И разразилась тогда, великая битва.

Никто и не заметил, как Кливу удалось ускользнуть в изумрудные папоротники. Он отдалялся от группы до тех пор, пока не перестал их слышать. Внезапно перед ним на тропинке приземлился орел, с восседавшим на нем гиббоном, оба поклянчили монетки, и поскольку здесь ничего реального не было, он дал им то, чего они просили – цифровую безделушку, которую гиббон мгновенно проглотил, таким образом безопасно сохранив ее в животе.

Клив еще прошел немного дальше в Марсианскую глушь. Однако, как это и случается всегда, если находишься в дешевой модели нубибуса, все начинает выходить за рамки любого нарисованного мира. Папоротники приобрели желтовато-бледный вид, а земля размягчилась настолько, что каждый шаг как будто приземлялся на подушки, а голубое небо за секвойями уже и забыло, каким оно должно быть голубым, на самом деле.

Дуби сидела на полу крошечной квартирки, устав от плача, но уже не в той стадии гнева, чтобы встать навстречу, наконец-то вернувшемуся Кливу.

– Ты не ходил к своей сестре, – через всхлипы, начала она свою тираду.

У них было всего два стула, он сел на ближайший, несмотря на то, что этот стул предпочитала Дуби, казалось она не заметила этого.

– Я начала тревожиться, – продолжала она, – когда ты не пришел вовремя домой и я позвонила этой ужасной женщине. Ну почему твоя сестра, так сильно ненавидит меня?

– Потому что ты была груба с ней, – пояснил он.

– Это когда?

– Я не помню, – ответил он, – но помнит она. Это был день, когда вы двое встретились и ты сказала ей пару ласковых слов… неважно каких, сейчас это не имеет значения. Суть в том, что теперь она никогда эти ласковые десять секунд, не забудет.

Дуби была больна от горя. Как чудесно!

– Итак, ты позвонила моей сестре, и она меня не видела. Не так ли?

– Мне показалось, что ты бросил меня, – сказала Дуби.

– Я не исключал этого варианта, – произнес Клив.

– Так значит ты вернулся за вещами?

– Возможно, но я пока еще не решил.

Это широкое тело напряглось, а затем безнадежность победила. Старая спортсменка, казалось превратилась в пасту, мягкую и готовую потечь. И вот самый слабый голосок за всю ее жизнь сказал: «Я не буду с тобой драться, если ты захочешь уйти».

Клив отбросил стул на грязный ковролин. Они сидели вдвоем, скрестив ноги, не столько лицами друг к другу, сколько к третьему углу аккуратного треугольника. Клив, по-прежнему глядя в эту пустую точку, произнес:

— Я пообщался на Марсе с незнакомцами и многое понял.

– Полезное для тебя? – спросила она. Клив не ответил.

– После этого я отправился к сестре, что кстати и произошло как раз после твоего звонка ей.

Продолжая сверлить взглядом, тот самый кусочек пространства, он промолчала.

– Как я и планировал, я собирался восстановить другой нуль-накопитель, который располагался у нее.

– Мне жаль, – промолвила она. А затем добавила: «Я вспомнила, что я сказала твоей сестре в ту самую встречу».

– И что?

– А то, что она слишком хорошенькая, чтобы когда-либо быть недовольной и неудовлетворенной, из-за каких-нибудь пустяков.

– Вот ей и не понравились те слова.

– Думаю, что это не так.

– В любом случае.

Мгновение сменилось еще несколькими мгновениями и в этой связке не было ничего запоминающегося. А затем Клив уронил какой-то небольшой механизм на грязный ковер, между ними.

– Что это?

– Старый интеллектуальный архив, – пояснил он, – мой единовременный архив.

– Я обнаружил его, лежащим рядом с поврежденным нуль-накопителем. Я уже и забыл, что положил его туда, или что он вообще когда-либо существовал. И знаешь что, Дуби?

– Нет, а что я должна знать?

– Поскольку это было не трудно сделать, я подключил эту старую модель к своему новому архиву. Всего один клик. Представляешь, это все что потребовалось. В течение последних одиннадцати лет, он создавал резервные копии моего нуль-носителя для хранения информации, по терабайту за раз.

– Одиннадцать лет? – переспросила она.

– Да.

Она уставилась на него с надеждой, погребенной под страхом чрезмерного оптимизма:

— А было ли место на этом старом накопителе, в течение такого долгого времени?

– Едва-едва.

– Так ты теперь сможешь вернуть свои воспоминания? – вопросила Дуби.

На что Клив ответил:

— Я никогда и не терял своих воспоминаний, дорогая. Это всего лишь большой мир, состоящий из крошечных, крошечных отрезков времени.

© Pack by Robert Reed, 2011

© Переведено с английского by Genady Kurtovz, январь 2022 год.

Он стоял перед моим замком, заглядывая в окна. Когда я вышел, он так низко поклонился, что коснулся челюстью пластиковой травы. Затем спросил, можно ли ему остаться.

– Я могу быть тебе полезен, – проинформировал он.

– Ага, за исключением того, что ты всего лишь пёс, – подметил я.

– Мне не нравится такое определение, – ответил он.

– Пошёл вон, – сказал я.

Он поднялся, наблюдая за мной. Затем снова, как будто в первый раз, повторил: «Я могу быть тебе полезен».

– Исчезни, псина.

Он отступил, но не так далеко. Он опасался меня. Выглядел он очень худым, и совсем не посочувствовать ему, не получалось. Чёртов пёс.

Я зашёл обратно. Иногда я видел его затаившимся. Иногда я забывал о нём. На следующий день, выйдя из замка, я увидел другого пса. Он был явно больше и сильнее. И у него было оружие. Хм… и у меня имелось оружие. А ещё замок и соответствующая техника, и показывать свою боязнь, я не собирался.

Что-то бормоча, он прицелился в меня.

Пуля не сможет пробить мой доспех, но, ожидая выстрела, требуется определенное мужество. Пришлось максимально сконцентрироваться. Внезапно, раздался тихий хлопок, и вновь прибывшая псина, завалилась набок, а из укрытия вышел, вчерашний пёс. За сутки, он исхудал еще сильней. Его оружие занимало одну из лап. Подскочив к застреленному псу и произведя контрольный выстрел в голову, пёс забрал его оружие, которое явно выглядело серьезней. Он улыбался, пока не смотрел на меня. Затем с суровым выражением морды и строгим рыком произнес: «Ты не обязан меня благодарить».

Я наблюдал, как он неторопливо тащит мертвую собаку к деревьям. То, что он сделал с телом, меня мало волновало. Растрачивать понапрасну свою храбрость, мне совсем не хотелось.

Оказавшись снова внутри замка, я, закончив свои повседневные заботы, немного расслабился, стараясь не думать о собаках.