Чандра умолкла, но потом заговорила дальше.

– Но я не остановилась. Не могла. Это было, как будто... Ну, ты же знаешь, каково это, когда открываешь в себе такую силу. Такой дар. Это не то, что ты сможешь бросить и не то, чему ты позволишь исчезнуть.

– Да.

– Чем сильнее мои родители и деревенские старейшины пытались удержать меня от тренировок и нового опыта, тем больше я чувствовала, что задыхаюсь. Хотя я и была слишком юной, пошли разговоры о том, чтобы отдать меня замуж. Они думали, что муж и дети изменят все, — пиромантка покачала головой, — но, конечно же, дело было в том, кем являюсь я сама. Я не имела понятия, кем именно, но точно знала, что не собираюсь осесть в деревне и вести такую же жизнь, как все местные. С каждым днем я чувствовала себя все больше... непохожей на них. Отдельной.

Девушка взглянула на руку Гидеона, укрывавшую ее руки, и вспомнила, до чего чужой она казалась себе там, где родилась.

– В конце концов, мои родители под давлением старейшин всерьез стали договариваться с еще одной семьей о том, чтобы выдать меня замуж за их сына. Когда я узнала об этом, я была в ярости. Я хотела сбежать. Покинуть дом. Но... Я никогда нигде не была. Я не представляла, куда пойду, да и вся страна была на военном положении. Я знала, что не успею уйти далеко от деревни, как меня остановят солдаты. Это была ловушка, тюрьма. Тесная, давящая на меня жизнь.

Чандра вновь замолчала. Гидеон ждал.

– Моя сила проявлялась все больше и больше. Я становилась неосмотрительной. Даже не скрывала, что я делаю, хотя надо было бы. И теперь, когда я была так зла...

Пиромантка тяжело дышала.

– Я устроила огромный огненный взрыв на окраине нашей деревни. Я... Да, я хотела напугать старейшин. И родителей. И семью, которая уже согласилась, чтобы их сын женился на мне – я хотела, чтобы они передумали и от казались. Чтобы он отказался. Я хотела освободиться.

– Что произошло? – спросил Гидеон, когда Чандра вновь сделала паузу.

– Взрыв привлек внимание солдат. Они не знали, что это сделал глупый взбешенный подросток. Решили, что жители нашей деревни – повстанцы. Солдаты заподозрили их в том, что они занимались огненной магией, нарушая закон, и планировали воспользоваться этой тайной силой, чтобы напасть на войска захватчиков...

Срывающимся голосом Чандра рассказывала дальше.

– Они согнали всех жителей деревни в хижины, которые были ближе всего к разгоревшемуся огню, и заложили снаружи двери.

Глаза ее наполнялись слезами.

– Огонь дошел до этих хижин... и все, кто был внутри... сгорели.

Слезы неудержимо потекли по ее щекам.

– Где была ты? – спросил иеромант.

– Я ушла, чтобы побыть одной, после того, как начался пожар. А потом прибежала назад в деревню, услышав, что солдаты наступали. Когда я увидела, что происходит, я вступила в бой, – девушка судорожно вздохнула и вытерла глаза. – Это был первый раз, когда я использовала мою силу таким образом. Для боя. И это был первый раз... – Снова покатились слезы. – ... Когда я убила человека.

Чандра попыталась дышать ровнее.

– А твоя семья...

– Они сгорели заживо в нашем доме. Я слышала их крики. Видела в окне мать, умолявшую солдат выпустить из горящего дома моих младших сестер... – Ее голос оборвался. – Чувствовала смрад обгоревших тел...

Пиромантка закрыла глаза и вытерла лицо.

– Все они погибли из-за меня. Родители, сестры, все жители деревни. Из-за меня. Потому что я играла с огнем.

Ладонь Гидеона стиснула ее руки. Другая его рука погладила ее по волосам.

– В живых не осталось никого. Никого. И это моя вина. Я обрекла их на эту участь.

– И это является тебе в кошмарах.

– Да. Это мои призраки.

– Как ты пережила это?

