— Это не ответ на мой вопрос, — повышает голос и тут же осекается. Тема с вопросами у нас прямо-таки больная. — Или я на сегодня исчерпала лимит на ответы? — Эта белокурая бестия никогда не сдаётся.

— Всё в стирке. И это не обсуждается.

Ася открывает рот, желая что-то сказать, но тут же закрывает его обратно. Отлично, этого я и добивался. Хватит вопросов на сегодня.

Часы показывают два ночи, но дед всё равно наливает гостье чашку чая. Я предлагаю ей сесть возле камина, чтобы высушить мокрые волосы, ведь фена у нас нет. Ася забирается в кресло-качалку вместе с ногами, кутается в плед и обхватывает ладошками большую чашку чая.

Дед порывается пойти прибрать баню, но я его останавливаю. Не хочу, чтобы он переутомился. Ему это не пойдёт на пользу.

— Не спорь, я сам уберу. Ополоснусь заодно, — убеждаю я его. — Ложись спать. Дед, ну серьёзно, мы ж не дети, не надо за нами приглядывать.

Я подмигиваю Асе, ища поддержки от неё.

— Конечно, Александр Александрович, идите отдыхать. Стас сам справится, — скалится Ася мне в ответ.

— Ладно, — дед переводит взгляд с меня на девушку и обратно. — Не поубивайте друг друга тут, — выдыхает он, рассекретив наши обоюдные косые взгляды. — Доброй ночи, — он, наконец, скрывается в своей комнате, плотно закрывая за собой дверь.

Ася избегает смотреть на меня, глядит на огонь в камине. Потоптавшись рядом с ней, я не нахожу нужных слов и удаляюсь. Она сердится, и я не могу её за это судить.

Моюсь и навожу порядок в бане, также как и всегда и возвращаюсь в дом. Ася спит в кресле, держа в руках пустую чашку. Сажусь перед ней на корточки, разглядываю. Веки девушки слегка подрагивают. В свете огня густые ресницы отбрасывают на щёки длинные тени, маленький носик со слегка вздёрнутым кончиком выдаёт её упрямство даже во сне, пухлые розовые губы так и манят прильнуть к ним. Я помню, как сладко их целовать. Волосы уже высохли и струятся шёлковой блестящей волной на её грудь. Я мог бы часами сидеть рядом и любоваться ею.

Тяну из её рук чашку, и она открывает глаза, в них тотчас отражаются искорки от огня в камине. И это завораживает.

— Я сама, — она отвергает мою помощь и встаёт с кресла.

Мы вместе поднимаемся наверх, в мою комнату. Я стелю ей на моей кровати, а сам решаю лечь внизу, на диване.

— Почему мы не можем спать вместе? — она хлопает глазами. — Мы уже делали это раньше.

— Тебе нужно нормально отдохнуть. Не хочу тебе мешать.

— Ты не мешаешь. Я не хочу оставаться здесь одна, — упорствует малышка.

— Ладно, — я сдаюсь. — Достаю из шкафа толстое стёганое одеяло и бросаю его на пол, рядом с кроватью. Кладу на него подушку, ложусь и накрываюсь пледом. — Довольна?

— Не совсем, но ладно. — Ася скидывает мои треники и забирается в постель.

Нас накрывает тишина. Сон не идёт. Смотрю в потолок, в лунном свете разглядываю на нём причудливые тени от уличных фонарей и мысленно прокручиваю все события сегодняшнего дня. Слышу, как Ася беспокойно крутится в кровати. Я думаю о том, что она пережила за прошедшие три дня и ярость снова начинает поглощать меня клетка за клеткой. Задумываюсь о том, а не поменять ли план действий. Я могу просто убить их всех. Постепенно, одного за другим, а потом сдаться. К чёрту всё! Лишь бы с ней всё было хорошо!

— Я не могу так, — шепчет Ася и садится. Трёт руками лицо, ерошит волосы.

Слежу за ней, пытаюсь понять, разговаривает ли она во сне или наяву. Может, плачет? Ей плохо? Неудобно? Или что-то болит? Принцесса выскальзывает из постели, тихо крадётся и пристраивается ко мне под бок. Я озадачен её поведением.

— Ася, что…

— Знаешь? — она перебивает меня. — Я провела три дня в гадком, заброшенном, вонючем помещении. Я спала на грязном матрасе со связанными руками и ногами в компании отвратительных насекомых. Я голодала и испражнялась в ведро, когда мне разрешали. Меня пытались изнасиловать, — её голос срывается. — Но так плохо, как сейчас, мне не было.

Каждое её слово, словно удар на ринге. Каждое слово выбивает воздух из лёгких и все дерьмовые мысли из головы.

