Ш у т. Привет райским красоткам!

Ибрагим и несколько парней из толпы поджигают со всех сторон кучу саксаула.

Гаснет свет.

Костер вспыхивает, словно огромная пороховая куча.

Через мгновение свет загорается. На земле видна маленькая горсть золы и пепла.

И б р а г и м. Чистая работа!

Площадь оглашается восторженными криками толпы.

Ш у т. Таков закон жизни: рано или поздно зло превращается в прах. Жаль лишь, что очень часто это удается увидеть только потомкам!

М а м е д (хаммалу). Давайте несите!

Хаммал и еще несколько человек уходят. Толпа расступается. Все ждут. Наступает тишина.

Х а м м а л  и его  п о м о щ н и к и  вносят голубой валун, очертаниями похожий на тело человека. Осторожно кладут его в центре площади. Мамед накрывает валун покрывалом, достает из кармана флакон, бросает туда щепотку пепла из остатков костра, в котором сгорели шах и его придворные, взбалтывает флакон, окропляет этой смесью покрывало на валуне. Флакон ставит на землю. Осторожно поднимает покрывало.

Под покрывалом по-восточному, поджав под себя ноги, сидит  Т а б и б  К е м а л. Он улыбается.

Толпа приветствует своего лекаря и немного волшебника радостными возгласами. Затем опять воцаряется тишина.

Т а б и б  К е м а л. Спасибо тебе, народ! (Мамеду.) Спасибо тебе, Мамед, сын народа!

С л е п о й  н и щ и й. Счастливые!.. Всё видите!.. Счастливые!.. А я…

Т а б и б  К е м а л (слепому). Ты тоже увидишь, кяризник! Подойди!

Слепой кяризник подходит к Табибу Кемалу. Лекарь и немного волшебник смачивает кончики пальцев снадобьем из стоящего рядом флакона, прикасается ими к глазам слепого. Кяризник прозревает.

К я р и з н и к (вне себя от счастья). Вижу-у!.. Люди, я ви-и-жу-у!.. Кончилась темная ночь!

М а м е д. Для всех она кончилась, люди!

Толпа рукоплещет. И снова наступает тишина.

Т а б и б  К е м а л (простирает в стороны руки). Опять мы все вместе!

М а м е д. Не все! Не все! Я пока еще без Гюльбахар! Табиб Кемал, расколдуй ее! Ну, пожалуйста! Умоляю! Скорей!.. Без нее я — не я! Без нее — меня нет! Нет света! Нет воздуха! Жизни нет! Нет ничего! Ни-че-го-о-о!.. Без Гюльбахар нет ни-че-го-о-о! Расколдуй ее, Табиб Кемал!

Т а б и б  К е м а л. Сам расколдуй, Мамед!

М а м е д. Но разве я волшебник, Табиб Кемал? Ведь это ты у нас немного…

Т а б и б  К е м а л. Расколдуй!

М а м е д. Не волшебник, говорю!

Т а б и б  К е м а л. Но ведь любишь, Мамед?!

М а м е д. Еще как!

Т а б и б  К е м а л. Нет в жизни большего чуда и волшебства, чем любовь, Мамед! Не-ету, люди! Так расколдуй же, Мамед!

Г о л о с  т о л п ы. Расколдуй, Мамед!

М а м е д (кричит). Гюль-ба-хар! Эй, Гюль-ба-хар! Люблю тебя!.. Люблю!..

Наступает мертвая тишина. Все ждут. Замерли.

Слышится стук каблучков.

Как ни в чем не бывало появляется  Г ю л ь б а х а р. На ней обычное, будничное платье. Гюльбахар как Гюльбахар. Она улыбается — весело, озорно и немного смущенно. Подходит к Мамеду.

Г ю л ь б а х а р. Мамед, послушай, ну зачем так громко?! Все-таки я — восточная девушка. Мне неудобно, мне стыдно… (Тихо, почти шепотом.) Но я тоже люблю тебя, Мамедушка, джигит ты мой милый!.. И все-таки мне стыдно…

Мамед и Гюльбахар целуются долгим, затяжным поцелуем.

