К а л а ш и н. Легче, легче, Тилькичиев! Субъективные оценки оставьте при себе!

Входит  Г е л ь д ы - Б а т ы р.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Разреши, Владимир Петрович?

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Мы заняты. Подожди немного.

К а л а ш и н. Входи, входи, Гельды-Батыр! Здравствуй! Почему не позвонил из Ашхабада?

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Не было возможности, Владимир Петрович.

К а л а ш и н. Ну, удачно съездил?

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Кое-что сделал.

Входит  А н т о н о в.

А н т о н о в. Разрешите? Привет старым знакомым!

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. О-о-о, товарищ Антонов! Какими судьбами? Здравствуйте, здравствуйте!

А н т о н о в. Здравствуйте, Тилькичи. Слышал, слышал! Стали большим начальником. Поздравляю.

К у р б а н - Т и л ь к и ч и (улыбчиво). Товарищ Антонов, мы с вами давние знакомые, а вы все никак не можете запомнить, как меня звать. Я не Тилькичи — Тилькичиев. Хорошо?

А н т о н о в. Простите. В отряде вас звали все Тилькичи, вот и я тоже.

К а л а ш и н. Добро пожаловать в наши края, товарищ Антонов! Наслышан.

А н т о н о в. Спасибо. Будем вместе работать.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Владимир Петрович, просили тебе передать. (Достает из нагрудного кармана бумагу, передает Калашину.)

К а л а ш и н (читает). Так, ясно. (Передает бумагу Курбану-Тилькичи.) Вот познакомьтесь.

К у р б а н - Т и л ь к и ч и (читает). Что это значит?

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Это — приказ, Тилькичи. Азата-Шемала надо освободить.

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Азат-Шемал — предатель. Потому и арестован. Его отец, его брат…

А н т о н о в (перебивает). Вы неправильно арестовали его, товарищ Тилькичи.

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Тилькичиев.

А н т о н о в. Да, Тилькичиев.

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Товарищ Калашин, но ведь…

К а л а ш и н. Приказы партии надо выполнять. Разумеется, мы все проверим, разберемся в фактах.

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Я возражаю! Азат-Шемал — предатель!

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Азат-Шемал — честный человек. Освободи его из-под стражи, Тилькичи!

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Ты слишком много берешь на себя, Гельды! Я предупреждаю…

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Владимир Петрович, объясни, пожалуйста, смысл приказа своему заместителю.

К а л а ш и н. Тилькичиев, освободите из-под стражи и приведите сюда Азата-Шемала.

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Товарищ Калашин!..

К а л а ш и н. Выполняйте приказ, черт возьми! Мы должны соблюдать законность.

Курбан-Тилькичи, недовольный, выходит.

Поздравляю, Гельды-Батыр! Телефонограмма о твоем назначении командиром добровольческого отряда нами получена.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Спасибо, Владимир Петрович. Буду сколачивать боевой отряд!

К а л а ш и н. Набрать бойцов для отряда — дело непростое, как я понимаю. Не влезешь в душу каждого. Надо исключить малейшую вероятность того, что наше оружие будет повернуто против нас же. Где будешь брать людей?

Г е л ь д ы - Б а т ы р. В окрестных аулах — где еще? Ядро отряда у меня уже есть, как ты знаешь.

К а л а ш и н. Проверяй, проверяй и еще раз проверяй!

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Этим ребятам я могу доверить свою жизнь. А сколько отчаянных смельчаков в районе ждут сейчас моего приглашения!

К а л а ш и н. Что же, действуй! В добрый час!

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Мы рассчитываем на твою помощь, Владимир Петрович.

К а л а ш и н. Всегда готов.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Нужно оружие.

К а л а ш и н. Будет.

Г е л ь д ы - Б а т ы р (показывает на Антонова). Мой комиссар.

К а л а ш и н. Знаю. Поздравляю, товарищ Антонов!

А н т о н о в. Спасибо, Владимир Петрович. И за обещанную поддержку тоже спасибо. Оружие, боеприпасы — сейчас для нас это важнее всего.

К а л а ш и н. Главное — люди, повторяю.

А н т о н о в. Да, люди — главное.

К а л а ш и н. Старайтесь брать в отряд из тех, кто прежде служил в Красной Армии.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. В районе не так уж много бывших бойцов Красной Армии.