— Не прогоняй меня, Стас, пожалуйста. Я просто хочу чувствовать человеческое тепло. Знать, что сейчас я не одна, что моё заточение в прошлом. Понимаешь?

Я не смог ответить. Не смог, потому что сдерживал рвущийся наружу вопль. В ответ я лишь обнимаю её тонкое тело, притягиваю к себе покрепче. Так крепко, так близко, как могу. Чтобы она чувствовала тепло моей кожи, ритм моего сердца, мои сильные руки и моё дыхание на своей щеке. Чтобы ей не было одиноко и страшно.

— Спасибо, — шепчет моя маленькая принцесса.

— Спи, я рядом, — это всё, что мне удаётся из себя выдавить.

Когда Ася крепко засыпает, я переношу её обратно в постель. Не желаю видеть её на твёрдом полу. Она даже не вздрагивает, когда я приподнимаю её, а потом опускаю на мягкую перину.

Сажусь рядом с кроватью и всё смотрю на неё. Такую хрупкую, но такую сильную. Я понимаю, что сегодня причинил ей самую сильную боль, отвергнув её. Оттолкнув в очередной раз. Не знаю, как объяснить ей, что я пытаюсь лишь защитить её. Пока Ася в опасности, я не могу думать ни о чём другом. Не могу расслабиться и поддаться чувствам. Просто не имею на это права.

Вспоминаю про её одежду и тихо спускаюсь вниз. Всё равно мне сегодня не уснуть. Вытаскиваю чистые вещи и развешиваю их на улице старым дедовским способом, к утру высохнут. Хоть в чём-то от меня есть толк. Возвращаюсь к стиральной машине и забрасываю кроссовки, замечая на них бурые пятна. Это кровь. Стискиваю зубы, стараясь не думать, чья это кровь и откуда она взялась. Позже я куплю ей новые, а эти лично выброшу. Но сейчас они ей нужны, поэтому нажимаю кнопку, и машина начинает стирать.

Возвращаюсь в комнату, Ася спит. Снова сажусь рядом на пол, наблюдаю за ней.

— Ты прости меня, малышка, — шепчу в воздух. Знаю, что она меня не слышит, но мне вроде как становится легче.

Я так боюсь, что завтра, когда наступит новый день, она посмотрит на меня совсем другими глазами. Окончательно разочаруется во мне и отступит. И я снова окажусь в одиночестве, которое мне больше не нужно. Не уверен, что смогу принять это. Но я не должен втягивать принцессу в новые неприятности. Так как мне быть? Как сделать так, чтобы она оставалась рядом, но при этом была в недосягаемости?

Просыпаюсь раньше Стаса. Не без удивления отмечаю, что я снова нахожусь в кровати, а он мирно посапывает на полу, укутавшись в плед по самый нос. Тихонько выбираюсь из постели и надеваю выданные вчера спортивные штаны. Покидаю комнату, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Внизу никого нет. Наливаю стакан воды и тут же осушаю его. Вижу в окно Сан Саныча во дворе и, нацепив первые попавшиеся шлёпанцы, выхожу из дома.

— Доброе утро, — с улыбкой приветствую старика, поливающего возле крыльца клумбу с цветами. Надо же вчера, я её совсем не заметила.

— Настасья! Доброе утро. Как спалось? — дед улыбается.

— Хорошо. Там что речка? — спрашиваю я, заметив с крыльца вдалеке полоску воды.

— Ааа, да. Хочешь сходить на речку?

— А можно?

— Конечно! — удивляется Сан Саныч. — Ты же не пленница! Давай, сходи, тут совсем рядом.

Дедушка открывает калитку и выпускает меня, словно птицу на волю. За последние три дня я действительно чувствую себя свободной. Дверца калитки остаётся открытой настежь, и я смело иду в направлении речки.

Сейчас, в свете дня, понимаю, что мы находимся в какой-то деревне или посёлке. Дом Сан Саныча стоит на отшибе, на возвышенности и отсюда открывается вид на поселение внизу. Чуть дальше от дома простирается лес, а передо мной сейчас большой покатый луг.

Снимаю шлёпанцы и шагаю босиком, ощущая под ногами влажную от росы траву, вдыхая ароматы луговых цветов и растений, щурясь от уже поднявшегося солнца.

Речка и, правда, совсем рядом, я дохожу до неё минуты за три. Журчит себе в этой идеальной тишине, бликуя на ярком свете. На вид вода в ней спокойная, у берега чистая, прозрачная. На дне песок и мелкие гладкие камешки. Я подхожу вплотную к воде, бросаю тапки на линию песка, простирающуюся вдоль всего берега, и закатываю штаны выше колен. Хочу войти в воду, ощутить её прохладу.