Раннее христианству представляет собой дальнейшее развитие этого духа не столько потому, что оно делает акцент на идее любви (эта идея встречается уже во многих частях Ветхого завета), сколько в силу подчеркивания наднационального характера религии. Так же как пророки ставили под вопрос право на существование своего государства, поскольку оно не отвечало требованиям совести, ранние христиане ставили под вопрос моральное право на существование Римской империи, поскольку она нарушала принципы любви и справедливости.
Еврейско-христианская традиция подчеркивала моральный аспект патриархального духа. Мышление греков, напротив, нашло свое творческое выражение в его интеллектуальном аспекте. В Греции, как и в Палестине, мы находим патриархальный мир, который с общественной и религиозной точек зрения одержал победу над предшествующей матриархальной структурой. Как Ева не была рождена женщиной, а была сотворена из ребра Адама, так и Афина не дитя женщины, а вышла из головы Зевса. Бахофен показал, что остатки прежнего матриархального мира еще можно обнаружить в образах богинь, подчиненных патриархальному миру богов на Олимпе. Греки заложили фундамент интеллектуального развития западного мира. Они сформировали «первые принципы» научного мышления, они были первые, кто создал «теорию» как основу естествознания и развил систематическую философию в том виде, в каком она не существовала ни в одной из прежних культур. Они создали теорию государства и общества, которая была основана на опыте греческого полиса и получила дальнейшее развитие в Риме на базе гигантской объединенной империи.
Поскольку Римская империя оказалась неспособной к своему дальнейшему общественному и политическому развитию, оно приостановилось приблизительно в 4 в. н. э., однако к этому времени уже был создан мощный институт — католическая церковь. Если раннее христианство представляло собой духовно революционное движение бедных и обездоленных, которое отказывало действующему государству в моральном праве на существование и было верой меньшинства, принимавшего на себя гонения и смерть как свидетельства Бога, то теперь в невероятно короткий срок из него возникла официальная религия Римского государства. По мере того как общественная структура Римской империи постепенно преобразовывалась в феодальный порядок, которому суждено было просуществовать в Европе еще тысячу лет, началось изменение общественной структуры католической религии. Пророческие настроения, побуждавшие людей сомневаться в светской власти и критиковать ее, если она нарушала основы любви и справедливости, потеряли свое значение. Новые настроения требовали безоговорочной поддержки власти церкви как института. Однако психологически народные массы были удовлетворены всем настолько, что они покорно принимали свою зависимость, бедность и едва ли предпринимали усилия для улучшения своего социального положения[335].
С нашей точки зрения, важнейшим изменением явилось перемещение акцента с чисто патриархальных элементов в сторону смешения матриархальных и патриархальных. Еврейский Бог Ветхого завета был строго патриархальным Богом, католицизм же снова ввел идею все-любящей и все-прощающей матери. Сама католическая церковь, как все-объемлющая мать, и девственная Богоматерь символизировали материнский дух прощения и любви, в то время как Бог-Отец воплощал иерархический принцип авторитета, которому человек должен подчиняться, не жалуясь и не протестуя. Это смешение отцовских и материнских элементов было, несомненно, одним из главных факторов, благодаря которому церковь обладала такой притягательной силой и имела большое влияние на людей. Массы, угнетенные авторитетом патриархата, могли обратиться к любящей матери, их утешительнице и заступнице.
Историческая функция церкви ни в коем случае не исчерпывалась помощью в создании феодального общественного порядка. Ее важнейшим достижением, которое стало возможным в значительной мере также благодаря арабам и евреям, была передача примитивной культуре Европы существенных элементов еврейского и греческого мышления. Похоже, будто история Запада около тысячи лет простояла на месте, ожидая, пока север Европы к началу средневековья достигнет уровня развития средиземноморского мира. Когда духовное наследие Афин и Иерусалима стало доступно народам севера Европы и удовлетворило их духовный голод, начала разрушаться окостенелая общественная структура и снова наступил период бурного общественного и духовного развития.