К а л а ш и н. Тоже верно.

Голос Марии: «Туда нельзя, отец!»

К е л ь д ж е (врывается в комнату, в руке у него палка). Это самое… Ты, дорогая, не очень-то… А-а, салам алейкум сразу всем!

К а л а ш и н. Салам алейкум, отец! Что вам надо?

К е л ь д ж е. Это самое… Как бы тебе объяснить, сынок… Я ведь уже был у тебя… Ты помнишь?

К а л а ш и н. Да, припоминаю. Но очень смутно.

К е л ь д ж е. Я приходил с жалобой.

К а л а ш и н. Ах, по поводу верблюдицы?

К е л ь д ж е. Точно, сынок. Ну, получилось что-нибудь?

Г е л ь д ы - Б а т ы р (смеется). Ох, упорный старик! Вынь да подай ему его верблюдицу.

К е л ь д ж е. Эй, эй, почему только верблюдицу?! И верблюжонка тоже.

К а л а ш и н. Послушайте, отец, как же я вырву вам вашу верблюдицу из лап басмачей?

К е л ь д ж е. Ну уж не знаю… Это самое… Вырви как-нибудь, сынок. Если ты — наше правительство, то тебе придется вырвать! И про верблюжонка не забудь.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Ох, Кельдже-ага, как ты надоел нам всем со своей верблюдицей!

К а л а ш и н. Ужасно надоел, черт возьми!

К е л ь д ж е. А мне надоело объяснять всем, что значила в моей жизни эта дойная верблюдица!

К а л а ш и н. Мы строим новую жизнь, старик. У нас столько забот, а ты — моя верблюдица, моя верблюдица!

К е л ь д ж е. И верблюжонок тоже!

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Тьфу! (Смеется.)

К е л ь д ж е. Строите новую жизнь?

К а л а ш и н. Вот именно. Но-ву-ю, пойми, отец!

К е л ь д ж е. И новая, и старая жизнь туркмена в пустыне, сынок, начинается с овцы, с верблюдицы. Это в раю людям не надо заботиться об одежде, а нам здесь, на земле… это самое… Вот, например, Калин-ага сразу меня понял и обнадежил в отношении верблюдицы.

Г е л ь д ы - Б а т ы р (хохочет). С верблюжонком?

К е л ь д ж е. Да, с верблюжонком.

К а л а ш и н. Так ты был у самого Михаила Ивановича?

К е л ь д ж е. А как же? Конечно, был. Говорю, он понял и поддержал меня.

К а л а ш и н. Твою жалобу, отец, я передал Тилькичиеву. Обращайся к нему.

К е л ь д ж е. Ничего он не сделает, этот ваш Тилькичи.

К а л а ш и н. Тилькичиев — мой заместитель. И он обязан принять меры по твоей жалобе, отец.

К е л ь д ж е. И вернет мне мою верблюдицу? Сомневаюсь. Он ведь чужак здесь, Тилькичи… Он не из нашего племени. Ведь мы не Тилькичи, мы — Тильки… Это самое… Это разные вещи.

Входят  К у р б а н - Т и л ь к и ч и  и  А з а т - Ш е м а л.

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Вот он, привел.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Салам, Азат! Ты свободен.

К е л ь д ж е. Ну вот, все! Теперь им не до моей верблюдицы!

А н т о н о в. Здравствуй, Азат-Шемал, то есть Вольный Ветер!

Азат-Шемал угрюмо молчит, смотрит исподлобья на присутствующих.

К а л а ш и н. Мы освобождаем тебя, Азат-Шемал. Ты слышишь?

А з а т - Ш е м а л (угрюмо). Слышу.

Г е л ь д ы - Б а т ы р (весело). Азат-Шемал, затяни потуже свой джигитский пояс, мы опять садимся на коней!

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Азат, племянник, не обижайся на нас. В революционных делах прежде всего нужна бдительность!

А з а т - Ш е м а л (кидается к Курбан-Тилькичи). Собака!

А н т о н о в. Товарищи, товарищи, что все это значит?

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Это значит, товарищ Антонов, что Азат-Шемал сердит на нас за то, что мы арестовали его. Но ведь есть же интересы революции, интересы советской власти…