— Не понял, то есть, он видел, как тётка Фаины принесла письмо и знает, что она свидетель?

— Выходит, что знает.

— Ты зачитывал ему письмо вслух?

— Нет, не зачитывал, но я переспросил у Зинки имя того посетителя, она в ответ лишь плечами пожала.

— Так, Лукич, похоже, по твоей вине, у нас намечается новая жертва. Молись, чтобы с ней ничего не случилось.

То раннее утро отличалось от других похожих в череде унылых осенних будней количеством выпавших осадков, грозившим побить рекорд прошлого года. Долгожданному снегу были рады все, особенно деревенские ребятишки.

До начала декабря оставалось всего несколько дней, но в воздухе уже пахло особой магией, какая обычно бывает в преддверии неумолимо приближающегося Нового года, когда все охвачены предпраздничной суетой и азартом.

Местные жители, занятые насущными проблемами и делами, даже не подозревали о том, что рядом с ними стремительно разворачиваются события, о которых потом ещё долго будут вспоминать.

Прошло чуть больше суток и следствию удалось установить имя того, кто был причастен к гибели Татьяны Викторовны. Кто бы мог подумать, что в этом повинен сын председателя сельсовета? Покойник поди в гробу перевернулся от стыда за своего единственного отпрыска.

Произошедшее было непосредственно связано с Фаиной, она даже представить себе не могла насколько. В этом деле прошлое тесно переплелось с настоящим и неизбежно влияло на будущее.

Пришло время платить по счетам главному обидчику Фаи, её мужу. Настал момент, когда Николай должен ответить за все свои преступления разом, если не перед Богом, то перед людьми. И пусть к гибели Татьяны Викторовны он причастен лишь косвенно, но это ещё нужно доказать.

О том, что женщина была беременна, Николай узнал уже после её смерти. Но можно ли принять на веру слова покойницы, второй день неотступно его преследовавшей? Она всё время твердила, что он повинен в смерти своего ребёнка и требовала узаконить их отношения.

Татьяне вторил тот, кто называл себя Николаем вторым, они переговаривались между собой и в открытую над ним насмехались. Альтер-эго безумца и погибшая любовница стали союзниками в борьбе против него.

— Эх, Танюша, жаль, что я не смог вовремя одолеть Николашку, иначе мы бы с тобой зажгли не по-детски. Он дурак и сам не ведал того, что творил, вместо того, чтобы быть счастливым рядом с тобой, клещами вцепился в Файку и не отпускал от себя.

— Да, если бы Коленька тогда меня не оставил, всё бы у нас сложилось хорошо, я бы и ребёночка давно ему родила, и не одного, а нескольких.

В ответ на их разговоры, Николай молчал, стиснув зубы. Он очень хотел сосредоточиться на деле, а эти двое ему мешали. Надо было обмозговать устранение Зинаиды, да так, чтобы комар носа не подточил.

Как это сделать? Не резать же её в самом деле? Это слишком хлопотно, к тому же останутся следы. Придавить подушкой, а потом повесить? Тоже достаточно затруднительно. Гораздо лучше представить её смерть, как несчастный случай или самоубийство.

Наконец в голове прояснилось. На кухне стоял газовый баллон, почему бы им не воспользоваться? Нужно всего лишь оставить хозяйку одну, а потом вернуться и развязать её уже мёртвую.

А что, вполне дельная мысль, одинокая женщина решила покончить со своей никчёмной жизнью, наверняка, сказалось молчание последних дней, когда пришло переосмысление и переоценка ценностей.

Осталось только подтащить тётку поближе к плите, закрыть окна и двери и повернуть вентили газовых горелок. Но сказать проще, чем сделать, ведь убивать по-настоящему Николаю пока что не приходилось.

Хотя, уверенный в собственной безнаказанности, он давно уже перешёл грань дозволенного, но всё же решиться на убийство непросто, это не беззащитных девок насиловать.

К тому же, Николай был обычным трусом. С тех пор, как он ворвался в дом Зинаиды, намереваясь заставить её раз и навсегда замолчать, прошло чуть более получаса. Связанная женщина лежала на полу и тихонько поскуливала.

