Когда смельчаки оказались неподалеку от места и остановились, мерцающий свет фонаря выхватил из темноты бледное лицо Анжело – он был без сознания, будто спал: голова запрокинута, шея открыта, и тонкая струйка крови стекала за воротник… А у горла – другое лицо… Фонарь осветил и его. Потревоженное светом, оно повернулось, и на них глянули два совершенно мертвых незрячих глаза из глубоких впадин… В отличие от глаз, рот был живым – ярко-алые губы двигались, язык облизывал зубы, на которых пузырилась кровь…

Тогда священник, простой добрый старик, крепко зажмурился, окропил себя святой водой и принялся за молитву. Голос его возвысился, почти перешел в крик, но он не умолкал. Антонио, который тоже был не робкого десятка, одной рукой высоко подняв кирку, а в другой держа фонарь, бросился вперед, едва ли даже задумываясь о последствиях того, что делает… Тотчас, как позднее он утверждал, они услышали женский крик, и нежить исчезла…

Анжело лежал неподвижно. Он был без сознания, на горле – рана, а лоб покрыт предсмертной испариной.

Мужчины подняли его, полумертвого, и перенесли в сторону от холма. Затем Антонио взялся за работу, и священник помогал ему. Они вырыли глубокую яму. Наконец Антонио остановился, взял фонарь и наклонился посмотреть: он был готов увидеть что угодно…

Прежде у Антонио волосы были густого каштанового оттенка, седина едва только тронула виски… Но месяца не прошло с того дня – он поседел как лунь. А ведь в юности был горняком, и, знаете ли, эти люди привыкли ко всякому. Какие только несчастья с ними не случались, чего они только не повидали!.. Но он явно никогда не видел ничего подобного тому, что видел этой ночью: создания, что было ни живым, ни мертвым – нежитью, что не принадлежала ни надземному, ни подземному миру.

Антонио взял с собой еще кое-что, чего священник не видел. Он изготовил эту штуку ближе к вечеру – остро заточенный кол из коряги, прибитой волнами к берегу. С ним и с фонарем в руках смельчак и спустился в могилу. Не думаю, что найдется на земле сила, способная заставить его рассказать о том, что происходило дальше; а старый священник был слишком напуган, чтобы заглянуть внутрь. Он говорил, что слышал дыхание Антонио: тот дышал «ну прямо что твой дикий зверь». И шум – как будто он с кем-то борется: таким же сильным, как и он; потом – сильные удары. А затем такой звук, словно что-то с силой протыкает плоть, раздвигая и ломая кости; и следом – дикий женский крик! Но это был вопль не живого существа, а нежити, погребенной много дней назад.

Несчастный старик только и смог, что упасть на колени и, возвысив голос, чуть не крича, читать свои молитвы, призывая к изгнанию дьявола. А потом, когда смолкли ужасные звуки, из могилы вылетел сундук, окованный железом. Он покатился по земле и камням и остановился прямо у ног святого отца. Через мгновение и Антонио оказался тут же. Лицо его было белее мела. Не мешкая ни секунды, в лихорадочной спешке он схватил лопату и принялся забрасывать яму песком и галькой, не переводя духа до тех пор, пока она не заполнилась наполовину. А еще священник говорил, что вся одежда Антонио и его руки были густо перемазаны свежей кровью.

На этом я закончил свое повествование.

Хольгер молча допил вино и откинулся в кресле.

– Так значит, Анжело вернул то, что ему принадлежало, – сундук с наследством, – сказал он. – Женился он на той пухленькой чванливой особе, с которой был обручен?

– Нет. То, что с ним случилось, внушило ему ужас перед женщинами. Он уехал в Южную Америку, и больше о нем никто ничего не слышал.

– А тело этого несчастного создания, Кристины, там, полагаю, и находится, – сказал мой друг. – Надеюсь, она мертва?

Я тоже на это надеюсь. Но, мертво это существо или нет, мне не хотелось бы его увидеть – даже при ярком свете дня. Антонио поседел после того, как встретился с ним. Да и стал совсем другим, нежели был прежде.