Основами нового развития явились католическая теология XIII–XIV вв., идеи итальянского Возрождения — открытие индивида и природы, идеи гуманизма, естественного права и Реформации. Самое значительное и длительное воздействие на развитие в Европе и во всем мире оказала все же Реформация. Протестантизм и кальвинизм обратились к чисто патриархальному духу Ветхого завета и устранили материнский принцип из своих религиозных представлений. Материнская любовь церкви и Богородицы не простиралась больше на человека. Он предстал одиноким перед серьезным и строгим Богом, чьей милости мог добиться только благодаря абсолютной покорности. Укрепилось всемогущество князей и государства, а их власть санкционировалась Богом. Освобождение от феодальной зависимости привело к усилению чувства изоляции и беспомощности; в то же время позитивный аспект отцовского принципа выразился в оживлении рационального мышления и индивидуализма[336].
Возрождение патриархального духа с XVI в., особенно в протестантских странах, указывает как на позитивные, так и на негативные аспекты патриархата. Негативный аспект выразился в новом порабощении человека государством и светской властью, во всевозрастающем значении созданных людьми законов и светских иерархий. Позитивным аспектом был дух растущего рационализма и объективизма и усиление проявления индивидуальной и социальной совести. Расцвет естествознания в наши дни — одно из наиболее впечатляющих проявлений рационального мышления, когда-либо имевшегося у человечества. Но матриархальный комплекс в его как позитивных, так и негативных аспектах отнюдь не исчез из европейской действительности. Позитивный аспект данного комплекса, идея равенства всех людей, святости жизни и права всех на свою долю в том, что нам даровано природой, нашел свое выражение в идеях естественного права, гуманизма, философии Просвещения и постановке целей демократического социализма. Перечисленные идеи содержат представление, что все люди — дети матери-Земли, они имеют право кормиться от ее щедрот, быть счастливыми и при этом не обязаны доказывать свое право с помощью определенного рода занятий. Братство всех людей предполагает, что все они являются сыновьями той же матери и имеют неотъемлемое право на любовь и счастье. Из этого представления устранена инцестуальная привязанность к матери. Через господство над природой, как оно проявилось в промышленном производстве, человек освобождает себя от уз крови и почвы, он гуманизирует природу и натурализует самого себя.
Однако наряду с раскрытием позитивного аспекта матриархального комплекса в европейском развитии сохраняется и даже продолжает укрепляться негативный аспект — регрессия в сторону привязанности к крови и почве. Человек, освободившийся от пут средневековой общинной жизни, страшился новой свободы, превратившей его в изолированный атом. Он нашел прибежище в новом идолопоклонстве крови и почве, к самым очевидным формам которого относятся национализм и расизм. Рука об руку с прогрессивным развитием, представлявшим собой смешение позитивных аспектов патриархального и матриархального духа, шло развитие негативных аспектов обоих принципов: почитание государства, тесно связанное с поклонением расе или нации. Фашизм, нацизм и другие формы — самые зримые проявления этой смеси из почитания государства и клана, причем оба принципа олицетворяются фигурой «вождя».
Однако новые тоталитарные системы — ни в коем случае не единственные проявления инцестуальных связей нашего времени. Крушение наднационального мира средневековой католической церкви могло бы привести к более высокой форме «католицизма», к гуманному универсализму, который преодолел бы почитание рода и клана, если бы развитие и дальше пошло в том направлении, как это предполагали духовные вожди гуманистического мышления со времени Возрождения. Однако, несмотря на то что наука и техника создали предпосылки для такого развития, западный мир снова изобрел новые формы почитания клана, то есть предпочел ту ориентацию, которую пытались искоренить ветхозаветные пророки и ранние христиане. На смену феодализму и абсолютизму пришел — с присущими ему связями — национализм, который первоначально был прогрессивным движением. Современный средний человек обретает чувство самотождественности благодаря его принадлежности к нации, а не потому, что он «сын человеческий». Его объективность, то есть его разум, искажена фиксацией. Он судит «чужих» по другим критериям, нежели членов собственного клана. Его чувства по отношению к чужим также искажены. На каждого, кто не является «близким» нам по узам крови и почвы (как они отражаются в общем языке, обычаях, способе питания, песнях и т. п.), смотрят с недоверием, и при малейшей провокации дело может дойти до параноидального безрассудства. Эта инцестуальная фиксация отравляет отношение индивида не только к чужакам, но и к членам собственного клана и к самому себе. Кто не освободился от привязанности к крови и почве, тот еще не вполне родился как человеческое существо; его способность к любви и разуму изуродована, он не переживает ни самого себя, ни окружающих его людей во всей полноте человеческой реальности.
