Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Мы чтим Иисуса, забывая, чему он учил. Ставя свечку, умоляем о процентах. Следуем обрядам, а не проповедям. Верующие и суеверные одновременно. Въезжая в новую квартиру, не знаем, что сделать наперед — обмыть ее или освятить? Или сначала пустить кошку, а потом освятить? Вместе с кошкой. После чего обмыть. Вместе с тем, кто освящал.

Мы потрясающие люди! Большинство из нас уверены, что встреча с покойником на дороге поутру — к счастью. С трубочистом — к деньгам. С хромым — к здоровью. С хромым и горбатым — к большому здоровью! А если вечером вынести из дому мусорное ведро, наутро в доме не будет денег. Некоторые только этим и пытаются заработать деньги. Хотя жизнь неоднократно убеждала нас в том, что если не выносить на ночь ведро, то безошибочная примета только одна: ночью в доме будет плохо пахнуть.

Мы — язычники с православным лоском. Готовы плевать через левое плечо независимо от того, кто идет слева. При этом крестимся и материмся одновременно: «Прости, Господи, ё-пэ-рэ-сэ-тэ…»

Да, да… Порой свои самые сильные чувства, вплоть до любви, мы выражаем самыми нецензурными словами. Нам мат необходим не столь для оскорбления друг друга, сколь для художественного восприятия жизни. Только наш человек может, стоя на берегу реки, от восхищения материться, глядя на солнечную дорожку!

Мы долго думаем, зато быстро соображаем. Долго думаем, где бы украсть; быстро соображаем, как это сделать. Только у нас в языке есть слово «смекалка». Другим это слово, видимо, не нужно за отсутствием самой смекалки. У нас есть «смекалка» и есть «тыковка»! Почесал тыковку — сработала смекалка.

Только наш в дорогом ресторане на Западе, съев суп, может смекнуть бросить в тарелку специально принесенную гайку и устроить скандал официанту за то, что ему принесли суп с гайкой. В результате — не заплатить за суп да еще и получить в подарок пышный десерт в качестве извинения за гайку в супе. После чего, почесав тыковку, бросить в десерт оставшийся болт от гайки и после очередного скандала запить все это подаренной от имени ресторана бутылкой бордо. И напоследок обматерить официанта, который все то время, пока он пил бордо, стоял рядом и смотрел, чтобы он не бросил в бордо еще какой-нибудь фланец!

Мы непредсказуемые люди! У нас любовь — с синяками, а добро — с кулаками. Мы гордимся выпитым и тем, что у нас самые сильные женщины.

— Моя-то, представляешь, сама насильника обезвредила… шпалой!

— Подумаешь! А моя голыми руками банки с грибами закатывает!

Мы настолько парадоксальны, что по праздникам желаем друг другу счастья в семейной и личной жизни…

— Женщина! Мы проводим опрос общественного мнения. Что вы можете сказать о любви?

— Ой, я не знаю, я мужу никогда не изменяла…

Мы иронизируем над словом «патриот», оскорбляем словом «интеллигент». Или еще хуже — «вшивый интеллигент». Это особенно наше выражение, потому что только у нас интеллигента могут довести до такого состояния.

Но самое главное — мы живем, не замечая всего этого. Зато с мечтой, что когда-нибудь нам обязательно повезет. Все-таки встретим по дороге на кладбище горбатого, хромого трубочиста с полным ведром мусора. Причем встретим обязательно на рассвете, хотя сами встаем в одиннадцать…

Критические дни

Останкинской башни

Когда случился пожар на Останкинской башне и отключились в Москве все телеканалы и телевизоры замолчали, создав по домам беспокойную тишину, в городских аптеках, говорят, резко возросла продажа противозачаточных, потому что многие просто не знали, чем еще себя занять. Вот, оказывается, что раньше мешало людям любить друг друга — телевидение.

Конечно, многие это понимали и ругали наше телевидение, что оно мешает нам жить, радоваться жизни. Особенно «Новости», которые последние десять лет в погоне за рейтингом строились на всех каналах по одной и той же формуле: «Сегодня плохо, завтра будет еще хуже, а теперь о погоде».

Конечно, после ужасов новостей, перед сном, нас пытались успокоить западными триллерами, поскольку западные триллеры по сравнению с нашими новостями — сказка о Винни Пухе и Колобке.

