— Трудная ночь? — Заглядываю в мамины серые, как у меня, глаза и замечаю покрасневшие от усталости склеры.

— Обычная, — отвечает она и пожимает плечами.

Я вижу, что мама расстроена. Возможно, даже плакала совсем недавно. Уверена, что причина совсем не в работе. Забираю остывший кофе и выливаю его.

— Хочешь, сварю тебе новый? Или давай приготовлю тебе завтрак. Что бы ты хотела? Может яичницу? Или кашу?

Так хочется позаботиться о ней. Доставить радость. Сделать её день лучше. Не могу смотреть на неё в таком состоянии. Сердце кровью обливается.

— Мам, так нельзя, слышишь? Ты должна отдыхать. И есть нормально. Каша или яичница?

Мама встряхивает головой, и её красивые золотистые локоны рассыпаются по плечам. Улыбка появляется на мягких губах.

— Да, ты права, дочка. Кашу. Я буду кашу. А давай вместе позавтракаем?

Я облегчённо улыбаюсь. И подпрыгнув от радости, иду к плите. А мама загружает в кофеварку новую порцию кофейных зёрен.

— Ваша овсянка, сэээр! — через пятнадцать минут сообщаю гнусавым голосом Бэрримора[1] и ставлю на стол две дымящиеся тарелки каши.

Мама прыскает от смеха, и я подхватываю. Давно мы вот так вместе не проводили утро.

— Как дела в институте? — интересуется мама, с аппетитом поедая моё кулинарное творение.

— Хорошо, — отвечаю, наслаждаясь её присутствием и нашим совместным завтраком.

— А вообще как дела?

Пожимаю плечами.

— Как обычно. Всё хорошо, мам, не беспокойся за меня.

Мамин вопрос возвращает меня к мыслям о Стасе. Но я пока не хочу говорить ей о моём новом знакомом. Боюсь, она не оценит наше странное общение.

После завтрака я убираю со стола и мою посуду. Наблюдаю за мамой. Она снова смотрит в окно, обхватив обеими ладонями чашку с новой порцией горячего кофе. На её лице застыло задумчивое выражение. Заканчиваю с уборкой и снова сажусь рядом с ней. Смотрю туда же, куда и она.

— Скучаешь по папе? — решаю поднять непростую тему. Мне кажется, маме пора выговориться. Потому что работа ей явно не помогает справиться с болью.

Она на несколько секунд задерживает дыхание и неопределённо пожимает плечами.

— Ты его ещё любишь?

Кивает. Её ответ рождает в моей голове очень важный вопрос.

— Мам, почему ты сразу отступилась? Почему не захотела бороться за него, за ваш брак?

Мама переводит свой взгляд на меня. Тянется рукой к моему лицу, гладит по щеке и заправляет за ухо прядь волос.

— Всё сложно, — отвечает она. — Или, наоборот всё очень просто. Я ему больше не верю. И я не знаю, как жить с человеком, которому не могу полностью, безоговорочно доверять. Это очень важно, Асенька. Знать, что на Земле есть хотя бы один человек, который никогда тебя не предаст.

На её глазах появляются слёзы, и она поспешно их смахивает. Мамины слова разбивают моё маленькое сердечко.

— У тебя есть такой. Я.

Одна маленькая слезинка выскальзывает из уголка её глаза и катится по щеке, когда она притягивает меня в свои объятия.

— Я знаю, милая. Знаю. И сейчас мне этого вполне достаточно. Ты самое большое счастье, что досталось мне в этой жизни. И за это я благодарна твоему отцу. Повидайся с ним как-нибудь.

Я киваю, поглаживая маму по голове. Успокаиваю её, словно сейчас в нашей семье именно я самая старшая и главная. Уговариваю её всё-таки прилечь поспать. Ведь она уже больше суток на ногах. Не удивительно, что совсем расклеилась. Стелю ей на диване, пока она умывается. Когда она забирается под одеяло, я прикрываю дверь в её комнату и ухожу к себе.

Слова о доверии вертятся в моей голове, и я вспоминаю про Катю и парней. Они ведь тоже накануне вечером обманули моё доверие. Это было так глупо с их стороны. Господи, зачем они это устроили? Детский сад. Я вдруг смеюсь. Остатки вчерашней обиды моментально рассеиваются. Не знаю, почему больше не злюсь на них. Может, потому что по-прежнему доверяю и считаю их проделку обычной шалостью. А может, потому что немного виню и себя за то, что в последнее время отдалилась от друзей. В любом случае не могу себе представить, как мы в понедельник пройдём мимо, даже не посмотрев друг на друга. Нет уж, этому не бывать!

