Наутро после грозы. Небо очистилось. На нем радуга.
Справа на сцене небольшой бассейн, сделанный из прутьев, обмазанных глиной.
Слышится блеяние овец, ягнят, голоса чабанов.
К о в ш у т, невеселый, стоит у колодца, положив руку на деревянный вал. В другой руке у него букетик красных маков.
К колодцу подходит Г ю л я л е к с ведрами в руках.
Г ю л я л е к. Дай-ка мне веревку, парень. Помоги.
К о в ш у т (прячет цветы за спину). О-о, Гюлялек!.. Веревку?.. Сейчас, сейчас…
Г ю л я л е к. Что с тобой, Ковшут? Почему такой грустный? Слава аллаху, буря промчалась.
К о в ш у т (вздыхает). Да, промчалась…
Г ю л я л е к. Но что случилось, Ковшут? Я вижу по твоему лицу, у тебя какая-то неприятность. Да?
К о в ш у т. Да, случилась. И еще случится. Конечно, если тебе суждено всю жизнь батрачить…
Г ю л я л е к. Но ведь ты мужчина, Ковшут. А настоящий мужчина должен суметь однажды повернуть вспять коня своей судьбы, если конь идет не той дорогой, что надо. И еще учти, Ковшут: девушки любят смелых, удачливых. Девушки любят победителей! (Понизив голос, с улыбкой, многозначительно.) Ковшут, я хочу увидеть тебя победителем. Слышишь меня, Ковшут?
К о в ш у т. Ты сыплешь соль на мою рану, Гюлялек. Безжалостно! Она горит!
Г ю л я л е к. Раны надо врачевать, джигит! Достань лекарство и излечись.
К о в ш у т (раздраженно). «Лекарство, лекарство»!.. Можно подумать, лекарство для этих ран по карману таким беднякам, как я.
Г ю л я л е к. Но и надежду терять не стоит, а, джигит? Отчаяние — наш, женский, девичий, удел. Достаточно наших слез…
К о в ш у т. Посмотри на эти цветы. (Показывает букет.) Только что, когда я рвал их, они были совсем свежие, живые, а сейчас уже начали увядать. Так и надежда. Она не живет в сердце сама по себе…
Г ю л я л е к. То же самое говорю и я.
К о в ш у т. А я говорю тебе: моя надежда — ты! И лекарство от моей тоски — ты! Ты! Ты! Ты! Слышишь, Гюлялек?
Г ю л я л е к. Как тебя не услышать? Оглушил своим криком. Тише! Родители услышат!
К о в ш у т. Не хочу — тише! Ты — моя надежда! Моя судьба! Моя Гюлялек! Гю-ля-лек!
Г ю л я л е к. Не ори так, парень! Лучше помоги воды набрать. Мать ждет воду.
Слышится крик Огульнияз: «Эй, Гюлялек, девчонка, куда ты пропала? Гюлялек!»
Ковшут достает воду из колодца, наполняет ведра.
Я пошла.
К о в ш у т. Подожди. Скажи мне еще что-нибудь.
Г ю л я л е к. Я уже сказала. Или ты не понял?
К о в ш у т. Мне мало этого. Скажи еще!
Г ю л я л е к. Говорят: веревка хороша длинная, а речь — короткая.
К о в ш у т. И еще говорят: нежное слово слаще меда.
Г ю л я л е к. Сначала заимей улей — потом будешь есть мед. Джигит прежде всего в деле джигит. (Уходит.)
Появляются К о н у р д ж а - б а й и А х м е д.
А х м е д. Бай-ага, говорят, с отарой беда случилась?
К о н у р д ж а - б а й. А ты и рад повторять недобрую весть, проклятый раб! Вы не успокоитесь, пока не разорите меня и не сведете в могилу.
Появляется О г у л ь н и я з.
О г у л ь н и я з. Ахмед! Куда ты пропал, ленивый осел? Где дрова для тандыра?
А х м е д. Я был с хозяином. Готовил ему кальян.
Огульнияз уходит, появляется М о в л я м.
К о н у р д ж а - б а й. Что с отарой, Ковшут?
К о в ш у т. Слава аллаху, бай-ага, большую часть отары удалось спасти.
М о в л я м. Аллах аллахом, а сам-то ты где был в ливень, батрак? Небось дрыхнул в пустом колодце?
К о н у р д ж а - б а й. Что это за чабан, который не может справиться с одной отарой?
К о в ш у т. Мы с отцом обшарили всю окрестность, бай-ага, бархан за барханом. Я считаю, что нам еще повезло…
К о н у р д ж а - б а й. Хорошенькое везение! Пропало больше ста овец!
