В следующих двух фразах (р. 557, 18—24-я строки /с. 428, 42-я строка снизу—429, 1—2-я строки/) Гегель развивает свою мысль:
«Ибо субстанция есть еще неразвитое „<? себе" или основа и понятие в его еще неподвижной простоте, следовательно, [субстанция есть] внутренняя суть духа или его самость, которая еще налично не имеется. То, что есть налично, есть в качестве еще не развитой простоты и непосредственности или в качестве предмета представляющего сознания вообще.»
То, что первым появляется в Wirklichkeit, в объективной реальности, — это материальное содержание культуры, или сырая, неразличенная, недифференцированная, а также непосредственная, неотрефлексированная, необъясненная культурная реальность. И ее содержание предстает поначалу «внешнему сознанию» в форме Gegen-stand, предмета. Но представленная в форме Gegenstand человеческая реальность — это реальность, именуемая божественной.
Повторю: Философия и, значит, Наука, появляются в составе объективной реальности последними: им предшествует символическое раскрытие реальности, совершающееся в Тео-логии и Тео-логией, которое, в свою очередь, предполагает сотворение человеческой реальности в процессе исторического Действования.
Так вот, из этого факта можно извлечь некоторые следствия, касающиеся особенностей Философии и Науки, с одной стороны, и реальной культурной жизни и ее теологического отображения — с другой. И это то, что Гегель делает в следующем пассаже, завершающем 1-й этап.
Сначала он говорит (р. 557, 24—29-я строки /с. 429, 3— 7-я строки/):
«Познавание [философское], так как оно есть духовное сознание, для которого то, что есть в себе, есть лишь постольку, поскольку оно есть бытие для самости и бытие самости или [поскольку оно есть] понятие, — познавание в силу этого обладает сначала только некоторым бедным предметом, по сравнению с которым субстанция и ее сознание [^внешнее, теологическое] богаче.»
Вначале реальная культурная, или историческая, жизнь, как и ее богословское выражение, все еще более богаты, чем порождаемая этой жизнью Философия. Философия, стало быть, никогда не раскрывает целиком /1а totalite/ той жизни, которая ее порождает. Она еще хуже раскрывает ее, чем это делает соответствующая Теология. И Гегель объясняет почему. — Я понимаю (философски, концептуально) лишь то, что существует для меня, то, что есть мое бытие. И поначалу, пока длится историческое развитие, коллективная жизнь Народа всегда богаче частной жизни отдельного-Единичного, каковым является Философ. Философ, раскрывающий своей Философией лишь себя самого (ибо любая Философия — это всегда Самосознание и только Самосознание), раскрывает, стало быть, меньше того, что раскрывает Теолог, который представляет (правда, символически) Самосознание Общины как таковой и, следовательно, меньше того, чем является эта Община. Только Гражданин всемирного и однородного Государства, в котором «снята» оппозиция Единичного и Всеобщего, способен раскрыть Всецелое человеческой реальности, раскрывая лишь себя самого. Только Философия такого Гражданина может быть всецелой; впрочем, потому что она — уже больше не Фило-софия, но Наука, или Мудрость.
Однако, если Философия всегда менее «богата», чем соответствующая историческая реальность, а равно и ее Религия, она «яснее» их. Ибо сама по себе культура сознания вообще не имеет, а Теология верит, что говорит о чем-то другом, чем человек и его культура, так что у нее нет сознания себя. Так вот, говорит Гегель в следующей фразе (р. 557, 29— 31-я строки /с. 429, 8—10-я строки/), поистине раскрывающим может быть только Самосознание, ибо раскрыта может быть только Самость:
«Откровение, которое она [субстанция] имеет в последнем [в теологическом внешнем-Сознании], на деле есть со- крытость; ибо она есть лишенное еще самости бытие, а дана себе как откровение лишь достоверность себя самого.»
Теперь мы понимаем, как происходит в исторической действительности переход от Философии к Науке.
Гегель говорит об этом (р. 557, 31—39-я строки /с. 429, 10—18-я строки/):
«Поэтому [лишь] на первых порах от субстанции самосознанию [философскому] принадлежат только абстрактные моменты, но так как эти последние как чистые [диалектические] движения сами влекут себя дальше, то самосознание [философское] обогащается [все больше], пока оно [1] не отнимет у сознания [внешнего религиозного] всей (ganze) субстанции, [2] пока не вовлекло в себя всего (ganzen) строения ее существенностей и [3] (так как это негативное отношение к предметности в такой же мере и положительно, т. е. представляет собой полагание) пока оно не породило ее из себя и в то же время не восстановило ее тем самым для сознания [-внешнего, которое теперь являет собой сознание Мудреца].»
Будучи «бедной» в сравнении с раскрываемой ею исторической реальностью, всякая философия «абстрактна»: каждая раскрывает лишь некоторые конститутивные моменты реальности, но ни одна не отдает себе отчета в том, что на деле эти моменты не существуют в изолированном состоянии, каковыми их воспринимает данная философия. Но в ходе Истории философское Самосознание становится все более богатым. Оно становится богаче по мере того, как обогащается жизнь Единичного, все более и более приближаясь к коллективной, или «всеобщей», жизни. В конце Истории, во всемирном и однородном Государстве коллективная, или «публичная» (культурная, социальная, политическая), жизнь полностью совпадает с «частной жизнью», которая таким образом перестает быть только «частной». Так философское Самосознание Гражданина этого последнего Государства целиком раскрывает реальную культурную и политическую жизнь. Однажды оказывается, что преимущества в смысле широты охвата у Теологии больше нет: Верующий лишается оснований быть Верующим и сходит со сцены. Но эта деструкция Gegenstandlichkeit /предметности/, т. е. реальности божественной, есть одновременно полагайте человеческой реальности; это одна и та же реальность, подвергнутая негации в качестве божественной и положенная в качестве человеческой. В эту минуту Философ — это Мудрец, а Философия — Мудрость, или Наука. Эта Наука воссоздает человеческую реальность для внешнего Сознания. Стало быть, человеческая реальность снова оказывается объектом. И действительно, описанная в книге история — такой же объект для Сознания, как и сама история. Но только этот объект, осознанно созданный человеком (Ученым), не есть более предмет, внешний, трансцендентный объект: это объект имманентный сознанию, т. е. это — Понятие.
Такое «конструирование», или такая «дедукция», человеческой реальности совершается в «Феноменологии духа» и посредством «Феноменологии духа». Следовательно, именно в «Феноменологии духа» и посредством «Феноменологии духа» Философ становится Мудрецом. И человеческая реальность, осознанно выстроенная в «Феноменологии духа», может быть реальностью только человека, ее сконструировавшего: стало быть, абсолютное Знание этого откровения /revelation/ не будет /ео-логией. Оно будет просто «Логикой», собственно Наукой, второй частью «Системы», первая часть которой представлена «Феноменологией духа».
Эта Наука исчерпывающе проявляет Целокупностъ действительности /realite-objective/. Между реальностью и Наукой, следовательно, имеется только одно различие: в реальности Целое /1е Tout/ — раньше частей, тогда как в Науке части — раньше Целого.
Гегель говорит об этом так (р. 557, 39-я строка—558, 3-я строка/ с. 429, 19—23-я строки/):
«В понятии, которое знает себя как понятие [т. е. в Науке], моменты, следовательно, выступают раньше, чем осуще- стеленное целое, становление которого [как раз и] есть движение [диалектическое] указанных моментов. В сознании [-внешнем; в сознании „наивном" и религиозном], напротив того, целое, но не постигнутое в понятии, раньше моментов».