Т а б и б  К е м а л (хлопает себя по бедру). Нет, вы полюбуйтесь на них! Это на востоке-то! В средние века! Эй, Гюльбахар! Гюльбахар!

Поцелуй молодых людей продолжается.

(С шутливой укоризной.) Да, стыдливая… Такая стыдливая, что, как говорят у нас в Туркмении, лицо подолом закрывает!.. Эй, поженитесь сначала! А потом уж… (В зрительный зал, с улыбкой и сожалением.) Все, конец сказке!

М а м е д (на мгновение оторвавшись от губ Гюльбахар, хвастливо). У кого как! (Снова припадает к губам Гюльбахар.)

Т а б и б  К е м а л (в зрительный зал, тепло). Надо прощаться! (Показывает на Мамеда и Гюльбахар, безнадежно машет рукой.) Это у них надолго! Не дождемся…

М а м е д (опять на мгновение прерывает поцелуй). Нет, почему же?.. (Опять целует Гюльбахар.)

И как бы в подтверждение этих слов, то из-за спины Мамеда, то из-за спины Гюльбахар в разные стороны начинают выбегать  м а л ы ш и — мал мала меньше: один, второй, третий… пятый… седьмой… и так далее.

Т а б и б  К е м а л. Ну вот, дождались! (Бегущим малышам.) Эй, куда вы? Далеко ли?

О д и н  и з  м а л ы ш е й. Далеко, дедушка! Да-ле-ко-о-о-о!

Малыши бегут и бегут.

Медленно идет занавес.

Голоса Мамеда и Гюльбахар через усилитель: «Да-ле-ко-о-о-о!.. О-о-очень да-леко-о-о-о!..»

К о н у р д ж а - б а й.

О г у л ь н и я з — его жена.

М о в л я м — их сын.

М е р е д — их сын.

Г ю л я л е к — их дочь.

К о в ш у т — чабан.

Д ж е р е н — его сестра.

А х м е д — слуга в доме Конурджа-бая.

П е р в ы й  ч а б а н.

В т о р о й  ч а б а н.

Т р е т и й  ч а б а н.

Ч а б а н ы, п о д п а с к и.

События происходят в Каракумах в годы Октябрьской революции.

Затемненная сцена. Контуры трех чинар. Колодец.

На авансцену выходит К о в ш у т. Свет падает только на него.

К о в ш у т. Здравствуйте, мои дорогие!

Голос Гюлялек: «Здравствуй, Ковшут!»

Голос Мереда: «Здравствуй, Ковшут!»

Голос Джерен: «Здравствуй, Ковшут!»

Голос Ахмеда: «Здравствуй, братишка Ковшут!»

Опять я пришел к вам. Плохо мне без вас. Вы ушли, оставили меня одного. Меред, а ведь вместо тебя должен был уйти я!

Голос Мереда: «Да, кто-то уходит, кто-то остается. Борьба не бывает без жертв, Ковшут!»

Голос Джерен: «Такова судьба, брат мой!»

Голос Гюлялек: «Не терзай себя, Ковшут! Ты поступил как настоящий мужчина!»

Голос Ахмеда: «Не грусти, Ковшут!»

Вы всегда со мной — в моем сердце, дорогие мои! Всегда, пока я жив! Всегда! (Пауза.) Но как жаль, что вас не было рядом со мной, когда мы начали новую жизнь, когда мы поплыли к новому берегу!

Гаснет свет. Ночь в Каракумах. Гремят гром. Сверкает молния. Начинается ливень. Слышны голоса: «Эй, все, кто в колодце, — вылезайте наверх! Овцы могут погибнуть!.. Овцы!.. Спасите отару!.. Помогите!.. Помогите!..»

Голос Ковшута: «Эй, отец, отец, где ты?! Отец!.. На помощь, люди!.. О аллах, да что же это такое?!»