Единственно, кто на эти ужасы реагирует — это женщины старшего поколения. Благодаря сериалам они давно уже живут в Латинской Америке и только два раза в день выезжают на лифте в Россию за продуктами. Конечно, все это еще густо разбавлялось телеиграми для особо одаренных среди слаборазвитых с вопросами типа: «Кто изобрел автомат Калашникова — Пушкин, кокаин. Мцыри или Муму? А хренотень — это женское имя, ругательство или тень, отбрасываемая хреном на другие растения?» И, наконец, реклама довела до того, что даже родилось проклятие: «Чтоб тебе всю жизнь по телевизору одну рекламу показывали!»

И вот, казалось бы, Господь Бог милостиво взглянул наконец в нашу сторону, отключил всю эту «хренотень». Мол, отдохните, а? Подумайте о вечном, о душе… Почитайте! Нет, нет, только не это. Как мне однажды сказала девушка-тинейджер: «Я что, дура, книжки читать? Мне ж тогда с подругами не о чем говорить будет».

Большинство населения обуял ужас — ящик замолчал! Черный траурный экран, ощущение медленно подкрадывающегося конца света. Страшнее, чем при путче — даже «Лебединое озеро» не показывают. У народа началась ломка.

Нашлись даже такие, которые совсем от нечего делать пошли смотреть на сам пожар. Потом рассказывали: «Синий дым на фоне рыжего заката. Такая красота!»

Толпа смотрела на пожар, не отрывая глаз, боялась пропустить момент, когда башня падать начнет. Кто-то, глядя на обуглившуюся башню, заметил в толпе, что теперь ее надо называть «Останкинская полукопченая».

Мне порой кажется, что у нашего человека организм уже не может функционировать без тех инъекций шока, которые ему ежедневно впрыскивает останкинский шприц. С утра встал, еще глаза закрыты, во рту — птицефабрика, первым делом на ощупь добрался до телевизора. Включил. А там: «В Питере застрелены последних четыре бизнесмена. На Дальнем Востоке эсминец столкнулся со скорым поездом. В Казахстане саранча съела космодром». От таких сообщений глаза сразу разлепились. На экране — кровь, трупы, воющие женщины… Переключил. «Дорожный патруль». Сержант ГАИ, с лицом, похожим на знак, запрещающий проезд, на месте аварии проводит инвентаризацию костей пострадавшей. Взбодрился, как от зарядки. Переключил на детскую сказочку о «Колобке», под нее решил позавтракать. А в этой сказочке-ремейке наголо стриженный зэк по кликухе Колобок замочил бабушку с дедушкой. Бабушкина кровь — на полу, мозги дедушки — на обоях. Зато весь организм завелся на весь день от сознания, что собственная жизнь не хуже, чем в телевизоре. И даже на ум пришла новая мысль: «Может, наше телевидение поэтому и называется «Останкино», что оно все время показывает нам останки?»

По дороге на работу, чтобы будущее не казалось беспросветным, мечтательно отметил в программке красным то, что непременно надо посмотреть на следующей неделе: «На полях страны» — рассказ о нелегкой жизни путан, которые и в снег, и в ветер пасутся вдоль дорог по полям Родины и питаются исключительно «зеленью». Документальный фильм «Виагра поднимает экономику США» и супертриллер «Вампиры лечат геморрой».

На работе с утра все разговоры только об одном — кто что видел вчера по телевизору. Кто-то пытался посмотреть новую суперрейтинговую версию чеховского «Дяди Вани». Дядя Ваня оказался «голубым». Кто-то с жаром пересказывал мультик о Белоснежке-нимфетке, которая живет с гномами-трансвеститами. Кто-то сетовал, что не угадал ни одного ответа в «О, счастливчике» и что полулошадь-получеловек оказался кентавром, а он уверен был, что полулошадь-получеловек — женщина. В курилке узнал о том, что утром в передаче о здоровье показывали крупным планом предстательную железу курильщика в разрезе. Тот, кто видел, пытался лицом ее изобразить. Строил рожи, фыркал, рычал…

В обеденный перерыв в столовой опять телевизор — чтобы еда не казалась монотонной. «Третий глаз». Ведущий — экстрасенс-проктолог, региональный колдун второй гильдии Талтек Бульбуков, в прошлом акушер-бульдозерист, обещает вылечить любого. Для этого надо всего лишь прислать ему 100 долларов и во время следующей передачи сеанса плотно прижаться поплохевшим местом к экрану.

73
{"b":"850169","o":1}