— Ты что, Аддамс, никогда ничем не интересуешься?

— Это столица штата Нью-Йорк, — Друкер произнесла это без ехидства, одна из причин, по которой я позволяла иногда её общаться со мной. В её поведении не сквозило пренебрежение того, что она знает больше меня, хотя на самом деле это так. Я показала средний парню средний палец, и негромко спросила:

— Что-то в Олбани не так, что там происходит?

Друкер так же негромко ответила:

— Плохое происходит. Тебе доводилось слышать о ВНС?

Я покачала головой. Наша автотранспортная колонна прорвалась через ворота, будто спасалась от демонов. Где бы не находился этот Олбани, армия явно хотела оказаться там, как можно скорее.

— Это организация «Верните нашу страну». Они борются с инопланетянами, и они самая крупная группировка из всех известных. ВНС лучше всех вооружены и лучше всех организованы, — терпеливо разъяснила Друкер. — За пределами Олбани, они захватили склад — это большое укрепленное место, используемое для хранения взрывчатки. Собственники этого склада как раз начинали вывозить оттуда все это, но тут ВНС раз, и захватили это хранилище. Теперь у них там заложники вместе со взрывчаткой.

— И конечно мы планируем вернуть это хранилище-здание обратно, да?

Друкер улыбнулась:

— Угу, так и есть, морская пехота и спецназ, собираются вернуть это здание, Аддамс. А мы вероятно… всего лишь будем охранять внешний периметр, чтобы держаться подальше от прессы и глупых гражданских.

— Фуф, — вздохнула я облегченно, ощущая себя глупышкой, — ну тогда нормально.

— Но дело в том, что некоторые из заложников — дети.

— Дети? — я почему-то сразу подумала о Саре, — а что делали дети на складе?

— Они там ничего не делали, их там не было, их привезли туда. На то и был расчет. Так что дело серьезное.

Серьезное. Серьезней всего того, что когда-либо случалось со мной или могло бы случиться в Брайтвотере.

Потом Друкер дополнила еще одну деталь, что только усилило всю серьезность ситуации:

— Наши дети, Джо. Трое из них — именно наши…

Касательно сказанного накануне, Друкер оказалась права. Мы действительно охраняли периметр, по-настоящему большой периметр — это зона, шириной в полмили, вокруг всего склада. Зона включала: дома, железнодорожные пути, разные здания, грузовую технику, огромные мусорные контейнеры и палаточный городок для бездомных. Наша задача — очистить все эти объекты от присутствия людей.

Я состояла в отряде из четырех человек; мы выгоняли всех, у кого не хватило ума самим уйти, а их было довольно много. Так что вычистили все помещения, выпроводили поселенцев, заставили всех обитателей в покосившихся домах собрать все, что они могли унести и отправить их восвояси.

Некоторые из них злились, вопили и взывали, что им некуда идти. Кто-то рыдал. Один мужчина бросился на нас, держа в руке кувалду, хотя это было бесполезно. Мой сержант был опытным командиром — в Ираке он разминировал помещения, и у врага там в руках, было кое-что посерьезней кувалды.

Друкер оказалась права, касательно еще одного момента. Там действительно были дети. А выяснилось вот что, семь лет назад, когда мой папа, Сет и Джейкоб потеряли работу (нас тогда выселили из дома), вот тогда «Ликис» отправили какую-то часть своих детей в специальные школы, вместе с нашими детьми. Это они сделали для того, чтобы все дети могли вместе изучать языки друг друга и вместе воспитываться, как будто между ними и нет никакой разницы. Так что, организация «Верните нашу страну», захватила одну из этих школ и доставила шестерых детей на склад. При захвате, ВНС убили семерых охранников и пятерых учителей. Они были неплохими охранниками, но ВНС работали на результат, и применили боевое оружие.

— Так что, как я и говорила тебе, дело серьезное, — промолвила Друкер.

