Там было четыре парковых террас, нависающих над городом. Много акров цветов и деревьев, капельные линии и сети микро-орошения, столь же сложных по-своему, как и сам Канал Связи.

Она покачала головой:

— Нет, благодарю. Мм… касательно организации похорон…

— Несомненно. И я так понимаю, что необходимость в сборе фантомных образов отсутствует, не так ли?

Она кивнула:

— Мой дедушка не желал, чтобы беспокоили его сетевой узел. Те воспоминания, которые все еще закодированы там, должны быть оставлены такими, какими они и были при жизни.

— Безусловно. И так…

— Он присоединится к моей бабушке Внизу.

Робот кивнул:

— Я займусь организационными мероприятиями.

Майя произнесла:

— Спасибо.

* * *

Робот вспомнил, как однажды обсуждал войну с Саммитом. Они играли в Бао, по древним правилам Занзибара, на доске, привезенной со старой Земли, вырезанной из коряги и украшенной листьями.

— Это очень неприятный факт, — сообщил робот, — суммируя в этом одном коротком слове весь ужас, свидетелем которого он был и который он сам творил. Старик почти улыбался, выглядя удивленным, а затем даже каким-то потешным.

— Да, — отвечал он,— поверь, для меня это такой же отвратительный факт.

Вероятно, именно поэтому они так ладили. И это было замечательно, думал робот, делиться чем-то подобным с человеком. В этом было что-то интимное, общеопределяемое сходство. Да, теперь уже точно понятно. Они были друзьями, однозначно были.

И это было одновременно и хорошо, и грустно.

Р. Мекем подошел к окну. Пальцы его все время двигались, на этот раз формируя журавля. Расправились крылья. Робот наблюдал бегущих за ветром, которые управляли в небе, своими воздушными змеями, смотрел на паутину тонких канавок, что улавливали падающие кислотные дожди и извлекали из них драгоценную воду.

Венера действительно была раем, думалось ему. И если бы он существовал, то по мнению Р. Мекема, это был бы скорее идеал. И совсем не похожий на настоящий рай, который священники в Роботизированном Ватикане на Марсе, пытались создать в поле нулевой точки…

Но об этом тайном знании Брат Р. Мекем, не должен был распространяться.

Он вздохнул записанным голосом человека, умершего столетия назад, а затем приступил к организации похорон. Он решил, что уделит больше внимания цветочной композиции. Несмотря на то, что цветы предназначались для живых, а не для мертвых, тем не менее Саммиту это понравилось бы. И осознание этого, было утешением.

Майя двигалась по Плато Лакшми, размахивая по сторонам руками. Она была гигантским мехом, прыгала по пересеченной местности, бодрясь от порывов ветра, планета непрерывно пыталась сбить ее с ног и разорвать на части. Ее внутренности были ядерным реактором, ее руки могли сокрушать камни. Были там и другие Вальдо, двигающиеся вниз, но они были далеко, а ей хотелось побыть одной. И они ее не беспокоили.

Она подумала: «Однажды Венеру можно будет создать заново, разорвать на части и собрать заново. Что такое терраформирование, если не разрушение, уничтожение дикой природы, ради прихотей скоротечных органических существ?»

«Оставь эти дикие места в покое», — говорил ей дедушка.

И она никогда не понимала, что чувствует то же самое, что было бы неприятно видеть эту неистовую и необузданную планету, непригодную для жизни, прекрасную и дикую в своей изоляции, и было бы горько видеть ее разрушенной. Но однажды они обрушат гигантские метеориты на поверхность, высосут яд из атмосферы и засеют планету микроскопической жизнью… Они создадут новые океаны и засеют поля там, где раньше было запустение.

Но она была рада, что ей не придется быть свидетельницей всего этого.

Майя, передвигаясь по поверхности Венеры, горевала о дедушке, умершего ночью, среди цветов.

Над головой, без особой суеты, первый из гробов мягко опустился сквозь бурю.