Перевод Андрея Танасейчука

К сожалению, Артур Мейчен (Arthur Machen, 1863–1947), таланту которого Г. Ф. Лавкрафт посвятил немало добрых слов в эссе «О сверхъестественном ужасе в литературе», известен в России мало. В 2000-е на русском языке вышли несколько сборников прозы писателя, но небольшим тиражом и быстро исчезли из продажи. По сути, единственная доступная сейчас нашим соотечественникам книга Мейчена издана совсем недавно[27]. Увы, нет и специальных работ, посвященных писателю (если не считать малодоступной статьи-предисловия в сборнике 2006 года)[28]. Правда, существует весьма подробная биография Мейчена, написанная Джоном Госвортом. И она переведена на русский! Но издана в «самиздате», тиражом в… 50 экземпляров[29]. Поэтому основные вехи творческого пути этого художника осветить стоит.

Настоящее имя писателя – Артур Ллевеллин Джонс. Подданный Великобритании, он считал себя прежде всего валлийцем и всячески это подчеркивал. Расцвет творчества пришелся на рубеж XIX–XX вв. Наиболее известен произведениями фантастической направленности и историями о сверхъестественном. Самый знаменитый текст – повесть «Великий бог Пан» – считается классикой «страшной» литературы; Стивен Кинг называл сочинение «возможно, лучшим рассказом в жанре ужасов на английском языке».

Будущий писатель родился в семье провинциального священника в местечке Карлеон, в Уэльсе, здесь же прошли и его детские годы. Тяжелые материальные условия были вечной проблемой для писателя, с которой он был вынужден бороться практически всю свою жизнь. Из-за недостатка средств он не смог окончить школу и вынужден был довольствоваться бессистемным домашним самообразованием. У отца была богатая библиотека, мальчик читал запоем. Чтобы сын все-таки получил образование, отец будущего литератора изменил фамилию Артура на Мейчен – фамилию его бабушки по материнской линии. За это бабушка дала согласие оплатить обучение внука. В 1880-м Мейчен пробовал поступить в Королевский медицинский колледж в Лондоне, но потерпел неудачу. Литературной деятельностью начинает заниматься с 1881 года, сначала как переводчик, – его первой публикацией стал перевод «Гептамерона» Маргариты Наваррской, чуть позже выходят мемуары Казановы, другие произведения. В 1884–1889 гг. Мейчен работает в издательствах не только переводчиком, но и рецензентом и редактором. В это же время он приобретает в литературной среде репутацию знатока редких книг и рукописей. В 1887 году женится на учительнице музыки Эмили Хогг, у которой было немало друзей-литераторов. Примерно тогда же умирает отец писателя, оставив ему небольшое, но достаточное наследство, что позволяет заняться литературной работой. Супруга знакомит мужа с писателем-мистиком и знатоком оккультизма Артуром Уэйтом, ставшим его близким другом; появляются и другие ценные литературные знакомства.

Очевидно, что творчество Мейчена следует рассматривать в русле английского неоромантизма. Ранние рассказы явно подражательные, и подражал он прежде всего Р. Л. Стивенсону. В качестве примера исследователи обычно указывают на историю под названием «Исчезнувший клуб», но следы такого «влияния» можно отыскать и в других ранних новеллах. Первый успех пришел к писателю с публикацией уже вполне самостоятельной повести «Великий бог Пан». Успех книге обеспечили не столько ее несомненные художественные достоинства, сколько яростные нападки консервативной прессы, которая сочла книгу неприличной. Вскоре автор добился еще более широкого признания, выпустив небольшой роман в новеллах под названием «Три самозванца». Эта книга считается одной из лучших в творчестве Мейчена. Несколькими месяцами позднее он выпустил продолжение, детективно-мистическую повесть «Красная рука». За этими текстами последовали другие произведения, успех следовал за успехом. Очевидно, что большинство лучших произведений – рассказов и повестей – созданы именно в 1890-е гг.