на окраину Михайловского вышла автоколонна с пехотой, которую покрошили из пулемётов и 73-мм пушек боевых машин пехоты. И тем самым известили немцев о том, что Михайловский находится в наших руках. А следом из района Сосновки по Михайловскому заработала немецкая артиллерия.

Для удара на станционный посёлок Пильшино задействовали роту Т-55, участвовавшую в «Бородинской битве» и полторы роты мотострелков. Но на этот раз действовали уже по правилам: артналёт из гаубиц и 120-мм миномётов, и лишь потом танки пошли в атаку, прикрываясь с левого фланга железнодорожным полотном.

Через час посёлок был взят, и в него перебросили роту капитана Зарубина, до того оборонявшую возвышенность севернее посёлка. Потерь в танках удалось избежать, поскольку их броня оказалась не по зубам противотанковой артиллерии, имевшейся в распоряжении батальона, находившегося в Пильшино. А ещё через полтора час, потребовавшиеся для эвакуации раненых и пополнения боезапаса, сходящимися ударами от станционного посёлка и с позиции западнее Платова Дуба атаковали село Красное.

Здесь эффекта внезапности добиться уже не удалось. Да и немцы успели перебросить подкрепление из Заречья и Хмелёво. А по атакующим танкам и мотострелкам вела огонь артиллерия пехотной дивизии, втянувшейся в прорыв у Почепа. Причём, били как от Алексеевского, так и с северо-запада, из-за лесного массива, от Малфы, уже занятой немцами. Стрелковый полк, оборонявший село, не выдержал натиска и отошёл к Первомайскому. Так что бой за село Красное затянулся почти до конца короткого декабрьского дня.

Если захват станционного посёлка Пильшино и села Красное, без всякого сомнения, является успехом бригады, то в Михайловском дела шли несколько хуже. Толком окопаться мотострелки не успели, поэтому сразу же после начала артобстрела появились потери. Включая уничтоженную технику, которую немедленно отвели в тыл. Но пара БМП всё-таки пострадала.

По дороге из Малиновки немцы пустили тяжёлую бронетехнику в сопровождении пехоты, а отряд, совершивший марш в трудных условиях, не располагал противотанковой артиллерией. Вот дело и дошло до применения ручных противотанковых гранатомётов, которые, как известно, на дальности свыше полукилометра уже малоэффективны.

К началу второй атаки через наведённую на северной окраине Лопуши переправу удалось перебросить к деревне трофейные танки, но и для них не были готовы капониры, так что к четырём часам дня исправными оставались лишь КВ и по одному Т-34 и ПЦ-4. А среди пехотинцев потери убитыми и ранеными достигли почти половины личного состава.

— Пётр Михайлович, надо что-то решать с Михайловским, — ознакомившись с радиосводкой из деревни, поднял вопрос начштаба. — Либо усиливать там группировку, либо отводить, пока не поздно.

— Отводить после того, как мы в штаб фронта сообщили об изменении направления главного удара? Вы же понимаете, что это равнозначно тому, чтобы пропустить немцев по левому берегу Десны к станции Полужье? Фактически открыть им дорогу на Брянск. А резервов, чтобы усилить группу Лебедева, у нас нет. Я на себя ответственность за отвод его группы не возьму.

В общем, пришлось Гаврилову снова звонить вышестоящему начальству.

Через полчаса после его звонка перезвонил Ерёменко.

— Хорошо держишься, Гаврилов, — похвалил генерал. — Куда лучше, чем многие. И свою задачу задержать врага на время, необходимое для эвакуации из города советских учреждений и промышленного оборудования фактически выполнил. Идеально было бы вообще не пропустить немцев в Брянск, но тут не всё от тебя зависит. Твои красноармейцы смогут продержаться до утра?

— Надеюсь, товарищ генерал-полковник.

— Ты уж постарайся, полковник, чтобы продержались. А утром их заменит стрелковый полк, что мы за ночь перебросим из Ревнов. Как у тебя дела с обороной со стороны Орменки?

— Никак, товарищ командующий. Все резервы направили на оборону Михайловского и взятие станции Пильшино и села Красное.

Снова пауза на несколько секунд. Полковник даже подумал, что связь прервалась, но после первого же «алло», произнесённого в трубку, командующий фронтом откликнулся.