К о в ш у т. Буря виновата, бай-ага. Мы-то с отцом ни при чем.
М о в л я м. Кто знает…
К о в ш у т. Как вы можете не верить мне, Мовлям-бай? Не первый день знаете меня и отца.
А х м е д. Ты — честный человек, Ковшут. Все в Каракумах знают это. Ведь ты — сын Сейитли-ага!
К о н у р д ж а - б а й. Ах, какая беда! Не пять, не десять — больше ста овец!.. Никогда еще меня так не грабили!
К о в ш у т. Никто вас не грабил, бай-ага. Ну, испугались овцы, отбились от стада… Возможно, приблудились к отарам других баев. Найдутся, я думаю… Кто в наших краях посмеет позариться на добро Конурджа-бая? Овцы-то клейменые.
А х м е д. Верно он говорит, бай-ага. Помните, у нас собака пропала — Акбай? Ведь нашли же в конце концов…
К о н у р д ж а - б а й. Ду-рак! Не суй свой нос куда не следует, раб!
К о в ш у т. Бай-ага, дайте мне четыре-пять дней сроку. Надо расспросить чабанов у дальних колодцев. Не может столько овец пропасть бесследно.
М о в л я м. Раз ты не нашел их до сих пор, уже не найдешь. Другие-то чабаны нашли своих.
К о в ш у т. Мы с отцом находились в низине и были застигнуты бурей врасплох. Не успели добраться до загонов.
М о в л я м. Сами-то добрались.
К о в ш у т. Что вы хотите сказать этим, Мовлям-бай? Ведь лежачего не бьют. Или вы не знаете, в каком состоянии мой отец? Бедняга надорвал сердце, бегая по барханам, собирая стадо.
К о н у р д ж а - б а й. С отцом твоим ничего не случится. Отлежится. Главное — овцы, которых вы потеряли.
К о в ш у т. Из-за них-то отец и слег. Неужели скотина для вас дороже, чем человек, бай-ага?
А х м е д. Да, Сейитли-ага очень плох. Я был у него. Худо ему, бедняге.
М о в л я м. Я давно раскусил этих притвор, этих хитрецов!
К о в ш у т. Говорите яснее, Мовлям-бай.
М о в л я м. Сами бьете, сами же и кричите: «Караул!»
К о н у р д ж а - б а й. Довольно болтать! Итак, Ковшут, сколько тебе надо дней, чтоб найти отбившихся овец?
К о в ш у т. Я уже сказал, бай-ага. Сейчас только проведаю отца и отправлюсь на поиски. А если несколько овец не найду, можете высчитать из нашего заработка.
К о н у р д ж а - б а й. Что?! Что ты сказал! Ты еще смеешь мне говорить о каких-то заработках?
К о в ш у т. Бай-ага, и я, и Джерен, и наш отец много лет служим у вас. Отец поседел, приумножая ваши отары. Но до сего дня вы ни разу не заплатили нам за наш труд.
М о в л я м. Да как ты смеешь, чабан, спорить с нами, говорить о какой-то плате? Кто подучил тебя?
К о в ш у т. Я не спорю, но…
К о н у р д ж а - б а й. Молчи! Даю тебе три дня сроку. Если за это время не найдешь пропавших овец, не обижайся!
К о в ш у т. Если найду — найду, а не найду, так что же делать?.. Вот он — я, можете зажарить меня в тандыре живьем и съесть. Возмещать вам убытки мне нечем.
М о в л я м. Мы найдем, чем тебе возместить.
К о в ш у т. Учтите, Мовлям-бай, я не позволю никому задевать мою честь! Ни-ко-му!
К о н у р д ж а - б а й. Можно подумать, у тебя есть честь, чабан!
К о в ш у т. Бай-ага, и вам я не советую оскорблять меня.
А х м е д. Да, да, лучше договориться по-хорошему.
М о в л я м. Чего тут договариваться? Цена пропавших овец — твоя сестра. Ты слышишь, Ковшут?
К о в ш у т. Замолчите, Мовлям-бай!
М о в л я м. А если не замолчу — что будет?
К о в ш у т. Пожалеете!
А х м е д. Ковшут, брат мой, успокойся! Не горячись! Ступай, займись своим делом.
К о н у р д ж а - б а й. Мовлям, не надо сейчас об этом!
М о в л я м. А что я сказал?.. (Ковшуту.) Чего ты петушишься? Лучше бы одевал свою сестру понаряднее.
К о в ш у т. Подлец! (Выхватывает нож, кидается к Мовляму.)
