То ли дело у нас! Открываем главу «Как выводить крыс» и читаем с чувством гордости за нас и наше отечество: «Разведите в цементе то, что любят крысы». Уже первая строчка восхищает, поскольку никто в мире, кроме нашего человека, не знает, что любят крысы. Далее: «Накормите этим хотя бы одну крысу. У нее зацементируются все внутренности, и она, крыса, побежит к другим крысам и расскажет им, что туда, откуда она сейчас пришла, ходить опасно!»
Может ли американец додуматься до такого сигнала тревоги?
Но еще труднее представить того же американца, читающего главу «Как выводить пятна с брюк»: «Натяните брюки на кастрюлю с кипящим картофелем…» Ей-богу, многое отдал бы, чтобы посмотреть, как это будет делать не наш человек! Как он брюки на кастрюлю натянет, да еще с кипящим картофелем! И потом, согласно книге, будет «в течение полутора часов по часовой стрелке поливать пятно двадцатипроцентным раствором уксуса с добавкой пяти-семи капель лимонной кислоты».
Но особенно хотелось бы увидеть выражение его лица, когда, проделав все это, он снова обратится к книжке — мол, что дальше? А там черным по белому продолжение совета: «Если это не поможет, сделайте на этом месте вышивку или перекроите брюки так, чтобы пятно ушло в шов!»
Вот тут-то он и поймет, как безнадежно они отстали от нас по смекалистости и ловкости одновременно.
Конечно, нас с детства жизнь соображать приучает. Мама сыночку игрушку подарит, а сыночек должен сообразить, слон это или жираф. Я сам слышал, как в «Детском мире» покупательница просила продавщицу:
— Дайте мне этого слона!
— Это не слон.
— А кто?
— Сейчас посмотрю.
Взяла инструкцию, читает: «Это чапаевец с пулеметом».
Зато наши дети гораздо гибче мыслят, чем западные. Наш мальчишка взял во дворе в руку палку и говорит: «Это мой меч!» Их ребенку не надо брать в руки палку, потому что у них в магазинах продается меч. В результате у нашего лучше развивается образное мышление. Залез в сырой, вонючий подвал и радуется: «Это моя Барселона!»
Их же дети лишены счастья сырых, вонючих подвалов. Их девочки играют в Барби, у которой и туфельки, и носочки — все одевается легко, никакой фантазии.
А наша девочка? Наша возьмет в деревне полешко, завернет в портянку, как в пеленку, и качает, и колыбельную полешку поет. Потом сучок платочком вытрет — мол, насморк у сыночка. Спросите: чья девочка смекалистее вырастет?
Такая же история и с мальчишками. Прямо в детских магазинах продаются для них настоящие детские машины, маленькие, на бензине. Сел, поехал, никакого пространственного воображения.
А наш? Подушками на диване обложится: «Папа, смотри, это мой джип! Видишь? Подушка упала — это, как у твоего, дверца отвалилась!»
Потому-то их дети и вырастают очень конкретными, без фантазии. Да, да… Не может японский ребенок сесть в корыто с водой, грести руками и кричать: «Я — дед Мазай, я зайцев подбираю!»
Но самое страшное их преступление против детей заключается в том, что их детские конструкторы… собираются! Спрашивается: где развитие?
То ли дело наш конструктор: что-то подточил, что-то подкрутил, подсверлил, какой-то детали вообще нет. Сыночек обращается к папе: «Папа! С работы принеси, укради, а?» Папа отвечает: «Тебе сколько лет? Пять?! Самому пора воровать начинать!» Мальчонка на перекресток бежит стекла у автомашины протирать. От горшка два вершка, а уже соображает: «Дядя, вам лобовое протереть? Или сразу деньги дадите, чтобы я грязь по стеклу не размазывал?»
Вот и получается, что даже японцы по сравнению с нашими — и те отстали в своем развитии.
