Брат больше всего на свете любил летать, и он создал свое тело удлиненным и сегментарным, как насекомое в древние времена Земли. Его наниты отполировали оболочку его крыльев до такого уровня, что он смог взмывать в самые высокие пределы разреженной атмосферы, а затем падать обратно на поверхность так, что вокруг него все закипало и плавилось.

Они любили своего Творца, который создал их, и называли его Отцом. Поскольку они часто ощущали его обильное запрограммированное счастье.

А вот другое ощущение, которое они часто испытывали — это был голод.

Прохладное древнее солнце, излучало достаточно света для питания солнечных батарей, поэтому у них не было недостатка энергии в ее первоначальном виде.

Но все их изменения и непрерывные преобразования, питались редкими земными компонентами, а их в планете катастрофически не хватало. Часто их исследовательские работы превращались в охоту, как только Брат находил вероятное нужное место, Сестра раскапывала его, выковыривая кусочки металла своими металлическими зубами, и как на пиршестве, они делили между собой эти тончайшие выскобленные объедки.

Их отец часто беспокоился о том, как их накормить. Он был стар и его тело разваливалось так, что даже наниты не могли его исправить. Были методы лечения, которые могли бы продлить его жизнь еще на много лет, но чтобы найти их, ему пришлось бы покинуть израненную планету, которая так надолго приютила его.

Он не хотел уходить. Он беспокоился, что с ним должно что-то случиться, и его ласковые жизнерадостные дети, могут попасть не в те руки. Любовь к детям, не настолько ослепила его, чтобы не понимать — они могут стать чудовищным оружием разрушения. Поэтому исходя из всех его умений, он не мог придумать, как запрограммировать интеллект на подозрительное отношение к незнакомцам или наделить их способностью, как за их улыбками, распознать скрытые ножи . Он был хорошим, а не коварным и хитрым человеком, и он осознавал этот недостаток в себе, понимая, что передал это своим детям — состоящим из стали и углерода.

Но пришел день, когда все пошло не так как надо и его сердце оцепенело, и он упал в пыль старой планеты, хватая ртом воздух. Брат нежно подобрал его своими полированными захватами и уложил в постель, чтобы он пришел в себя.

Сестра не могла больше пролезать в большинство дверей и жила в старом грузовом отсеке базы, где ее плечи не задевали стены, пока она ковыляла на своих гусеницах.

Наниты весьма оперативно подремонтировали сердце старика, и оно ожило, но он понял, пришло время сделать выбор.

Если он останется, он умрет, а его дети будут медленно умирать от голода. Он представил себе их, пожирающих свои собственные тела и становящимися все меньше и меньше до того момента, пока наконец они не смогут поддерживать свой собственный разум и просто превратятся в мертвые куски железа.

И один переживет другого, подумал он и возможно будет вынужденным поедать другое тело и все ради чего? Чтобы составить компанию костям мертвеца, на этой старой планете?

Нет. Он не был эгоистом, находящийся здесь так долго вследствие того, что он боялся. Лучше смотреть в неизвестное будущее, чем обречь брата и сестру на такую участь.

На базе находился аварийный радиомаяк. Он приказал компьютеру — простому исправному компьютеру, без собственного разума, активировать его и вызвать помощь.

Когда его снова можно было безопасно переместить, Брат перенес Отца в грузовой отсек и засуетился над размещением подушек, для его удобства.

— Достаточно, — произнес старик, похлопывая по одной из металлических клешней, — я буду в порядке некоторое время. Однако мои дети, для вас пришло время уходить отсюда.

— Уходить?— воскликнул Брат, — как уходить?

— Было ограничение, которое не позволяло вам покидать эту планету, — объявил старик, — сейчас оно снято, но вам нельзя оставаться здесь, потому что прибудут люди. Они сохранят мою жизнь, а если вселенная будет добра, они перевезут меня впоследствии обратно сюда. Но они могут не позволить мне, увидеть вас.

— Почему не позволят? — удивленно спросила Сестра.

— Не все люди так добры, — промолвил старик.

— И у меня есть основания полагать, что эти… — и глядя на своих детей, он понимал, что он никогда не смог бы им с легкостью объяснить то видение мира, где существовали корпорации и правительства, которые правили паутиной космических флотов, неуклюже перемещающихся между звездами… — они могут быть не такими уж и добрыми. Они могут причинить вам вред.

— Но как они могут тебе навредить? — изумился Брат.

— Есть такая вероятность, — ответил старый человек.

— Мы защитим тебя, — яростно воскликнула Сестра и старик содрогнулся. Он никогда не программировал в них свирепость, но у любви был способ пробуждать другие струны, которые никогда не ощущали прикосновения программного кода.

— Мы не позволим им тебе навредить, — синхронно заявили они.

— Это и объясняет то, зачем вы должны уйти, — объяснял старик, — когда-то я был частью того мира, в дни моей молодости, а вы нет. Я подвел вас, не объяснив вам, как устроен тот мир. Но теперь уже слишком поздно. Они придут, и я хочу, что вы на тот момент, убрались отсюда подальше… подальше от этой планеты. Питайтесь в поясе астероидов до момента, пока я не вернусь и не подам вам сигнал.

Они были послушными детьми. Они щелкнули клешнями в знак согласия, а потом вышли на поверхность планеты, подальше от базы и заговорили.

— Мы не можем оставить его.

— Мы не можем ослушаться его.

Сестра часто грохотала своими гусеницами, когда размышляла.

— Мы подчинимся, — заключила она, — но будем не так далеко находиться. Мы будем наблюдать... и проследим за действиями этих визитеров, и если они будут опасными, мы вернемся обратно.

Брат кивнул:

— Мне понадобятся крылья побольше, — произнес он, почти извиняющимся тоном, — если уж мне суждено унести тебя в небо.

Сестра изучила себя, все свои созданные части и приняла решение; гусеницы в космосе могут не понадобиться. Ее наниты отделили от нее огромные нижние конечности, и Брат переформировал их в металл, построив из них громадные крылья и мощные подруливающие тяги, чтобы стартовать в атмосферу планеты. Сестра молча наблюдала, как он поедает ее плоть. Затем он подхватил ее когтями и расправил крылья.

— Нам потребуется защитить себя, от повторного вхождения в атмосферу планеты, — сказал он, — если нам придется вернуться.

Сестра больше не могла громыхать гусеницами, поэтому стучала сверлами по корпусу. Было бы больно отрезать от себя еще больше, но она бы сделала это, чтобы спасти Отца, выбора не было.

Брат взмыл в воздух, и Сестра увидела то, чего она не видела много лет, под ней раскинулся мир. Он был такой большой, и все еще такой же маленький и измученный океан, который блистал в свете древнего солнца. Она чувствовала, что крылья брата дрожат в разреженной атмосфере — и вот взревели двигатели, оставляя за собой спиральный инверсионный след.