— Да слышу я тебя, Гаврилов, слышу. В общем, ситуация такая: полк, обороняющийся в Первомайском, просит отойти к Орменке. Но его так потрепали, что, боюсь, и там не удержится. Так что, Гаврилов, ночью отведи часть сил из Красного в район… Порошино и организуй там оборону.

— Так мы же только-только Красное взяли! Мне за пятнадцать минут до вашего звонка доложили.

— А я и не говорю, чтобы ты сейчас же выводил всех людей из него. Утром село оставите, если немцы сильно полезут. И станцию разрешаю оставить, если очень уж станут наседать. Но от первоначальных твоих позиций — пока ни на шаг!

Немецкие танки возле Порошино появились к середине следующего дня, 28 декабря. Часть атаковала стрелковый полк, ночью отошедший в Орменку, а основная масса, на большой скорости проскочив вдоль опушки леса, свернула на юг, к деревням Пильшино и Платовый Дуб. Чтобы ударить в тыл мотострелкам, оборонявшим их.

Но Гаврилов всё-таки нарушил приказ командующего фронтом и отвёл роту, оборонявшуюся на правом берегу речушки Рог, за неё. Как раз из-за того, что они вместе с начальником штаба правильно оценили ситуацию: если немцы будут идти от Орменки, то у них появится шанс нанести удар в тыл этой роте. А так она усилила «прыщ на ровном месте» капитана Зарубина, роту которого тоже отвели из села Красное. А противотанковые средства и Т-55, замаскированные на возвышенности между Рогом и Десной, пока молчали.

25

— Чем ты так возмущён, Вече? — заинтересовался Сталин, сразу же «прочитавший» настроения давнего соратника, ворвавшегося в кабинет.

Нарком иностранных дел уселся на своё обычное место за столом совещаний и потряс какой-то британской газетой.

— Вы то-то-только послушайте, что наговорил о нас этот по-подонок Андерс!

Он вынул лист с печатным текстом перевода, заложенный между страниц газеты и принялся читать:

— 'В последние недели НКВД всё больше вмешивался в наши дела. Нам мешали на каждом шагу. Оружия не доставляли, продовольствия выделяли всё меньше. Советские власти всё сильнее сдерживали перемещение людей в наши учебные центры. Приходили известия, что тысячи поляков задерживаются в лагерях и тюрьмах. О пропавших офицерах до сих пор ничего не было известно. Зато всё упорнее ходили слухи о том, что их всех расстреляли, а также о том, что их утопили в Белом море. Поэтому многие мои товарищи очень неохотно отправились к морю, когда им объявили о том, что нас ждут пароходы для отправки в Великобританию. Понимаете, от большевиков можно ждать любой подлости. В том числе, они способны действительно погрузить нас на пароходы и утопить в ледяном море каждого, кто сохранил верность Польше. И я тогда пришёл к осознанию того, что если поляки останутся в советской России, то все они погибнут.

Вплоть до октября я неоднократно посылал телеграммы генералу Сикорскому, в которых сообщал об этом. Но в ответ получил ошеломляющий ответ: «В высших политических целях армия должна остаться в СССР». Я понимал, что если даже в настоящее время, когда Россия находится в трудных условиях, немцы постоянно наступают, Советскому Союзу грозит разгром, советские власти так неприязненно относятся к нам, полякам, что же будет, когда военное счастье отвернётся от немцев?

Политические руководители, всё Политбюро, всё советское правительство — это те же люди, которые заключили пакт с Германией и устами Молотова выражали радость, что Польша, «ублюдок версальской системы», навсегда прекратила своё существование. Это те же люди, которые причинили невиданные ранее в истории страдания миллионам поляков и уничтожили многие сотни тысяч человеческих жизней. Впрочем, точно так же они поступают со своим народом. Я более чем уверен, что наш вывод из России был возможен только сейчас, а уже через несколько месяцев старания наши не принесли бы никаких результатов, и польские солдаты вернулись бы в лагеря. Да вы хотя бы посмотрите, в каких условиях они отправили нас в зимнее путешествие по арктическим морям: в наспех оборудованных трюмах грузовых судов'.