c) Труд в контексте Борьбы за признание, но это не физический труд; вообще работать — это значит выстраивать неестественный Мир, здесь же хотят обойтись без физического усилия: литература, «мир» воображения (эпос, трагедия, комедия) — das geistige Kunstwerk /духовное произведение искусства/.
a. Das abstrakte Kunstwerk /Абстрактное произведение искусства/ (р. 493–501 /с. 377–384/)
Параграф а в свою очередь подразделяется на три диалектических этапа (не отмеченные в тексте):[141]
(1). — Статуя, изобразительное искусство. Этот этап соответствует А, а: художник почитает Природу и верит в красоту (понятую как «мана»). А также соответствует В, с, 1: эпос, статичное описание.
(2). — Гимн (хор). Лирическая поэзия. Борьба в ее наиболее отвлеченном выражении, до того как она становится собственно физической борьбой: чисто словесное взаимодействие. Общность поддерживается исключительно с помощью слов. Несовершенство компенсируется: (3). — Культом. Взаимодействие становится более реальным. Действо, распределенное между участниками; символическая борьба. Возведение Храма. Культ не охватывает всего, что есть в реальной жизни: человеческое существование в целом не освящено. (Параграф Ь: Спорт как посредник между окультуренной символической Борьбой и Борьбой реальной).
Первый этап (р. 493, 9-я строка—495, 7-я строка снизу /с. 377–379/).
Три вопроса: 1. Что такое искусство? 2. Какое богословие ему соответствует? 3. Что такое художник?
1. (Р. 493, 9-28-я строки /с. 377/). Статуя. В Скульптуре художнику не удается совместить Бытие и Действование. Статуя изображает только неподвижное в Человеке, то, что уже случилось.
Храм, в котором Статуя находится. Первый представляет Всеобщее, вторая — Единичное. Их связь реальна, но и несоответствие тоже реально. Аналог дисгармонии между частной жизнью Господина и языческим Государством, гражданской жизнью.
Храм. Греческий Храм более «разумен» (более «атеисти- чен»), чем предшествующие формы: он выстроен в виде дома, т. е. человеческого жилища. Но Господин забыл о том, что Рабу эта «разумность» стоила усилий; он полагает, что природный Мир, Космос, уже разумен сам по себе. Также и человеческое тело кажется ему разумным. Но он ошибается и, в конце концов, замечает это. В пропорциях храма, который уже не так прост, как пирамида или обелиск, появляется элемент иррациональности (иррациональные отношения). (Один лишь Труд «вразумляет», рационализирует Природу, т. е. очеловечивает ее, сообразуя с Человеком).
2. (Р. 493, 29-я строка—494, 24-я строка /с. 377–378/). Живущий в статуе бог. Переход к антропоморфизму: избавление от Bedtirftigkeit /скудости/ животной жизни. Господин уже не зависит напрямую от Природы, более того, у него появляется досуг. (Борьба олимпийских богов с Титанами символизирует Борьбу Человека с Природой, эта Борьба есть на самом деле Труд).
3. (Р. 494, 25-я строка—495, 7-я строка снизу /с. 378–379/). Художник признан лишь как создатель неподвижной и немой Статуи; т. е. получает признание не его деятельность как таковая; отсюда несовершенство изобразительного искусства. Признание получает само творение, но не творчество или потребление. Его Радость (Freude) оказывается, таким образом, «абстрактной»; она лишена человечности, ибо Человек — это не Бытие, но Действование. Что в произведении искусства есть действительно человеческого, так это как раз творчество и потребление, а не произведение само по себе.
Второй этап (р. 495, 8-я строка снизу—498, 23-я строка /с. 379–381/).
Здесь появляется слово, у которого есть две стороны: а) его Dasein /наличное бытие/ = эмпирическое-сущест- вование (звук); b) его неприродное существование (смысл).