Например, в Японии научно-исследовательские институты разрабатывали модели грузовиков специально для наших ударных строек в Сибири. Японцев предупредили, что русские водители разворовывают в государственных машинах все внутренности. Руководствуясь предупреждением, японцы создали специальные грузовики. В них все соединено внутри очень тонко, и, если хоть что-то отвернешь — скажем, приемник вынешь, гайку, винтик открутишь, — грузовик не поедет.
Через год эти же японцы попали на одну из наших строек. Смотрят: внутри грузовиков ничего нет — ни приемников, ни гаек, ни сидений, — грузовики ездят! Вместо приемника гаечный ключ торчит величиной с приемник, клеммы замыкает; на месте прикуривателя — тряпка промасленная; там, где сиденья были, ящик из-под пива стоит… Подивились японцы, ничего не понимают: как это возможно?
Как они все это могут понять, если при всех своих микросхемах ни один из них не догадается засадить в электросчетчик «жучок» так, чтобы государство в конце месяца ему еще и приплачивало!
Вообще японское развитие в мире сильно преувеличено. Я двух японцев в нашей гостинице видел: они краны водопроводные открыли, а вода не течет. Стоят, плечами пожимают, не знают: как устроено, на каких микросхемах? Руки к крану подносить стали, думали — фотоэлементы. Все просто оказалось: закрыли краны — потекло.
Еще более непонятливого японца я видел в аэропорту «Домодедово». Он смотрел на телевизор под потолком, под которым на веревочке висела длинная швабра. Сколько ему ни объясняли, он так и не понял, что это — дистанционное управление. Вот вам и японцы! А еще говорят, что они хорошие изобретатели. Какие изобретатели, если ничего не умеют изобрести без своих микросхем! А у нас заключенный из зоны улетел на аппарате, который собрал из бензопилы «Дружба»!
Короче, все они недоразвиты по сравнению с нами!
Ни одна француженка не догадается раскатывать тесто пивной бутылкой, носки штопать на электрической лампочке, а комаров перед сном засасывать пылесосом.
Ни один американец не сможет с похмелья кувалдой выровнять носовую часть боевой ракеты, чтобы не сработала боеголовка.
Ни один немец не сообразит, что вместо амортизатора в малолитражке можно использовать теннисный мячик.
Наконец, большинство из них даже не знает, что такое счеты. Одному швейцарцу показали наши счеты, так он подумал, что это массажер для спины.
Но самое убедительное доказательство нашей сообразительности и изобретательности — наше оружие. Именно мы изобрели оружие самой разрушающей силы в мире — «Аврору». Один раз бабахнула — а разрухи лет на сто!
А у нас во дворе!
Не то сценарий, не то пьеса, а точнее, ни то ни сё
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Утро новостройки. Спальный район все равно какого города. Лежащие небоскребы. Солнце первыми лучами уже задело верхние этажи домов. Оно отражается в окнах множеством маленьких розовых солнц. Постепенно наполняются светом этажи пониже В их окнах тоже зажигаются утренние солнышки.
Один из обычных дворов. Редкие деревья с запыленной к концу лета зеленью. На ветру поскрипывают инвалидные качели. Самодеятельная хоккейная площадка — пародия на хоккейное поле. Калеки-ворота — пародия на хоккейные ворота. На бортиках разноцветные надписи: Мальборо, Спартак-чемпион, Витька — Лох, Юлька-Лошица.
Первым во двор выходит дворник с метлой и с кошкой. Зевнул. Потянулся. Точно вторя ему, зевнула и потянулась кошка.
ДВОРНИК (кошке): Ну, что скажешь, Лиза?
Кошка мяукает.
ДВОРНИК: Вот и я тоже так считаю…
Из подъезда в белых кимоно выпорхнула стайка юнцов — каратистов, похожих на голубей. Потрусила со двора на разминку Впереди главный «голубь» — учитель.
Молодая мама с сыном лет шести выходит играть на хоккейную дворовую площадку с мячом. Мама с фанерной рассохшейся бывшей снежной лопатой становится на ворота вратарем. Сынишка пробует ей забить гол детским мячом. Смех, радость, пыль…