Она уже перебрала все молитвы, какие знала, суля всевышнему денно и нощно бить поклоны. Умирать ей совсем не хотелось, как любому живому человеку, всеми силами цеплявшемуся за свою жизнь.

Лежать в одном положении было дико неудобно, от грязной тряпки во рту в горле пересохло. Обуреваемая жаждой, несчастная женщина покорно наблюдала за родственником, но в душе всё ещё лелеяла надежду остаться в живых.

Пока он медлил, всячески оттягивая неизбежное, к дому Раисы подъехала машина следователя. Импровизированная группа захвата в лице троих мужчин ворвалась во двор, благо калитка была открыта, а двери в хату незаперты.

Машина Николая стояла, припорошенная снегом, а его самого нигде не наблюдалось. Не нужно иметь аналитический склад ума или применять дедуктивный метод, чтобы без особого труда догадаться, где он мог быть.

— К Зинаиде идём пешком и как можно тише, не хватало ещё вспугнуть нашего ловкача, если он конечно всё ещё там, а не сбежал, сделав своё чёрное дело. Надеюсь, что ещё не слишком поздно.

— Может, я пойду к дому задами, со стороны огорода, пока вы идёте к воротам?

— Хорошо, Лукич, только постарайся ничем себя не обнаружить. Как только нам с Ильёй удастся выманить его наружу, действуй по ситуации. Надеюсь, табельное при тебе?

— А то как же? Обижаешь, Павел Афанасьевич.

Участковый демонстративно поправил кобуру с пистолетом, давно дожидавшимся своего часа, он регулярно чистил его и смазывал. Если преступник окажет сопротивление, ему точно не поздоровится.

Тем временем, Николая вновь одолели потусторонние силы в лице покойной Татьяны и таинственного голоса, называющим себя настоящим хозяином его тела. Они преследовали его одновременно, давая лишь кратковременную передышку.

У Зинаиды волосы встали дыбом, глядя на то, как муж племянницы разговаривает сам с собой, но не только этот факт приводил в трепет и ужас, а само содержание этих речей, которые касались её напрямую.

— Ну что, ты уже придумал способ, как будешь избавляться от свидетельницы? — деловито осведомился Николай второй.

— Да он боится, неужели ты этого не видишь? Экий же ты трус, Коля, — вторила ему покойница, всячески подзуживая.

— Ничего я не боюсь, понятно? Зинке давно уже пора перестать коптить небо. К тому же, её никто в деревне не любит, все мне только спасибо за это скажут. Да и кого может тронуть смерть старухи?

— Браво, Николай, всё правильно. Докажи всем, что ты не тварь дрожащая, а право имеешь.

— Да где ему? Наш Колясик совсем не похож на Родиона Раскольникова.

— Не похож, говоришь? Согласен, я лучше него, потому что придумал более оригинальную смерть, чем от топора.

— А не боишься, что тебя за это упекут за решётку?

— Нет, на меня никто и не подумает, все примут её смерть за суицид. Вот полюбуйтесь, как легко я справлюсь с этим делом.

Николай подошёл к родственнице, схватил покрепче за ноги и потащил на кухню, кряхтя от усердия. На порожке двери, ведущей на кухню, Зинаида больно стукнулась головой, но это были цветочки, в сравнении с тем, что ей ещё только предстояло пережить.

Преступник повернул флажки газовых горелок, оставив Зинаиду лежать на полу возле открытой духовки, а сам выскочил во двор, где собирался переждать какое-то время. Тут-то он и заметил двоих мужчин, старавшихся незаметно подобраться к дому.

В одном из них Николай узнал ненавистного Илью. Быстро заперев входную дверь на ключ, услужливо торчавший в замке с другой стороны, он закинул его далеко в кусты, а сам побежал в огород, решив пробираться к дому тёщи задами.

Пока суть да дело, Зинаида будет уже мертва, никто и никогда не узнает, кто связал её по рукам и ногам, ведь она так и не назвала имя того, кого видела у дома Татьяны Викторовны в ночь её смерти.

Завернув за угол сарая, Николай угодил прямо в распростёртые объятия Лукича, тот, предчувствуя такой расклад, вовремя сориентировался и задержал супостата. Применив болевой приём, он повязал преступника и надел на него наручники. Пистолет, так и не понадобился.