Благодаря Языку /Langage/ субъективность получает признание у всех остальных, но это признание, связанное с пониманием слов, непосредственно, и в этом его ущербность. Человеческая жизнь не исчерпывается языком /Langage/; Человек, получивший признание только благодаря Языку, — не целостный Человек. Поэт отличается от целостного Человека. Поэзия — это душа (а не душа и тело вместе). Такое частичное существование в Языке (поэтическом) имеет тенденцию к обособлению от Я, начинает казаться чем-то отличным от Я, какой-то потусторонней жизнью: Поэзия тяготеет к божественному, делается религиозной — Гимн (р. 496, 13-я строка /с. 379/).
Бог Поэта действует внутри него самого, это чистая и абстрактная, непосредственная деятельность: стало быть, это не Бог-творец. Это Бог «совершенный», самодостаточный. (Боги Эпикура).
Гимну (как Dasein /наличному бытию/) соответствует Andacht (молитва) (как Innerlichkeit /внутреннее/).
Диалектическое развитие, которое приостановилось (р. 496, 21-я строка /с. 379–380/), возобновляется (р. 498, 13-я строка до 24-й строки /с. 381/): Поэзия, как и Время, преходяща, эфемерна. Она лишена Bestehen /устойчивости/.
Вставка (р. 496, 22-я строка—498, 12-я строка /с. 380–381/) об Оракуле.
В Поэзии (Гимн) Поэт обращается к богам и говорит о богах. В Оракуле бог обращается к человеку и говорит о человеке.
Диалектически Оракул связан с естественной Религией. Следовательно, перед нами вставка. Оракул — это первая форма Языка /Langage/ (= Логос) на земле. Но это еще не совсем человеческий Язык; у него нет всеобщего содержания. Конец р. 496 / с. 380/: Человек, впервые заговоривший на человеческом, обладающем всеобще значимым содержанием, Языке, оказывается в изоляции, Общество его не понимает. Таким образом, он знает и ощущает себя Единичным и верит, что «вдохновлен».
Этот Язык всегда раскрывает налично-данное /1е donne/ и только его, даже если это язык «революционного» Оракула: тот, кто хочет перемен, все равно им пользуется. Строго говоря, Оракул либо невнятен, либо раскрывает налично- данное, и тогда он банален, охранителен.
Р. 497–498 /с. 380–381/: Сократ и его демон.[142]
«Das Hohere als beide…» /«Знание, высшее, чем то и другое знание…»/ (р. 498, 7—12-я строки /с. 381/). Последнее предложение Вставки выражает гегелевскую «мораль».
Третий этап (р. 498, 24-я строка—501 /с. 381–384/).
Культ = синтез Статуи и Гимна. Религия и Культ есть только там, где бегут действительности, где не находят удовлетворения в действии. В Культе, коль скоро это действие, пусть символическое, разрыв посю- и потустороннего не столь велик: в этом «действе» (культовом) участвуют и Бог, и Человек. Существует, стало быть, совместное действование Бога и Человека.
Три диалектических составляющих Культа:
(1) Мистическое прошение, молитва (= Желание).
(2) Жертвоприношение (= Борьба).
(3) Возведение храма (= Труд).
1. (Р. 498, 7-я строка снизу—499, 12-я строка /с. 381–382/). Культ рождается из Гимна, а не из Изображения.
Элемент, присущий всякому Культу, но не главный в нем, это мистическая составляющая. (Источник: Andacht /благоговение/ первого этапа. Вне официального Культа — это Мистерии). Мистик прежде всего деятель. Поэт показывает вожделенный предмет, но он его не потребляет. Это тоже действие, но неисполненное. Мистика же по сути деятельностна, ибо здесь имеет место уничтожение предмета и его отождествление (хотя бы и воображаемое) с деятелем.
Переход от Поэзии к мистическому (псевдо) Культу: Поэт, становясь Мистиком, не хочет ограничиваться Freude /чувством радости/; отныне ему нужно отождествиться с предметом, но он по-прежнему не хочет уничтожать его. Из этого, следовательно, ничего не выйдет, потому что он не хочет совершать «преступление», уничтожая предмет. Преступление (Вожделения) будет символическим. И искупление тоже.
2. (Р. 499, 13-я строка—501, 4-я строка /с. 382–383/). Действие, поначалу воображаемое, теперь становится реальным, ощутимым, но оно остается символическим. Ритуальное действие возвращает Человека ему самому, но не такому, каков он в реальном Мире.