— Да, ты права, куда уж серьезней, — ответила я, мы только что закончили зачистку зданий, занимаясь этим двадцать часов. Теперь нас сменят другие, более опытные солдаты. Так уж вышло, что мы были ближе всех, вот и досталось нам первым. Спецназ и морпехи так же были там, но им было запрещено что-либо делать, пока шли переговоры с ВНС в надежде на мирное разрешение ситуации.

Мы уже освободились от дежурства и теперь просто валялись на матах в школьном спортзале, который теперь превратился в казарму. В раздевалке я приняла душ, от усталости мне казалось, что кости мои плавятся. Однако Друкер хотелось поболтать, и она спросила:

— Ну и что ты думаешь, насчет всего этого, Джо?

— Да ничего не думаю, — ответила я.

— Хм… а ты попробуй порассуждать. Не полагаешь ли ты, что действия этих террористов оправданы?

— Оправданы? Ты о чем? У них что, есть право похищать детей? И кстати, им сколько лет?

— Они со второго класса. Дети людей… им по семь лет, две девочки и мальчик, и все трое — дети важных шишек. А вот возраст детей «Ликис» — никто не знает. Может они вообще недолго живут, ну как насекомые. И эти так называемые «дети» — возможно вообще уже как взрослые, и находятся на полпути своего биологического цикла.

— М-да… что-то я не припомню, чтобы нам говорили об этом на разъяснительных лекциях.

— А ты веришь всему, что тебе рассказывают в армии?

Я приподнялась на локоть и взглянула на нее. В полумраке, её глаза светились как-то очень ярко, как будто она что-то курила или употребляла. Может так и было?

Друкер встала, и мы оттащили наши гимнастические маты в угол, подальше от лишних ушей.

— Джо, ты рассказывала, что вся твоя семья теперь без работы и получает пособие от «Ликис». Представляю, какие чувства испытывают люди, подобно твоей семье, и как все это пережить им?

— Заткнись, — попросила я, потому что она была права. Чувство бесславия — вот что так разозлило папу и всю мою семью. Потому что их жизненный выбор — отняли инопланетяне.

— Но ведь это неправильно, — она произнесла это мягким тоном. — По сути, это же наша страна. Пришельцы — это просто те же иммигранты, которые пытаются отнять у нас кусок хлеба. Иногда я размышляю, что армия явно не на той стороне. Тебе не приходили такие мысли в голову, Джо?

— Заткнись, — повторила я, потому что мне неприятно было слушать свои мысли из её уст. — Слушай, ты чем-то закидываешься?

— Ну да, есть такое дело. Хочешь чуток?

— Не, не хочу.

— Ладно, не парься, все норм. Просто хотелось немного высказаться, вот и расслабилась. Спасибо что выслушала. Ты настоящий друг.

Да не были мы никакими друзьями. Мне бы следовало заявить ей об этом, но я промолчала. Я ждала, потому что поняла, она не все еще сказала. И если она пыталась куда-то склонить меня, было любопытно куда и для чего. Но она всего лишь повторила:

— Это очень серьезно, — и тон её сиял удовлетворением, как тот ружейный ствол, смазанный свежим маслом.

Противостояние продолжалось день, потом неделю, затем две недели. У нас конечно было больше солдат. Было больше вертолетов, чем у той же прессы, которую мы держали подальше от этих мест. В воздухе висело больше беспилотников, чем тех же комаров в июле. Было у нас и больше переговорщиков — хотя не особо-то я их и видела. Так же еще больше эвакуировали людей, и никому из них это не нравилось. А мое подразделение оттесняли все дальше и дальше от склада, по мере того, как увеличивалась зона периметра. Но каждую ночь, на отдых мы возвращались обратно в школу. Правда я понятия не имела, где спали парни из спецназа, но одно знала точно — были они чертовски взвинчены, и очень хотели попасть на склад и освободить заложников. Но сделать они этого не могли… ВНС четко на это заявили — они убьют детей.