– Когда в горящих домах все были мертвы, и крики прекратились, у меня не осталось воли, чтобы продолжать бой. Тогда солдаты легко взяли меня в плен. Они заставили меня встать на колени, чтобы отрубить мне голову, не сходя с места. И, когда я увидела клинок меча, приближавшийся к моему горлу... Внезапно я захотела жить. Я ужаснулась. А затем... Зажглась моя искра. Я перешла в другой мир. Только что я стояла на коленях в грязи, в моей деревне, задыхаясь от вони горящей плоти, ожидая, когда мне отрубят голову, и вдруг... Я была в Слепой Вечности, не имея понятия о том, что происходит.

Чандра всхлипнула.

– Так и началась моя новая жизнь. Жизнь мироходца.

Она приходила в себя.

– После этого иногда мне хотелось сжечь дотла всю Мультивселенную.

– И ты никогда не возвращалась в свой мир?

– Нет. Даже не хотела.

Чандра ощущала, как Гидеон молчаливо принимает все, что она ему рассказала. Она догадывалась, что иеромант понимал всю тяжесть совершенного ею, но он не отодвинулся от нее и не высказал осуждения. Было странно понимать, что он может этого не делать.

– Я пришла в храм, потому что не могла жить с мыслью, что это случится опять. Не могла стать причиной страданий и гибели жителей монастыря, людей, которые приняли меня и считали одной из них.

– Ты поступила правильно, – очень тихо сказал Гидеон.

– А правильно ли я поступила прямо сейчас? Я имею в виду, рассказав все это тебе?

– Они настолько же тяжелые, как были прежде? Твои призраки? – спросил иеромант.

Чандра вновь закрыла глаза, пытаясь ощутить все то, что несла на себе. Но она чувствовала лишь слезы на своих щеках и ладонь Гидеона, сжимавшую ее руки.

– Нет, – наконец призналась она с удивлением. – Не настолько тяжелые.

Печаль была так же глубока, как и раньше, но ноша стала легче, теперь, когда она признала все, что натворила.

Они тихо сидели рядом некоторое время.

Наконец Гидеон проговорил:

– Я должен идти. Валберт занят, но он начнет интересоваться, куда я делся. Особенно сейчас...

– Сейчас, когда уже почти пора?

– Скоро.

Она выпрямилась. – Я думаю, я готова.

– Как ты себя чувствуешь?

Чандра словно заглянула в свою собственную душу. – Я не знаю, насколько это похоже на чистоту, но я чувствую себя лучше. Я чувствую, что могу встретиться лицом к лицу с тем, что произойдет ночью.

Чандра оставалась в одиночестве в своей темной камере дольше, чем она ожидала. Ничто в жизни пиромантки не могло сравниться со скорбью о том, что случилось с ее семьей и родной деревней по ее вине, но были и другие вещи, о которых она сожалела. Другие поступки, лежавшие грузом на ее душе.

На самом деле, воспоминаний, занимавших ее мысли, c избытком хватило до того времени, пока кто-то не открыл дверь камеры и не приказал Чандре выйти. Тогда пиромантка задумалась, все ли она вспомнила, и за все ли несет теперь ответственность.

Она заморгала, когда вышла в коридор, ярко освещенный свечами, закрепленными по стенам на равном расстоянии друг от друга. Четверо солдат сопроводили пиромантку из коридора на верхнем ярусе храма вниз по нескольким лестничным пролетам, и она поняла, что находится ниже уровня земли. В этом проходе не было окон, а потолок нависал так низко, что самому высокому солдату из сопровождения пришлось в нескольких местах пригибать голову.

Когда они дошли до конца коридора, Чандра увидела Гидеона, ждавшего ее. Стоя в открытом дверном проеме, он держал факел. Иеромант коротко кивнул солдатам. Они препоручили Чандру ему, а сами заняли место на страже у входа.

Чандра остановилась, глядя вниз.

– Опять лестницы? – без особого воодушевления спросила она.

– Мы идем в пещеры под дворцом. Под Зинарой, – пояснил Гидеон.

Самир говорил ей, что, по рассказам, Очистительный Огонь горел в древних пещерах под городом, вырываясь из мощного источника белой маны, струившейся глубоко под равнинами.

– Нас ждут, – тихо добавил иеромант.

Чандра кивнула.

Бок о бок с Гидеоном она спускалась по крутой мраморной лестнице, которая вела в самое нутро Регаты, под суетливые улицы Зинары и под внушительные колонны храма Гелиуда.