Беру в руки телефон и набираю номер Кати.

— Никогда больше не делай так, — говорю в трубку, как только слышу её голос.

— Обещаю, — тут же отвечает моя подруга на выдохе.

— Ты понимаешь, насколько глупо это было?

— Глупее не придумать, — рьяно соглашается она со мной. Я так и представляю, как она трясёт своей головой, а её чёлка выбивается из укладки и лезет ей в глаза.

— Обещаю, если мне будет плохо, если понадобится помощь или совет, то я приду к тебе и всё расскажу. Договорились?

— Договорились. Только не сердись на Бартова, он просто попал под моё неземное очарование.

— Ладно, — хихикаю я. Не хочу больше развивать эту тему.

В подтверждение своих слов, я рассказываю Кате о поступке Саши. Но о том, что я сама поцеловала его, всё-таки умалчиваю. Не хочется ставить парня в неловкое положение. Но каково же моё удивление, когда я слышу от подруги, что Саша давно на меня заглядывается. Вот это новости! Я всегда воспринимала ухаживания Бартова исключительно, как дружеские. Ни разу мне закралась в голову мысль, что я нравлюсь ему как-то иначе. Ерунда какая-то. Думаю, Катя преувеличивает.

Я решаю поговорить с Сашей. Нам всё равно сто́ит объясниться и поставить все точки над «ё». И лучше это сделать сегодня, чтобы завтра не пришлось отворачивать друг от друга смущённые взгляды. Отправляю ему сообщение о необходимости встретиться и поговорить. Назначаю встречу через час в нашей любимой кофейне.

Ещё с улицы вижу Сашку через большое стекло. Он сидит за столиком на двоих у самого окна. Перед ним чашка кофе и телефон, который он беспрестанно то поднимает, то снова кладёт на стол. Нервничает. Как и я.

Я вхожу, и колокольчик на двери оповещает о новом госте. Бариста за стойкой поворачивает голову и приветствует меня улыбкой.

— Как обычно, — киваю я ему, проходя мимо, и он принимается за заказ. Официантка показывает рукой в сторону столика, где меня ждёт друг. Улыбкой благодарю её.

— Привет, — парень встаёт со своего стула, когда я подхожу, и немного неловко целует меня в щёку. — Я рад, что ты первая написала. Я не решался. Просто не знал что сказать.

Мы присаживаемся за столик, официантка приносит мой заказ и вторую чашку кофе для моего спутника.

— Саш, — начинаю я, но он меня перебивает.

— Подожди. Позволь мне реабилитироваться за свою трусость. — Когда я киваю, он продолжает: — Во-первых, прости за коктейль. Честное слово, бес попутал. Катька сказала, что ты опять выпить откажешься, а нам так хотелось, чтобы ты хоть немного выдохнула, развеялась, посмеялась.

— Я уже не обижаюсь, — накрываю его ладонь своей, чтобы успокоить. Вижу, как он весь дрожит от волнения. — Только давай договоримся, чтобы в следующий раз без подобных фокусов. Мы должны доверять друг другу. Достаточно просто поговорить. Хорошо?

Саня выдыхает, и смотрит мне прямо в глаза. Я читаю в его взгляде нежность и совсем маленькую толику тоски. Знаю, о чём он сейчас думает.

— Ты тоже прости меня. Мне не следовало…

Я замолкаю, не в силах произнести то, что хочу.

— Всё нормально. Я всё понял, — он помогает мне. — Тот парень?

— Он тут совсем ни при чём, — отрицательно качаю головой, но застенчиво опускаю взгляд на свои руки.

— Ясно. Дружить-то мы можем дальше?

— Я бы не хотела терять такого друга, — робко смотрю на Сашку. — Мир? — протягиваю ему мизинец, и он с немного грустной улыбкой обхватывает его своим.

— Мир.

[1] Джон Бэрримор — персонаж фильма «Приключения Шерлока Холмса и Доктора Ватсона. Собака Баскервилей», снятого по мотивам произведений о Шерлоке Холмсе А.К. Дойла.

— Ну, Ааасяя, — стонет Катя, обречённо тащась за мной из прихожей в комнату. Сегодня пятница, и в моей подруге просыпается авантюризм. — Ну, пожалуйста. Ну, составь мне компанию. Он такой классный. Сильный, красивый и такой… Не знаю. Не такой, как все. Он очень спокойный. — Она мечтательно вздыхает, прикрыв при этом глаза.